Broken from the start

It's a question of lust It's a question of trust It's a question of not letting What we've built up Crumble to dust It is all of these things and more That keep us together (с)

Сэм думает, что в его жизни наступил какой-то странный период: с Квинн не срослось, Бриттани уехала, с учебой как-то хуже, чем могло бы быть, но это почему-то совершенно не волнует, дома пока тоже не все гладко, хотя из финансовой ямы семья начинает понемногу выбираться – не с его помощью, еще один косяк. И вишенкой на торте – Блейн. Тот разговор на прошлой неделе выбил Сэма из колеи. Не то чтобы это было неприятно – знать, что ты так сильно кому-то нравишься. Просто Сэм был уверен, что они друзья. И в определенной степени опасается, что теперь это изменится. Тихо и незаметно. Или резко. В последнее время бывало разное, результат один – все не так, как хотелось бы, непривычно, по-новому. А Сэму как никогда раньше хочется затормозить, привыкнуть к этой изменившейся картине мира, сохранить оставшееся – хотя бы в памяти. Но не успевает, несется вперед, за кем-то или чем-то, то ли догоняя, то ли по инерции, то ли вниз со склона, ближе и ближе к пропасти. Блейн растворяется в музыке и поет, смотрит со сцены будто бы на кого-то, кто сидит в зале, но там, за кругом неяркого света, видит что-то свое. Ребята переглядываются, понимающе друг другу кивают, Сэм хмурится все сильнее. Нервно сжимает пальцы в кулаки и расслабляет руки, надеясь, что никто этого не заметит – не заметит, что он сидит как на иголках, что ему хочется сорваться и убежать, что все это как-то странно неправильно – знать, что парень, который стал твоим лучшим другом, в тебя на самом деле влюблен. Блейн замолкает, девочки украдкой смахивают слезы, парни похлопывают его по плечам и спине, грубовато утешают “да помиритесь вы с Куртом”. И Блейн не понимает – какой к черту Курт, он же пел о… – Ты снова пел... для меня? – чуть замявшись все-таки спрашивает Сэм, когда они выходят из зала. Блейн лишь неопределенно пожимает плечами, пусть думают что хотят. Каждый из них. Сэм, видимо, решает, что прав, Блейн видит это в глазах приятеля. А еще интерес, который зажигается уже далеко не в первый раз. И Блейну смешно – это Сэм-то, который меняет одну блондинку на другую, лишь бы юбка была покороче. – Сэм, ты же знаешь, что мы с Куртом оба не видим смысла в дальнейших отношениях, да? – вкрадчиво произносит Блейн, мягко улыбаясь, смотрит внимательно. Сэм неуверенно кивает, непонимающе морщит лоб и ерошит волосы. – Ну, может быть, я и подумал о тебе… до песни. Но это не значит, что… Слушай, я помню, чем закончился наш прошлый разговор – ты натурал и все такое. Так что забудь, ладно? Сэм снова морщится и еще раз медленно кивает. Что-то определенно проходит мимо него. Или ему это просто кажется, потому что, ко всему прочему, в последнее время он зачем-то слишком много думает о том, как это – быть геем. Ему, конечно, всего лишь хочется лучше понять Блейна, но стоит ли для этого гуглить и смотреть гей-порно – тот еще вопрос. Который он определенно не собирается никому задавать. По крайней мере, не сейчас. – Вот и отлично, – Блейн расплывается в ослепительной улыбке и удобнее перехватывает сумку. – Пойдем, нас ждет мистер Шустер. Сэм послушно-машинально топает за ним, глубоко задумавшись, и почему-то испытывает легкое чувство разочарования от этого оборванного разговора. Видимо, именно поэтому он не успевает затормозить, когда идущий на шаг впереди Блейн резко останавливается, и врезается в него. Но тот словно и не замечает, впивается взглядом в стоящего напротив незнакомца с очень знакомым лицом, кусает губы и молчит. – Привет, Блейни, – улыбается во все тридцать два парень. Восходящая звезда Голливуда – вспоминает вдруг Сэм. Блейн резко выдыхает и поворачивается к Сэму: – Это мой брат, Купер Андерсон. Куп, это Сэм Эванс, мой друг. Я не ждал тебя сегодня, – без паузы продолжает он, и голос звенит то ли от радости, то ли от едва сдерживаемой злости, то ли от напряжения – Сэм не понимает. Зато, судя по взгляду, прекрасно понимает Купер. – И я рад тебя видеть, Блейни. Расслабься, мелкий, прослушивание перенесли на следующую неделю, так что я подумал – почему бы не навестить семью, а Сью Сильвестр только что предложила мне провести вам какой-нибудь мастер-класс, – Андерсон-старший кладет руку на плечо брата и тянет его к себе, приобнимая, пытается взъерошить волосы, но мажет пальцами по гелю, бормочет “и не надоела тебе эта пластмасса на голове?” и убирает руку. Блейн шипит, но не вырывается, улыбается, сжимает пальцами ремень сумки и не вынимает вторую руку из кармана. Сэму кажется, что он слышит и видит что-то не то, что-то непредназначенное для чужих глаз и ушей, но думает, что просто пересмотрел порно, вот и мерещится всякая чушь – в конце концов, они же братья! И еще Сэму кажется, что его взгляд просто приклеился к Андерсону-старшему, что посмотреть на что-то другое или кого-то другого у него не получится, пока Купер в поле зрения. Но – ох, да ладно! – это же Купер Андерсон, три появления в ситкомах, две эпизодические роли в сериалах и пятнадцать реклам – а это только начало. Они идут по коридору, и все вокруг затихают, смотрят им вслед, не верят, что видят того, кого видят. А потом за дверями хоровой нарастает шум, но его не слышно за шумом в самой хоровой. – Ты снова это сделал, Куп, – бросает сквозь зубы Блейн и садится на верхний ряд, как можно дальше от восторженных девочек и улыбающихся во весь рот, словно идиоты, парней. Очередной звездный час Купера, все смотрят только на него – и он уже не в тесной пыльной комнате, он на сцене, на съемочной площадке, на него устремлены не только взгляды, но и камеры, его освещают не мигающие лампы, а яркие софиты. Блейн закатывает глаза по привычке, как всегда, когда Купер рисуется – и кто из них еще выскочка, – и впитывает его в себя, пока никто не замечает. И не сразу понимает, что среди тех, кто крутится вокруг брата во время его импровизированного урока, нет Сэма. Улыбка Блейна гаснет, его прошивает осознанием, что Сэм сидит через несколько стульев от него и смотрит на Купера не моргая, смотрит так, как сам Блейн только что смотрел. Словно бы даже не дышит. Что-то неприятно сжимается в груди, сбивает с мысли, сбивает сердечный ритм. Не то чтобы до этого он был ровным, если уж на то пошло. – Спой со мной, младший брат, – громкий голос Купера заставляет Блейна подпрыгнуть от неожиданности. Ноги ватные, в горле мгновенно пересыхает. Но Блейн берет себя в руки. И пока они поют и танцуют, подталкивают друг друга бедрами и смеются, соперничают на виду у всех, он тщетно пытается поймать взгляд Сэма – и это внимание достается Куперу. Что бы Блейн ни