Не будем друзьями

Так ненавидеть на самом на деле нельзя (с)

Блейн ненавидит старшего брата. Ненавидит его нарочито-манерные жесты и театрально-неестественную голливудскую улыбку. Ненавидит его громкий голос и стиль общения. Не-на-ви-дит, когда Купер треплет его тщательно уложенные волосы и дергает бабочку. И особенно сильно Блейн ненавидит то, как легко брату достается все внимание окружающих. Даже Курта и их собственных родителей – словно Блейн, когда Купер рядом, вообще перестает для всех существовать. Для всех, кроме Купера – тот постоянно вьется возле него, раздражает, задевает, перебивает, поправляет, учит, поучает, насмехается, обнимает, прикасается, прикасается, прикасается... Блейн разбивает руки даже в перчатках, вкладывает в удары всю свою обиду, злость и ненависть, представляет Купера на месте жалобно поскрипывающей груши. И останавливается, приваливаясь к ней лбом, только тогда, когда из лопнувшего шва начинает с тихим шорохом сыпаться песок. Блейн смотрит на него не моргая, провожает взглядом отдельные песчинки, – и с таким же едва слышным шорохом из него уходят все эмоции. Остается только пустота, только легкое сожаление о том, что у него вообще есть брат, о том, что ему приходится постоянно вести с ним борьбу – даже когда его нет рядом, о том, что в этом незримом состязании он постоянно на последнем месте. Пора перестать, фальшиво приказывает сам себе Блейн, беззвучно шевеля губами, пора сдаться – бой был проигран до того, как начался, еще до моего рождения, так что давно пора перестать. Но упрямство внутри него недовольно ворчит, бунтует, не желая принимать ни поражение, ни перемирие. А что я еще могу сделать, тщетно уговаривает сам себя Блейн, подставляя лицо под струи воды, не драться же с ним, в самом деле. В очередной вспышке бессильной злости ударяет припухшими и саднящими кулаками по мокрому кафелю, словно это хоть как-то ранит Купера, словно поможет избавиться от давящей пустоты внутри. И сильнее ненавидеть брата, чем в этот момент, Блейн физически не может. Блейн хочет поговорить с Купером, хочет сказать, что пора вывести эту битву на новый уровень, пора воевать открыто, не исподтишка – этого уже совершенно не хватает. Но даже если он сумеет проглотить комок в горле, который появляется каждый раз при виде брата, он все равно не сумеет правильно подобрать слова. Так, чтобы Купер понял и прочувствовал. Так, чтобы Купер осознал всю серьезность ситуации, всю необходимость перемен. Иначе эта попытка обернется очередными насмешками, снисходительностью старшего над глупым сопляком. И Блейн снова злится – на себя за немоту, на него за отсутствие проницательности, на всех, кто слушает Купера с открытым ртом и широко распахнутыми от восхищения глазами, за их слепоту. Блейн берет телефон и думает, что раз уж не может сказать, то всегда может написать. А потом – спеть. Но в голове вдруг блаженно пусто, ни одной мелодии – такого с ним отродясь не бывало; а непослушно-неповоротливые пальцы почему-то набирают “просто приезжай”. И это определенно не то, совершенно, абсолютно, непоправимо-неправильно не то, что он собирался написать. Блейн сохраняет сообщение в черновик, не отсылая, потом, снова злясь на всех и вся, удаляет, а после и вовсе швыряет телефон на кровать – в стену бы, но в последний момент затормозил сам себя. Блейн ненавидит Купера. Ненавидит каждый его приезд. Ненавидит само время, пока брат в городе. Не-на-ви-дит делить с ним этот один маленький городок – вдвоем им тут явно не хватает пространства. И особенно сильно Блейн ненавидит Купера за то, что тот каждый раз уезжает. Купер любит Блейна...