Шоколад

— Кастиэль, — спрашивает Анаэль. — Ты пробовал шоколад? Он смотрит на нее с вопросом во взгляде. Командир странная. Очень странная. В последнее время ему все труднее ее понимать. Вот и сейчас — что ей до шоколада? Что ангелу до шоколада? Подумаешь, пища смертных. Его изобрели уже очень давно, еще на заре времен, ацтеки или инки, а может, кто-то другой, Кастиэль точно не знает. Они использовали какао-бобы для приготовления различных блюд. Сейчас, в конце двадцатого века, сортов шоколада и вовсе великое множество. — Когда-то пробовал, — отвечает Кастиэль. — Уже забыл его вкус. А ты? Он надеется, что Анаэль ответит так же. Зря надеется. — А вот! — она сияет улыбкой, протягивая ему плитку черного шоколада. Кастиэль хмурится — командир зачастила в мир смертных. Иногда ему кажется, что Анаэль не хочет жить на Небесах. Иногда ему кажется, что она хочет жить на Земле. Иногда ему кажется, что сфера, где ей хотелось бы жить, и вовсе не указана в картах. Нет такого мира, где можно быть одновременно ангелом и человеком. Кастиэль ломает плитку пополам и молчит. Обертка шуршит, как серебряный оклад. На вкус — горько и в то же время сладко, приятно и пряно — это вкус зимнего утра, это вкус библиотечных книг, это вкус теплых объятий и веселого смеха. Это — человеческий вкус. Кастиэль с удовольствием ощущает, как горчащий шоколад тает во рту — но удовольствие это не полное, не настоящее. Ангелы не чувствуют ничего. Их наручники прочнее, чем булат — те, которыми они намертво прикованы к Небесам и Отцу, что их создал. Вера — парадоксальней лжи. Их вера должна быть непоколебимой. Вера же Анаэль… тает так же, как шоколад. И точно так же горько — только на душе, и без оттенков сладости. Никакой сладости. Анаэль милее Кастиэлю в белом, но она так давно не носит ничего белого. Может, ей уже слишком поздно быть в белом? Может, ее уже не спасти?.. — Вкусно? — Анаэль заглядывает в лицо Кастиэля, с любопытством допытываясь. — Вкусно же? Перья парят над крышами — или это не перья, а листопад, что может дать ему глоток забвения? Может, и правда пора сдаться и возложить венки всему, чем он не был — другом, возлюбленным, человеком?.. Она всегда сомневалась и ступала в двери тьмы — медленно, но верно. Кастиэль не может войти в ее плюшевый ад, но знает, в чем его вина — он не испортил вовремя ее вкус к жизни смертных. А теперь она летает на Землю каждый день, и вот сегодня принесла шоколад. А завтра… Страшно представить, что будет завтра. — Это не мой вкус, — коротко отвечает Кастиэль.