сделал – да они даже не заметили, что он запрыгнул на рояль, – здесь и сейчас для всех существует только Андерсон-старший. Блейн определенно ревнует. Бессмысленно и напрасно, конечно: Купер уже почти знаменит, а Сэм вообще не интересуется парнями, и все дело лишь в ярлычке “Голливуд”, ну и еще немного в той завораживающей фразе брата “мечты сбываются”. Но горло сжимается от подкатывающей тошноты и бесит абсолютно все происходящее. – Блейни, присоединишься ко мне за ланчем? – с едва заметными вопросительными интонациями предлагает Купер. Блейн мгновенно кивает, поворачивается к Сэму, несколько раз зовет его по имени, прежде чем тот вздрагивает и переводит непонимающий взгляд на приятеля. Блейн только качает головой, а Купер откровенно усмехается. Пожалуй, даже хорошо, что старшего окружает очередная стайка девчонок, думает Блейн. – До завтра, – Сэм кивает, снова впиваясь глазами в Купера, а потом уходит как-то медленно, нехотя, постоянно оборачивается, кусает губы, словно хочет что-то спросить или сказать, но не знает, как лучше сформулировать – Блейну хорошо известно это выражение лица. *** – Ты никогда не упоминал этого Сэма Эванса, – в голосе Купера явно слышен упрек. – Да как-то не заходил разговор о друзьях, – пожимает плечами Блейн. – Ну-ну, друзьях, – ухмыляется Купер, и Блейн хмурится, когда чувствует, что краснеет. – Сэм не гей, Куп. – Пра-а-авда? Ну да, не гей, конечно. Купер прекрасно понимает – когда-то и сам он был “не геем”, отрицал, врал самому себе, бегал за девчонками не меньше, чем они бегали за ним. Но разве возможно быть рядом с Блейном и не быть с ним? Блейн фыркает от смеха, вспоминая, как Сэм пялился на Купера, и все-таки кивает: – Правда. – Неужели? Невозможно, думает Купер, преступно-неправильно отказаться от того, что Блейн сам тебе предлагает. – Значит, облом, мелкий? Блейн давится кофе, кашляет и смахивает выступившие слезы. Взгляд Купера прожигает в нем дыру. – Черт возьми, Куп, мы же договорились, что… – …у каждого из нас своя личная жизнь, да, Блейни, я в курсе. Но мы же все еще братья и даже где-то немного друзья, разве нет? Блейн неопределенно фыркает, мнет в пальцах салфетку и слишком тщательно вытирает со стола капли кофе. – В субботу все как обычно? – наконец выдавливает он. – Разумеется, – кивает Купер, мгновенно становясь серьезным, и больше не вспоминает о Сэме. *** Их номера всегда идут друг за другом, но сегодня младший выступает первым, пора бы его уже и в соло выпустить, он вполне к этому готов. Купер старается не думать о том, как белые брюки облегают подтянутую задницу Блейна, тем более, что через мгновение он все равно останется только в плавках – майка была отброшена в сторону минуту назад. Их пятеро на сцене, но Купер вряд ли назвал бы их имена или описал бы внешность – ну или различил бы по задницам. Он видел все выступления брата – и из-за кулис, и из зала, – но никогда не смотрел на остальных, только на Блейна. Ему не подходит эта музыка, думает Купер, слишком она простая, слишком ровная, Блейну нужны сбитые ритмы, рваные мелодии, резкие, первобытно-дикие, будто случайные звуки, какофония – иначе скучно, негармонично, музыка теряется на его фоне. Блейн двигается мягко, хищно, завораживающе, совсем не так, как танцевал в хоровой, он похож на опасного зверя – на пантеру или леопарда, – и горящие огнем подведенные черным карандашом глаза только усиливают сходство. Блейн всегда каким-то образом знает, кому нужно улыбнуться, к какому краю сцены подойти – он один из самых прибыльных стриптизеров, не считая самого Купера. На него уже сейчас есть спрос на приватные танцы – и постоянные клиенты и клиентки. И это всего за полгода в клубе. Купер помнит, как ему было неуютно в первые выступления, как он был зажат и едва удержался за это место. Блейн же словно всегда танцевал стриптиз – ни на “собеседовании”, ни на первом, ни на десятом выступлении он не чувствовал себя неловко. Блейн проходит мимо него, обдавая жаром разгоряченного в танце тела, запахом пота и восторга, обжигает взглядом – звериное удовлетворение напополам с азартом охоты. Приподнимается на цыпочки и привычно мажет губами по губам, как всегда коротко и горячо, придавая сил, впуская под кожу яд. Купер физически чувствует, как в кровь выплескивается нереальная доза адреналина, трусы становятся слишком узкими – самое то, не придется самому себя возбуждать – еще и поэтому он любит выступать после младшего. – Удачи, Куп, сделай это для меня. Купер – вода, думает Блейн, кусая губы. Плавный, мягкий, гибкий. Он не танцует – перетекает из позы в позу, переливается брызгами под солнцем – ему даже не нужны для этого блестки. И в пронзительно-голубых глазах то ли капли росы, то ли кристаллы льда. Чертов Купер, мысленно стонет Блейн, им никак не напиться, не потушить пожар. Утекает сквозь пальцы, искрится-смеется, завораживает, обволакивает собой, топит. Блейн совершенно не понимает, почему его до сих пор не выперли из клуба, он же такой нескладный, неловкий и неуклюжий по сравнению со старшим. Ему совершенно не подходит эта музыка, хмурится Блейн, слишком она резкая, кричащая, грубая. Ему нужны восточные мотивы, переливы ассамской волынки или звонкой жалейки и флейты. Купер почти уверен, что Блейн, скорее всего, не стал смотреть его выступление, ушел смывать косметику с лица и стряхивать с волос и тела блестки. Но когда возвращается за кулисы, видит брата на том же месте, где стоял сам. – Понравилось, Блейни? – Купер не может отвести взгляд от припухших искусанных губ. Что-то не так, думает он, что-то не так. – Поехали, Куп, поехали к тебе, сегодня наших приватов нет, давай не будем задерживаться. Блейн тянет его в гримерку, переодевается, постоянно поглядывая на брата. Купер хмурится – он никогда не понимал, что происходит в этой кудрявой голове. Блейн не смотрит на него, когда такси едет сквозь спящий Колумбус. – В этом городе слишком много парков, – говорит Купер, чтобы разрушить тишину. Блейн молча сжимает его руку и снова отворачивается к окну. Купер привык к этой квартире – он снимает ее уже два с лишним года и проводит в ней гораздо больше времени, чем в квартирке в Лос-Анджелесе, которую снимает его приятель и где он ночует, когда приезжает на очередную пробу или съемки рекламы. Слишком редко, чтобы снимать собственные апартаменты. Блейн идет в душ первым – и все так же молчит. И продолжает молчать, когда из душа выходит Купер, просто тянет его на себя и вместо поцелуя впивается зубами в нижнюю губу. – Что такое, Блейни? – Купер отстраняется, слизывая выступившую капельку крови и чуть морщась от боли. Блейн впивается ногтями в его руку и отбрасывает в сторону их полотенца. Купер не помнит младшего таким – отчаянным, порывистым, злым. Блейн