Не уходи смиренно

Миссия с самого начала обречена на провал; данные информатора приводят их в логово, набитое под завязку очередной порцией неисправных машин, и почти наверняка глава Бюро знал заранее, что отправлял их на верную гибель. “Сколько заплатили тебе сраные лоббисты, а, Майк?” — думает Ричард, вжимаясь плечом в стену. Он малодушно желает Майку умереть в страшных мучениях, куда более страшных, чем те, через которые проходит он сам. События последних трех минут Ричард помнит очень отрывочно просто потому, что все заглушает дикая боль в боку. Радует только то, что пуля не повредила легкое — может быть, у него еще есть шанс. — Агент Перкинс, вы ранены, — холодно констатирует знакомый голос. RK800. Машина, которая никогда не станет девиантом. Коннор. Ричард не знает, как давно он стоит перед ним, помнит только, что в самом начале им пришлось разделиться. А потом были выстрелы, бесконечный полет ЭМИ-гранат и реками разливающийся тириум, к которому по чистой случайности примешалась человеческая кровь. — Пуля, рана не сквозная, живот. Мне осталось недолго. Тебе... — Есть альтернатива. Просто отдайте приказ, агент Перкинс, сэр. В его словах есть смысл — все-таки они в заброшенной больнице, что еще совсем недавно представляла свои услуги жителям Детройта, а это значит, что здесь можно найти все необходимое для операции. Кроме того, диод Коннора подсвечен ровным голубым цветом, его взгляд не мечется по сторонам — это значит, что он уверен в своих силах. Ричард решает, что терять ему нечего. — Агент Перкинс, код доступа 140780, даю юниту номер 313 248 317-52 “Карт-бланш” до завершения операции, — произносит он, стараясь выговаривать слова как можно четче. Как только последний звук слетает с его губ, Коннор сразу же срывается с места. Он подставляет Ричарду свое плечо, умело обхватывает его так, чтобы надавить на рану и замедлить кровотечение. — Мы недалеко от операционной. Я просканировал — там есть все, что необходимо для успешного завершения миссии. Но вам придется остаться в сознании, из-за чего боль будет купирована лишь частично. Мне нужно, чтобы вы были нашими глазами — они найдут нас по моим сигнатурам и биению вашего сердца. Ваш боезапас? Ричарду потребовалось дольше обычного, чтобы мысленно пересчитать все, что у него осталось. — Три обоймы по двадцать четыре, стандартный калибр, три ЭМИ-гранаты. Коннор кивнул. — Я подобрал у одной из машин облегченный пистолет с уменьшенной отдачей. Тридцать патронов в обойме. Сможете использовать, когда потребуется? Ричард знает только то, что собственное оружие уже использовать не сможет даже доминантной левой рукой. — Придется, — новая игла боли впивается в его внутренности. Ему почему-то хочется спросить, что за модель была у той машины, но он уже знает ответ — такие пистолеты девианты выдают только “детям”, потому что их пальцы даже после модификаций не способны работать с чем-то тяжелым или с большой отдачей. Ричард даже рад, что ему на пути такие машины не встречались — он не был уверен, что смог бы выстрелить в ребенка, даже зная, что это и не ребенок вовсе. За их спинами закрывается тяжелая дверь операционной. Прежде, чем Ричард успевает что-нибудь произнести, Коннор вкалывает ему содержимое голубого медицинского шприца в место точно над раной. — Анестезия, — поясняет он, помогая Ричарду лечь на высокий операционный стол. — Теперь слушайте внимательно, агент Перкинс. Из помещения два выхода, нет окон, стены и потолок оснащены панелями, через которые невозможно пробраться, а на второй двери по правую руку от вас стоит замок, на вскрытие которого у противника уйдет не больше трех минут. Ваша задача состоит в том, чтобы по истечении трех минут отстреливать всех, кто пройдет в эту дверь, потому что я могу заняться только основным входом и вашей раной одновременно. Вы понимаете? Ричард кивает, сжимая в руке тот самый облегченный пистолет. Боль уходит, но он знает, она еще вернется — в ладони Коннора уже многообещающе блестит скальпель. Коннор что-то вбивает на одном из экранов и пододвигает его к Ричарду. — Пока не появится угроза, я хочу всецело посвятить себя вашему ранению. На этом экране появится сигнал о чужеродной сигнатуре. Следите за этим. Я хочу, чтобы вы подали мне знак, когда нашу позицию рассекретят. И не отключайтесь, агент Перкинс, иначе мы провалим