кусается и царапается, оставляет следы – за неделю пройдут, – слишком резко подается навстречу, причиняя боль им обоим. Цепляется, вплавляется под кожу, даже двигаться трудно, не дает менять позу; и только стонет и вскрикивает, но не произносит ни слова, хотя обычно его не заткнешь – просит, умоляет, приказывает и называет, называет, называет по имени. Купер не понимает, но принимает, заражается его яростью, оставляет синяки на бедрах, засосы на ключицах и россыпь укусов на плечах. Вбивается сильнее и глубже – и замирает, распластавшись на Блейне, вжимая его в матрас так, что ни один из них не может толком вдохнуть. – Он не имеет права так на тебя смотреть, – шипит сквозь зубы Блейн, переворачиваясь на живот, когда Купер, откатившись в сторону, пытается хоть как-то восстановить дыхание. Тщетно. Воздух снова выбивает этой физически ощутимой ревностью. – О ком ты, Блейни? – что творится в твоей голове, мелкий, мысленно продолжает Купер. – Сэм. Он не должен… Купер приподнимается, переворачивает Блейна обратно на спину и нависает над ним. Кого и к кому ты ревнуешь, Блейн, почти произносит он, но закусывает губу, вовремя остановившись. Усмехается: – Он же не гей, мелкий. Блейн снова обжигает взглядом, даже воздух становится горячее и в горле пересыхает – Купер не помнит, чтобы Блейн когда-то был настолько откровенным, пусть и всего пару секунд. Потому что он уже закрывается, смаргивает, кривит губы в фальшивой ухмылке: – Вот это и бесит. *** Блейн злится на самого себя. Он так долго добивался Купера – мучительно медленно, едва заметными шагами, пробивался к его сердцу и сознанию, незначительными намеками и прямыми провокациями подводил к мысли, что он – не просто брат, заставлял ревновать, был рядом и далеко одновременно. И когда наконец после его первого танца в стрип-клубе Купер сдался, сразу же после невероятного и такого долгожданного секса Блейн предложил это идиотское правило – не считать все произошедшее чем-то важным, продолжать жить как раньше и встречаться с кем угодно и когда захочется. И продолжать делить постель тоже – когда захочется. Купер принял это с такой счастливой улыбкой, что Блейн даже слегка расстроился – он надеялся, что старший поспорит, ну или хотя бы не будет так откровенно всем собой показывать, что чертовски рад не взваливать на свои плечи груз ответственности за их отношения. И вот теперь Блейн зол на себя так, что готов стучаться головой о стену. Со всех сторон какая-то полнейшая лажа – Курт с удовольствием трахался с ним каждый раз, когда приезжал в Лайму, до тех пор, пока это все окончательно не стало третьесортным фарсом. Себастиан внезапно исчез из поля зрения, видимо, решив поискать кого-нибудь более сговорчивого. Несколько случайных любовников не принесли даже особого физического удовлетворения, что уж говорить о моральном. Сэм, мать его, весьма правдоподобно уверял, что на парней и не смотрит, а сам залип на Купере. Купер… Блейн тихо матерится и ерзает. Купер везет его из Колумбуса в Лайму и даже не подозревает, что младший братец готов послать все и вся по любому направлению – в том числе сомнительные моральные нормы и не менее сомнительные правила приличия, лишь бы отменить это чертово “правило личной жизни”. Водолазка Купера неприятно колет шею, но в собственной футболке Блейн не может появиться перед родителями. К тому же ему абсурдно кажется, что этот свитер пахнет Купером, хоть тот и вынул его из шкафа с чистыми вещами. Единственный плюс введенного им правила – старший по утру даже не спросил, что Блейн имел в виду ночью. Он бы и сам, наверно, не сумел объяснить сейчас, что именно его взбесило – так сильно и так внезапно, когда увидел выходящего из душа Купера. Что Сэм на него запал или что Сэм запал именно на него. Или что на Купера вообще кто-то запал, а Блейн никого не привлекает – только старых, потных, похотливых денежных мешков с трясущимися руками. Или что на Купера в принципе кто-то посмел посягнуть, хотя Блейн – вот он, рядом. И Купер, даже если он сам об этом пока не знает, принадлежит Блейну. – До следующей субботы? – не поворачивая головы, спрашивает Блейн, когда машина останавливается возле дома. – Заеду в полдень, – Купер так же немногословен и явно не собирается даже поздороваться с родителями. – Ага. Блейн не прощается, не машет рукой и не поворачивается, просто заходит в дом – и все. Выходные с братом закончились. Купер отъезжает от дома, и только когда выезжает из города, останавливается на обочине и роняет голову на сложенные на руле руки – какого черта с тобой творится, Блейни, какого черта ты творишь со мной? – а потом выкручивает ручку радио чуть не на полную громкость и вдавливает педаль газа в пол. Не то чтобы Купер любил громкую музыку в машине и имел привычку гонять на предельной скорости. *** Сэм выглядит слегка комично с этими широко распахнутыми глазами и открытым от удивления ртом, и Блейн посмеялся бы, если бы не чувствовал себя полными идиотом. Макаронно-фасолевый Курт смотрит на них обоих с кривой усмешкой и легким осуждением во взгляде. – Ладно, знаешь, – Сэм откашливается, – это вряд ли уравновесит то, что ты только что мне рассказал и предложил, но остатки макарон и фасоли я действительно забрал домой. Украл. Как ты изначально и подумал. Но, черт, Купер танцует стриптиз? Старик, я хочу это видеть. Блейн кивает, прикусив губу. Все пошло не так, как он себе это представлял. Раздеваться под сотнями липких взглядов, оказывается, гораздо проще, чем рассказать об этом лучшему другу. Даже если из благих побуждений. Пусть лучше он сам увидит, думает Блейн, переминаясь с ноги на ногу. И снова сует Сэму в руку несколько смятых банкнот: – Пригодятся. И в этот раз Сэм их все-таки берет. Гордость гордостью, но теперь еду младшим он может обеспечить легально. – В субботу приходи ко мне к полудню, Куп не станет возражать. И предупреди своих, что вечером не вернешься. *** Купер действительно не возражает – какой смысл, его же просто поставили перед фактом: Сэм в курсе и едет с ними. Может, он бы и отговорил младшего от этой затеи, если бы Блейн хоть чем-то с ним делился, когда дело касается Сэма. Ну и если бы он сам с Блейном разговаривал. Но ему так нужна была пауза во всем, что не касается работы, что Купер просто отключил телефон, оставив только Лос-Анджелесский номер. Сэм смотрит на Купера как-то по-новому; любопытство, фанатство, интерес – это все уже пройденный этап. Купера слепит этим взглядом в зеркале заднего вида, а по затылку ползут неприятные мурашки. И это натурал? Ну-ну, усмехается мысленно Купер. Рад, Блейни, тихо и фальшиво злорадствует он. Сэм словно пытается залезть к Куперу под одежду или под кожу, препарировать его и найти ответ на незаданный еще самому себе вопрос. Все лишь на грани ощущений, будто зудит что-то под черепом. Сэм видел, что нравится Блейну, и его это смущало. Знает, что привлекает девчонок, что сам на них западает, что не совсем уж плох в постели и возбуждается за доли секунды. Но никогда даже не подозревал, что может залипнуть на парне. Он понимает, что происходит что-то неправильное, только не понимает – что именно. Сэм пытается списать все на простое любопытство, на чрезмерное – десяток роликов – количество просмотренного гей-порно, конечно, в исключительно ознакомительных целях, ради дружбы, не более того. На фанатство и какое-то детское обожание. Он не гей, и сам себе это доказал пару дней назад с девчонкой из группы поддержки, не то чтобы это требовало доказательств, конечно. И если бы он мог не смотреть так навязчиво-нагло на Купера, его бы вообще ничего не пугало. Только вот Сэм не может. Если бы еще Блейн отвлек его разговором, вероятно, и получилось бы, но Блейн молчит. Блейна разрывает. Купер не позвонил ни разу за неделю, не написал ни единого сообщения, не прислал ни одной фотографии. Даже не сообщил результаты прослушивания в очередной сериал – да и было ли вообще оно, это прослушивание. И сейчас продолжает полностью игнорировать Блейна, только прищурился недовольно и кивнул, когда узнал, что их тайна стала чуть более хрупкой. Лучше бы он накричал на брата, сказал бы что-нибудь злое – не важно, лишь бы просто сказал. Но мало того, что Купер молчит, только сжимает челюсти так, что желваки на скулах играют, так еще и Сэм снова прикипел к нему взглядом. Когда Купер ставит машину на свое место на подземной стоянке, Блейну кажется, что его сейчас просто вывернет – от этого молчания, от Сэма, которого он перестал понимать, от неприятного ожидания ночи и страха – как Сэм примет, что он не все ему рассказал. До самого вечера он сидит в углу комнаты и читает, едва понимая написанное, пока Купер и Сэм смотрят какие-то фильмы и очень много разговаривают. Но даже если бы Блейн попытался понять, о чем они смеются, их голоса слились бы в непонятный гул – тошнота не только не проходит, она становится сильнее с каждой минутой. В какой-то момент в клубе, когда администратор раздает указания и оповещает, кто в каком порядке выходит на сцену, Блейну малодушно хочется сказаться больным. Но едва он переодевается и подводит дрожащей рукой глаза – все меняется. Он любит это ощущение, знает, чего ждут люди в зале, предчувствует их взгляды, полные желания, неизменно наполняющие его энергией. И, выходя на сцену с еще двумя ребятами, он уже не думает о сидящем в зале Сэме. Сэму кажется, что несколько дней назад он что-то недопонял, а теперь и вовсе окончательно упускает смысл происходящего. Блейн – знакомый и такой незнакомый одновременно – перетекает из позы в позу, переливается блестками и улыбкой, сверкает глазами и обнажающимся телом. Он так откровенно предлагает себя, что на мгновение Сэм понимает тех, кто тянет к нему руки, прикасается к его ногам, забирается под резинку трусов, сминая ею купюры. И одновременно с гордостью – вот этому парню я нравлюсь – что-то в груди неприятно давит. Сэм не может понять, почему Блейн не рассказал обо всем сразу. Он, конечно, не претендует на то, чтобы знать все тайны друга, но здесь и сейчас Сэму кажется, что есть что-то еще, о чем Блейн не говорит, что еще предстоит узнать самому или увидеть своими глазами, что ему совершенно не понравится. Куперу странно выходить на сцену без уже привычного пожелания удачи от Блейна, но еще более странно заставлять себя не стоять возле кулис во время его танца. Он нарочито долго переодевается, укладывает волосы, проверяет застежки на костюме. И не смотрит на младшего, лишь краем глаза замечая, как восторг на его лице сменяется потерянностью, когда Купер проходит мимо, ни на мгновение не задержавшись рядом. Купер не слушает музыку – только ритм. Никогда не смотрит в глаза – скользит взглядом по лицам, не фокусируясь. Но сегодня все иначе, сегодня он находит Сэма и не отпускает, постоянно возвращаясь к нему, впиваясь взглядом так, как Сэм впивался в него в школе, в машине, на диване в квартире. Купер выглядит так, что хочется скулить и стонать в голос. И Сэм снова не понимает – но теперь уже самого себя. Он бы списал все на атмосферу клуба, на возбужденных людей вокруг, на мелькание света, музыку, алкоголь и сигаретный дым, но какой смысл врать самому себе – Блейн его нисколько не возбудил. А Купер только вышел, всего лишь скинул рубашку – и в штанах уже тесно, даже сидеть неудобно. Купер как-то невероятно сексуален – в каждом жесте, каждом взгляде, каждом движении. Сэму кажется, что ничего подобного он никогда в жизни уже не увидит, такое не повторяется. Купер медленно вращает бедрами, а потом рывком сдергивает брюки – и Сэм невольно громко выдыхает и прикусывает губу. Купер улыбается, поворачивается спиной, и общий стон заглушает музыку на несколько секунд. Купер падает на колени, не прекращая совсем уж неприлично двигать бедрами, и смотрит – Купер смотрит на него, – а ждущие у края сцены женщины тянут к нему руки с длиннющими искусственными ногтями. Сэму кажется, что это какие-то хищные птицы царапают его ноги когтистыми лапами, ему хочется разогнать всех от Купера, его бесят все они – и каждая в отдельности. А когда к Куперу тянется мужская рука, Сэм прокусывает губу до крови и срывается со стула. Он просто не может больше на это смотреть – ему и так кажется, что образ почти обнаженного Купера навсегда отпечатался на его сетчатке. Сэм едва справляется с защелкой на двери туалета и молнией на собственных джинсах. Его всего трясет – от возбуждения, от невозможности происходящего, от неправильности всей ситуации. Но он ничего не может с этим поделать, кроме как прижиматься спиной к стене и дрочить, почти до боли сжимая член, и видеть стоящего на коленях, прогибающегося и имитирующего половой акт Купера. Этого хватает, чтобы кончить, снова громко застонав. В соседней кабинке кто-то сливает воду и выходит, громко топая. Сэм зажмуривается от стыда и наслаждения, в ушах шумит, колени подгибаются – кажется, у него еще ни разу в жизни не было такого сильного оргазма. Да и как-то не приходилось ему дрочить где-то, кроме собственной ванной. Все это так странно и неправильно, думает Сэм, вытирая сперму бумагой и застегиваясь. Он не узнает собственное отражение в зеркале над раковиной. Умывается холодной водой, но пятна на щеках и почему-то всклокоченные волосы выдают его с головой. Купер заходит, когда Сэм выключает воду. Усмехается: – Ты так убежал, что я было подумал, что тебе плохо. Многозначительно осматривает его с ног до головы. Сэм краснеет еще больше, опускает голову и молчит. Ну, думает