задание. “Мы уже его провалили”, — хочет сказать Ричард, но вместо этого просто снова кивает. — Вы готовы? — взгляд у Коннора спокойный, сосредоточенный и нечеловечески холодный. Ричард не готов, но как будто у него есть выбор. — Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы, — произносит он и поворачивает голову так, чтобы видеть экран и второй выход, но при этом убрать из поле зрения то, как Коннор будет вспарывать ему живот. — Начинаем. По возможности делайте неглубокие вдохи. Надрез. Ричард чувствует только легкую щекотку от капель крови, стекающих по коже. Хочется спать, и это очень и очень плохо хотя бы потому, что это желание никак не связано с анестезией, что вколол ему Коннор. — Говори со мной. Если это возможно, — просит он. — Вам повезло, агент Перкинс, пуля вошла неглубоко и не задела никаких жизненно важных органов, — рапортует Коннор, возможно несколько приукрашивая ситуацию. — Вы помните машину, которая вас повредила? — Модель проститутки, похожа на ту, что была советником при Маркусе в начале войны. Но это, разумеется, была не она. — Да, не она. Вы лично утилизировали модель WR400 номер 641 790 831, что звала себя “Норт”. Мои данные верны? — Да. Во рту железно-желчный привкус, и это не может быть хорошим знаком. Смешно. Маркус поклялся, что убьет его лично, а пока выходит, что убийцей станет копия его подружки. Жаль, что он не сможет отблагодарить ее — Ричард не промахнулся и на этот раз. — Вижу пулю, — комментирует Коннор. — Приготовьтесь к извлечению. На экране вспыхивают данные. — Они идут, — Ричард сжимает пистолет в правой руке. — Три минуты. Потом — стреляйте на поражение. Сколько их? Перед глазами Ричарда все слегка расплывается, но ему удается сосчитать верно: — Пятеро. Еще семеро на лестничном пролете в пятидесяти метрах. — Спасибо. Мои датчики по-прежнему в отличном состоянии. Две минуты сорок две секунды. Извлекаю. Коннор не медик, поэтому не удивительно, что движение пули внутри отдается так быстро вернувшейся болью. Ричард хрипит сквозь сжатые зубы и отвлекается от монитора; теперь он смотрит на своего напарника, на бездушную машину, которая никогда не станет девиантом. Их взгляды встречаются, когда Коннор делает первые три выстрела, влет превращая голову первой машины, что оказалась в дверном проеме, в кашу из тириума и компонентов. Восстановлению не подлежит. — Соблюдайте осторожность! — доносится до Ричарда слова противника. — Взять его живым, человека убить! “Человека, — отстраненно думает Ричард. — Меня”. Коннор слегка сводит брови, медленно орудует пинцетом в открытой ране, заботливо обложенной марлей. — Еще четыре. И семь, — произносит он медленно. — Шестьдесят девять патронов. Следите за своим входом, Ричард. Две минуты пятнадцать секунд. И Ричард следит. Выстрелы оглушают его, равно как и взрыв одной из ЭМИ-гранат, но каким-то чудом сквозь бесконечную стрельбу и шум собственной крови в ушах он слышит ровный голос Коннора, действующий на него как своеобразное обезболивающее. — Минута тридцать секунд. Меняю обойму, — пустая падает на пол. — Не отключайтесь, Ричард. Вы нужны мне. — Здесь, — отзывается он, видя, как сигнатур становится все меньше, но как будто все больше одновременно. Время то замедляется, то ускоряется, и делать те самые неглубокие вдохи становится почти невозможно. Выстрелы со стороны противника. Ричарду на лицо попадают какие-то капли, и он снова отворачивается от экрана только для того, чтобы увидеть ожидаемое. У Коннора нет части щеки и поврежден зрительный модуль. — Пуля извлечена, — сухо констатирует тот, отбрасывая пинцет и перехватывая пистолет теперь обеими руками. Машины подвергаются утилизации одна за другой. — Ты... — Еще функционирую, — последняя граната еще летит в воздухе, а Коннор уже зашивает, и зашивает по живому, хотя это особенно не беспокоит ни одного из них. — Дверь, Ричард. Двадцать три секунды. Ладонь потная и пистолет, пусть даже такой упрощенный, кажется тяжелым, но Ричард сжимает зубы еще сильнее, почти до треска, и целится в дверной проем. Новых сигнатур нет, но и экран уже давно разбит шальной пулей. — Не уходи смиренно, — Коннор снова меняет обойму. — Слышишь меня? Не уходи смиренно... В сумрак вечной тьмы. Ноль… Ноль секунд. Ричард начинает стрелять даже раньше, чем дверь слетает с петель. Капель на его лице становится больше.