Купер, по крайней мере, ты больше на меня не смотришь. Он ведет Сэма за кулисы, и тот чувствует себя маленьким ребенком и одновременно важным вип-гостем, которому все можно. И все бы ничего, только капельки пота в ямочках на пояснице Купера не дают Сэму возможности вдохнуть полной грудью – только короткими рывками, еле сдерживая всхлипы. И сейчас он почти уверен, что в шампанское было что-то подсыпано – не может, ну не может он так возбуждаться на мужчин. Хотя, нет, останавливает сам себя Сэм, не на мужчин – на Купера Андерсона. Вряд ли изобрели что-то такое вот избирательное, вздыхает он, принимая поражение, пусть сам еще не понимает какое. Я просто не буду об этом думать, кивает мысленно Сэм, по крайней мере, не сейчас. Купер открывает дверь в гримерку, и Сэм видит Блейна – теперь близко, – его подведенные глаза и кудрявые волосы, капельки пота над верхней губой и обтянутую узкими темными штанами задницу, высокие ботинки на шнуровке и следы пробивающихся на груди волос. Странно понимать, что раньше он и не замечал, не знал, даже не подозревал, что его друг бреет не только лицо. – Я никогда не видел тебя без геля на волосах, – выпаливает вдруг Сэм и мысленно сам себя бьет по лбу – конечно, в данной ситуации сказать больше просто нечего. Блейн смеется, кажется, впервые за эту неделю, запрокидывает голову и смахивает слезы, чтобы не размазалась подводка. Купер тихо фыркает и садится рядом с Блейном, впервые с прошлого воскресенья не отводя взгляда от брата. – Так что, Сэм, – берет себя в руки Блейн, – ты подумал над моим предложением? Купер непонимающе хмурится – судя по всему, сейчас ему снова откроется что-то не особо приятное. Сэм краснеет, снова опускает глаза и переминается с ноги на ногу. Я толстый, думает он, вспоминая тело Купера, совсем не гибкий, совершенно неуклюжий. И уже открывает было рот, чтобы отказаться, но совершает невероятно глупую ошибку – глядит на Купера. – Да, – говорит он, – да, старик, я хочу попробовать. Блейн качает головой, на самом деле он надеялся, что Сэм откажется. С самого утра надеялся, как только увидел, каким взглядом Сэм смотрит на Купера. – Ты уверен? – уточняет Блейн. – Может, это просто эйфория и все такое?.. – Нет, – расплывается в широкой улыбке Сэм, – я уверен. Если это значит, что я смогу чаще видеть Купера, конечно, я уверен, договаривает мысленно он. Купер чуть раздраженно закатывает глаза, но тут же берет себя в руки. – Я видел в зале босса, почему бы не устроить все прямо сейчас. Он уходит, отмечая, как Сэм нервно сжимает пальцы. И это его радует. Раз уж младший не может оставлять свои игрушки дома, почему бы с ними не поиграть и ему. *** Блейн уже и сам не рад, что заварил всю эту кашу: Купер с ним так и не разговаривает, хотя в какой-то момент показалось, что лед вот-вот треснет, а Сэм сходит с ума во всех возможных смыслах. Сэм сходит с ума. Он смотрит в зеркало и видит жирное обрюзгшее тело, закрывает глаза и видит Купера. Сэм не знает, что из этого хуже. Он выматывается тренировками и дрочит каждую свободную минуту. Ему кажется, что он ощущает, как на ладонях появляются мозоли, но совершенно не ощущает изменений в собственном отражении. Ему не важно, что успеваемость стремительно падает, хоть и была-то ниже среднего – Сэм отжимается, ежедневно увеличивая количество упражнений и подходов. Не важно, что все вокруг смотрят на него с удивлением и непониманием – он берет в руки скакалку и заводит таймер, каждый раз увеличивая время. Не важно, что девочка, назначившая ему свидание, о котором он абсолютно забыл, прождала полчаса под дождем – Сэм качает пресс, не прерываясь ни на секунду, сто раз, сто десять, сто двадцать… А когда Сэм выдыхается, он идет домой, берет у младшей сестры хулахуп, выходит из трейлера, в котором они сейчас ютятся, и крутит, пока отец, хмурясь, не заставляет его вспомнить об уроках или лечь спать. А в душе, когда его никто не видит, Сэм танцует. Как умеет. В клубе пообещали научить его всем движениям, но он все равно пытается повторить по памяти то, что делал Блейн – до Купера ему не дотянуться. Даже во сне. *** Купер закрывает глаза на мгновение, прежде чем войти в дом. Сейчас, как и на прошлой неделе, как и две, и три недели назад, все пойдет по одному сценарию. Сэм вопьется в него взглядом, Блейн будет молча скрипеть зубами и смотреть в окно. А сам он будет сжимать руки на руле и едва сдерживать себя, чтобы не вдавить педаль газа в пол. И улыбаться Сэму, высаживая его у клуба, подбадривать, мол, давай, все получится, отправляя на тренировку. И продолжать молчать, сидя перед телевизором до самого вечера, пока Блейн утыкается в книжку. Купера раздирает от этого гребаного молчания, от того, что Блейн уже четыре недели просто спит рядом каждую субботнюю ночь, от того, что к нему нельзя прикоснуться – мало того, что они в состоянии холодной войны, так еще и Сэм лежит по другую сторону от Блейна. Купер всегда любил этот огромный, на половину комнаты, диван, и однажды разобрав, больше его не складывал. Но сейчас ему хочется распилить его, лишь бы Эванс оказался от них как можно дальше. Чтобы хотя бы обнять младшего, пока тот спит, позволить себе эту слабость. Купер знает – пока Сэм между ними, ни о каком сексе не может быть и речи. Не говоря уж о чем-то другом. А Сэм между ними – Купер видит, как Блейн на него смотрит, как ненавидит, что Сэм не смотрит на него в ответ. И как ненавидит самого Купера, когда они с Сэмом друг другу улыбаются. Блейна раздирает. Сэм, напоминающий сейчас Марли с ее постоянными истериками по поводу лишнего веса, которого в помине нет, кажется, вообще забыл, что они друзья, что когда-то они даже разговаривали – о разном, а не только о количестве отжиманий, подтягиваний, сожженных калорий. Купер, поначалу явно неприязненно относившийся к Сэму, теперь так же явно ему симпатизирует – Блейн уже давно не видел такой теплой улыбки в свой адрес. Он снова один, черт бы их всех побрал, танцует развязнее, смотрит наглее, меняет одиночество на деньги и почти готов предложить себя одному из клиентов, который совершенно не против, и сделал бы это, если бы так не тошнило от самого себя, едва возникает подобная мысль. *** Сэма трясет от восторга, возбуждения и пережитого волнения – Купер с трудом вспоминает это состояние, но понимает Сэма, – после первого танца только Блейн из всех, кто сейчас танцует в клубе, испытывал чистый восторг и азарт. Остальные переживали адреналиновый отходняк – одним хватило шампанского, другим пригодился заранее припасенный виски. У Купера в квартире есть и то, и другое, но Блейн сегодня занят до середины ночи постоянными клиентами, а без брата он никогда не уезжает. – Испытай сразу все прелести этого клуба, Сэм, – кивая головой на зал, предлагает Купер. И выходит в зал сам – для клиентов это сигнал, что стриптизера можно заказать на приватный танец. Купера тут же приглашают в одну из кабинок, он только подмигивает Сэму, прежде чем уходит. Сэму немного не по себе от того, что его может заказать мужчина, так что он медлит четверть часа, чуть остывает, хоть внутри все еще бурлит от смеси ощущений и чувств, а потом – как в пропасть – выходит к столикам. Он успевает дважды обойти зал по периметру, а потом к нему подходит администратор и молча показывает на одну из вип-кабинок. Сэм нервно облизывает губы, кивает и направляется туда, чувствуя, как с каждым шагом ноги наливаются свинцом. Замирает перед прикрытой дверью, зажмуривается, считает до трех, встряхивает головой и заходит – и расплывается в улыбке, увидев на диванчике трех молоденьких девушек. Сэм не знает, можно ли разговаривать с клиентами – совсем забыл спросить, поэтому просто выдыхает “Хэй” и поднимается на платформу. Он мгновенно ловит ритм музыки, с минуту просто танцует, расслабляясь, а потом вспоминает Купера и то, как танцевал в душе. И все легко – провести по телу руками, повести бедрами, повернуться спиной, выгнуться, снова повернуться и расстегнуть джинсы, стянуть их вместе с легко слетающими с ног ботинками, а потом просто двигаться – неприлично, инстинктивно, откровенно. Сэм видит, как краснеют девчонки, как облизывают губы и коротко переглядываются, хихикая, потирают коленями и машут ладошками, пытаясь охладить пылающие щеки. Сэм с непривычки уже устает к тому моменту, как в кабинку заглядывает администратор, сообщая девушкам, что оплаченное время вышло, и уводя с собой Сэма – с торчащими за резинкой плавок десятками и двадцатками. *** Купер приносит из кухни бокалы и шампанское, Сэм помогает сделать сэндвичи, пока Блейн первым занимает душ. – Спасибо, – тихо говорит Сэм, раскладывая ломтики ветчины и листья салата на хлеб, – без твоей поддержки я бы не справился. Купер насмешливо фыркает: – Обращайся. Сэм воспринимает это буквально и заваливает вопросами, поток которых иссякает, лишь когда Блейн падает на диван в комнате. Куперу кажется, что раньше вода как-то лучше помогала снять усталость. Сэм думает, что адреналиновый отходняк у него не закончится еще пару месяцев. Блейн чувствует себя совершенно выдохшимся. И почему для людей до сих пор не придумана подзарядка, как для севшего аккумулятора, размышляет он, чуть раздражаясь от непрекращающейся болтовни Сэма. От шампанского слегка кружится голова, от самого частого клиента ноют виски – он снова намекал на содержание, а сам даже не знает возраста своего любимого стриптизера. При взгляде на Купера начинают зудеть ладони от неприкосновений. Они не были вместе уже месяц, и еще никогда не были в такой долгой ссоре. Но Купер смеется вместе с Сэмом и не обращает на младшего ни малейшего внимания. *** Купер никак не может заснуть. Всю прошлую неделю в Лос-Анджелесе он физически ощущал, насколько далеко от него Блейн – словно с каждым километром дышать становилось все труднее от распирающей грудную клетку боли. И вот теперь они близко, а боль не уходит ни на мгновение. Купер чувствует, что Блейн не спит, знает это по дыханию, по тому, как лежит на подушке голова младшего. Не выдерживает – тянется к нему, прикасается кончиками пальцев к спине, проводит по позвоночнику. И только успевает довести до лопаток, как Блейн резко поворачивается и прижимается к нему, утыкается носом в плечо, обхватывает руками за талию. – Куп, не надо больше так, не надо больше молчать… – Тише, Блейни, не разбуди друга. Блейн трется щекой о щеку Купера, и Купер срывается. Накрывает собой, целует, кусается, проводит языком по укусам. Блейн извивается, прижимает его к себе, закусывает губы, сдерживая стоны, зажмуривается до цветных кругов перед глазами и задыхается на вдохе, когда чувствует Купера внутри. – Никогда больше, Куп… Не закрывайся... – Блейни… Куперу горько от того, что Блейн так и не понял, из-за чего была ссора, но он встряхивает головой, выбрасывая эти мысли, не теперь об этом думать, еще будет время. Блейн снова шумный, шепчет, выстанывает его имя, подается навстречу, стонет так, что можно сойти с ума от возбуждения. И даже сейчас Куперу его не хватает – словно он где-то далеко, словно за закрытыми веками происходит что-то еще, хоть и на губах имя старшего. Но за всем этим сбитым шепотом Купер слышит судорожный вздох и поворачивает голову – в тусклом свете ночного города, пробивающемся сквозь неплотно задернутые шторы, он встречается взглядом с Сэмом – испуганным, возбужденным, непонимающим. Сэм утыкается в подушку, но Купер требует: – Смотри на меня. Блейн стонет “Ку-у-уп” и зажмуривается еще сильнее, выламываясь, а Купер снова ловит взгляд Сэма и продолжает, продолжает, продолжает двигаться. Чуть дальше, чем нужно, отстраняется от Блейна – как тебе представление, Эванс? – и обхватывает рукой его член. Блейн бормочет что-то нечленораздельное, мотает по подушке головой, приподнимается, снова падает и выгибается, выплескиваясь на руку Куперу. А Купер все двигается внутри него, быстрее и быстрее, едва сдерживаясь, смотрит на Сэма, который не выдерживает и дрочит сам себе – тонкая простыня не скрывает его действий. Купер закусывает губу, запрокидывает голову и кончает глубоко внутри все еще вздрагивающего Блейна. Сэм кусает подушку, чтобы не застонать, подтягивает колени к груди и замирает, тяжело дыша. Блейн снова тянется целоваться, и Купер напрочь забывает про третьего в их постели, полностью растворяясь в ощущениях – в эти минуты младший всегда с ним. *** Сэма тошнит все утро, едва он просыпается и вспоминает, свидетелем чего был в прошлую ночь. Блейн сочувствует, приносит воду и аспирин, Купер молча усмехается, касаясь младшего каждый раз, как они оказываются рядом. В машине Сэм закрывает глаза; под веками неоновыми красками вспыхивает Купер – прогнувшийся, с запрокинутой головой и закушенной губой. Сэм невольно начинает возбуждаться и тихо стонет. Блейн поворачивается, смотрит на него и просит: – Давай купим ему воды, притормози у заправки, Куп. Сэма выворачивает на собственные колени. *** Чудовищно, думает Сэм, все еще едва сдерживая тошноту при этих воспоминаниях, они братья, как такое вообще возможно. А еще он был совершенно уверен, что Купер натурал, и теперь абсолютно дезориентирован. Сэм не понимает, вспоминает Курта, вспоминает Себастиана, вспоминает Карофски, видит Блейна и Купера и не понимает. Раньше все было просто – идеальные вещи, идеальный стиль, идеальный маникюр, чуть манерное поведение, значит, перед тобой гей. А теперь он смотрит в зеркало и не понимает, чем он сам отличается от Купера, Карофски, Себастиана. Но с другой стороны, он так же ничем не отличается от Райдера, Джейка или Майка. Или от парней из стриптиза, среди которых геев больше нет. А потом он смотрит на своего младшего брата или младшую сестру и снова едва сдерживает рвотные позывы и зажмуривается – чтобы увидеть под веками Купера. Сэм пропускает два дня, а на третий все-таки идет в школу, но держится от Блейна как можно дальше. Снова непохоже кого-то пародирует, как всегда, когда ему не хватает собственных слов, пристает к девчонкам, даже идет в библиотеку. Но все равно никак не может убежать ни от того, что видел, ни от себя самого. Блейн волнуется, они так толком и не поговорили, он не выяснил, все ли понравилось Сэму в клубе, отчего все-таки ему было плохо и не передумал ли он все это продолжать. Но появившись наконец в школе, Сэм так явно прячется от него, что волнение перерастает в злость. Блейн ловит Сэма в раздевалке во время свободного часа, встает рядом с его шкафчиком, пока тот переодевается, и буквально прожигает в нем дыру взглядом. Сэм коротко смотрит на него, вздрагивает и опускает глаза. – Что происходит, Сэм? – Да все нормально, старик, а что? – Ну зашибись! Ты заблевал Куперу всю машину, два дня не брал трубку, а сегодня играешь в прятки. Конечно, все нормально, и как я не догадался. Блейн отходит к своему шкафчику и тоже начинает переодеваться – такую злость только тренировкой и вымещать. – Слушай, – Сэм подходит ближе и почти шепчет, – я… ты и Купер. Блейн не понимает, хоть Сэм и думает, что это все объяснило, пожимает плечами: – Что я и Купер? – Черт, – Сэм нервно сглатывает. – Я… ну… видел вас. Блейн на мгновение прижимается лбом к дверце шкафчика, а потом оглядывается по сторонам. – Сэм, ты же никому?.. – Нет, конечно! Блейн расслабленно выдыхает. – Значит, проблема в этом. Сэм кивает и отворачивается. – И тошнило тебя из-за этого? – уточняет Блейн. Сэм снова кивает, рассматривая соседний ряд шкафчиков. – Почему? – Вы же… – …братья, мужчины, что тебя больше беспокоит? Сэм хмурится: – Вообще-то и то, и другое, но первое больше. Это ненормально. – А что в наших жизнях вообще нормально, Сэм? Посмотри вокруг: Уэйд не хочет быть тем, кто он есть, Райдер влюбился в телефонного анонима, Джейк так старательно копирует Пака, что скоро начнет выбривать ирокез, Марли постоянно блюет, за мной бегает Тина, а я гей и танцую стриптиз, в школе кто-то стрелял, но никто не знает, кто на самом деле это был. Что такое нормально? – Блейн проводит руками по лицу, пытаясь успокоиться, и тоже отворачивается. А потом хмурится и смотрит на Сэма. – Кстати, а что ты сделал? – Когда? – Сэм впервые за разговор ловит взгляд Блейна. – Когда увидел. Сэм кусает губы и краснеет, вспоминая, как проснулся утром весь заляпанный собственной спермой. Блейн понимающе усмехается: – Ну вот, а ты, – он понижает голос до тихого шепота, – дрочишь на Купера, который трахает твоего лучшего друга. Но ты не гей. Может, это и ненормально, Сэм, но это есть. Сэм сжимает гудящие виски ладонями и очень хочет остаться один – ему все-таки нужно все это как-то в себе уложить. – С клубом-то что? – голос Блейна кажется далеким, едва пробивается через эту головную боль. Сэм думает пару секунд, слушает себя, понимая, что об этом он совсем и не вспоминал за эти дни. – Там мне нравится, – решает он и утвердительно кивает. *** Сэм не привык к тому, что бывает такая ломка: он разрывается между желаниями и предубеждениями, его мотает между сном и реальностью, расщепляет на атомы каждое утро в душе и топит тошнотой при мыслях об очередной ночи втроем на диване. Все, что он для себя понимает – Блейн его лучший друг и эта работа ему нужна. И что он по какому-то чудовищному стечению обстоятельств где-то глубоко внутри себя хочет узнать, что чувствует Блейн под Купером. Это сводит его с ума, поэтому Сэм занимается собственным телом с тройным усердием. Бег, скакалка, отжимания, все возможные тренажеры, хулахуп сестры, мамины старые диски с записями гимнастики – когда никого нет дома. Он даже пытается высчитывать калории в том, что лежит на тарелке, но быстро понимает, что загоняется, и останавливается только на тренировках. И Блейн успокаивается, когда Сэм снова начинает ему улыбаться, когда появляется на занятиях и садится рядом с ним, и в столовой тоже, и в свободные часы предлагает присоединиться в спортзале. *** – Эй, соня, подай кофе. Пакет в том ящике, в который ты упираешься головой. Купер усмехается и ногой слегка толкает спальный мешок, в котором лежит Сэм – в маленькой кухне с утра не развернуться, но если ему так спокойнее – пусть. Да и младший, кажется, ночью был гораздо расслабленнее. Сэм, приоткрыв один глаз, достает кофе и подает Куперу, глядя на него снизу вверх. И понимает – зря. Купер поворачивается к столу и заправляет кофеварку, а Сэм рассматривает его – длинные ноги, узкая талия, – скользит взглядом по спине, по сильным рукам. В ушах снова начинает шуметь от возбуждения, а в ванной шумит вода – Блейн тоже проснулся. Сэм закрывает глаза и снова ложится, почти благословляя физиологию. В другое время суток стояк было бы гораздо труднее объяснить, хотя бы самому себе. *** Сэма разрывают сомнения и восторг, желание видеть Купера и ощущать, каково это – быть с ним, желание никогда его не знать и не терзаться тем, что ему совершенно не свойственно. Вечера в стрип-клубе проходят почти идеально – если бы не Купер, если бы Сэм мог отвести от него взгляд, если бы мог не смотреть за каждым его движением, не наблюдать все его выступления из-за кулис. Если бы мог не ревновать к тем, кто приглашает его в вип-зоны, кто прикасается к нему, кто разговаривает с ним. Сэму не нравится эта одержимость, он не понимает сам себя, заставляет себя смотреть по сторонам, на других мужчин, и снова ощущает накатывающую тошноту от одной мысли, что мог бы чувствовать хоть к кому-то из них что-то подобное. Он пытается разобраться в этой магии Купера – пересматривает все рекламы, эпизоды сериалов и ситкомов, в которых тот появлялся, – и не понимает ни слова из просмотренного, не запоминает ничего, кроме того сумасшедшего возбуждения, что переполняет его каждый раз, едва он видит на экране эти глаза и эту улыбку. Единственное, что позволяет Сэму не сломаться окончательно, как ни странно, девушки. Их внимание держит его на плаву. Он вроде как даже встречается с одной из чирлидерш, вот только когда они целуются, Сэм старается не закрывать глаза, чтобы не видеть все ту же причудливую неоновую татуировку на внутренней стороне век. *** Купер заметно волнуется. Сэм не понимает, наверно, он снова что-то пропустил. Каждый раз, когда он видит Купера, окружающий мир теряет четкость и все звуки сливаются в общий гул. Блейн улыбается, коротко целует Купера в губы и идет на сцену – и только в этот момент Сэм понимает, что сегодня у Блейна первый соло-танец. Блейн чувствует себя так, словно вот-вот взлетит, только нужно оттолкнуться чуть сильнее. Он легкий и гибкий, и все просто и привычно – эти взгляды, эти руки, эта чужая похоть. У него сегодня лишь три минуты – если боссу понравится, дальше будет больше. Но Блейн уверен в себе, в выборе музыки и поставленном танце, не стесняется своего тела и растворяется в атмосфере возбуждения, которым пропитан клуб. Сегодня он в красном – беспроигрышный вариант – и с разрешением бросить одежду в зал. Блейн знает – каждый, кто смотрит на него, дышит в такт с ним, двигает бедрами навстречу любому его движению, тянет руки, чтобы повторить путь его собственных рук по телу, облизывает пересохшие губы, когда он приоткрывает рот и проводит кончиком языка по зубам. Наконец-то та самая музыка, думает Купер, слыша в партии ударных раскатистое рычание хищников, а в звуках скрипки – жалобные стоны жертвы. Блейн небрежно откидывает в сторону брюки, встает на четвереньки, прогибается и слышит рваное дыхание зрителей, стоящих у подиума. Его клиент тоже тут, Блейн тянет его за руку на сцену, сажает на стул и – ты же хотел ко мне прикоснуться, единственный шанс, не упусти – опускается к нему на колени. Чужие руки на заднице очень вовремя поддерживают – Блейн выгибается так, что почти ложится ему на ноги, дразнит, проводя ладонями по своему животу, чуть приспускает резинку плавок. А потом рывком поднимается и переворачивается к нему спиной, продолжая извиваться, словно в экстазе, откидывает голову на плечо, выгибаясь дугой, и снова наклоняется, касаясь руками пола. Он слышит стон мужчины и улыбается все шире, приводя зрителей в восторг. А под конец подходит к шесту – даже то, как он обхватывает его рукой, выглядит неприлично. И когда Блейн, не прекращая двигать бедрами, трется о него задницей, Купер уверен, что не только он сжимает зубы до скрипа и едва удерживается на грани. *** Дежавю – Купер уносит в кухню пустые бутылки из-под шампанского и достает еще одну. У Блейна уже заплетается язык, он явно перебрал и начал еще в клубе, с этим его “постоянным и любимым” клиентом, которого Куперу хочется придушить. Он возвращается в комнату с открытой бутылкой и замирает на пороге. Блейн почти лежит на Сэме, тычется губами ему в ухо и говорит слишком громко, чтобы это было интимно. – Хочешь, я отсосу тебе прямо сейчас, Сэм? Ты можешь просто закрыть глаза и представить кого угодно, мне все равно, серьезно, давай, а? Сэм почти готов сдаться. И правда, что стоит закрыть глаза и раствориться в ощущениях? Тем более, что секса действительно хочется до неприличия сильно. Так, что бедра непроизвольно дергаются навстречу руке Блейна, и на мгновение становится жаль, что Блейн лишь опирается на его бедро, чтобы не упасть окончательно. – Черт, надо через резинку, – отстраняется вдруг Блейн. – Зачем? – непонимающе мотает головой Сэм, его ведет от шампанского и возбуждения. – Иначе ты можешь заразиться, – со всей возможной серьезностью кивает Блейн и хватается за спинку дивана, пытаясь сесть. – Чем? – хмурится Сэм. Купер нервно сглатывает, не желая слышать ответ – каким бы он ни был. – Ты можешь заразиться мной, – хмыкает Блейн и зевает. – Или не можешь. Ты же уже безнадежно болен Купером... М-м-м... я все вижу, старик, – Блейн скатывается с Сэма и затихает, уставившись в потолок. Сэм еще несколько секунд смотрит на него с недоумением, а потом поднимает глаза и видит стоящего в дверях Купера. И почему-то снова появляется какая-то нервозность – как в клубе перед выходом в зал – и пересыхают губы. – Шампанское прибыло, – нарочито весело выдает Купер, широко улыбаясь. Блейн рывком поднимается и протягивает ему бокал, пытаясь сделать вид, что ничего только что не происходило, Сэм отчаянно пытается не покраснеть, а Купер пытается не закатить глаза. Ну ты и сука, Блейни, думает Купер, продолжая лучезарно улыбаться. Заебал, Блейни, как же ты меня заебал, скрипит зубами Купер, разливая по бокалам шампанское. Просто сделай выбор, Блейни, и покончим со всем этим. Он отставляет бутылку на столик и тянет Сэма на себя, и тот, словно завороженный, тянется сам, и даже отвечает несколько секунд на поцелуй, прежде чем вскидывается, пытаясь отодвинуться. – Нет, я не.. – Тш-ш-ш, приятель, расслабься, ты же хочешь, Блейн прав, и я тоже давно вижу, как ты на меня смотришь. – Купер, я… – Ты бисексуал, как и я, Сэм, ну же – теперь или никогда, – давай, мальчик, подыграй мне, не тормози, отпусти себя, разорвешься от неудовлетворенного желания. Сэм, хмурится, шампанское смешивается с возбуждением и разбивает все логические цепочки, которые он так тщательно выстраивал. Теперь или никогда? Да ладно, когда дело касается Купера, разве у него вообще есть выбор? А Купер близко, ближе, чем он мог себе представить, льдисто-голубые глаза даже кажутся теплыми – только здесь и сейчас, смертельный номер, Купер Андерсон играет свою лучшую роль, но тс-с-с-с! – и Сэм тонет. Он выдыхает и сам тянется к губам Купера. И тут же оказывается на спине, впервые ощущает на себе тяжесть мужского тела, и, да, ему это определенно нравится, нравится так, что он стонет и подкидывает бедра, трется членом о член Купера и ненавидит разделяющую их одежду. Купер не заставляет себя уговаривать, стонет в поцелуй и рваными движениями освобождает их обоих от шорт – он тоже всего лишь человек, а член стоит с того невероятного танца Блейна, и Купер уже устал от этого болезненного ощущения. Столик с грохотом отъезжает в сторону, бутылка падает, разбрызгивая остатки шампанского, Блейн хочет разбить это зеленое стекло о чью-нибудь голову – желательно о свою. Потому что если кого и винить в том, что разворачивается на его глазах, то только себя самого. Блейн матерится – громко и витиевато, – стаскивает спортивные штаны и забирается на диван. Ему приходится сдержать себя, чтобы не скинуть Купера с Сэма, но сразу влиться не получается. Сэм и Купер словно склеились, катаются по дивану, целуясь и исследуя друг друга руками, совершенно забыв о том, что в комнате они не одни. И только когда Сэм поднимает голову, чтобы глотнуть воздуха, Купер замечает сидящего рядом Блейна. Купер медлит, не протягивает к нему руку, не говорит ни слова, просто смотрит, ждет, когда Блейн даст понять, чего – и кого – именно он хочет. И Блейн выбирает – как-то всем собой вдруг отчетливо это понимая, выбирает и тянется к Куперу, коротко целует, морщится, чувствуя вкус чужих губ, и сползает ниже – к животу, обводит языком пупок и скользит еще ниже, оставляя влажную дорожку. Купер закрывает глаза и откидывает голову с глухим стоном, когда Блейн проводит языком по его члену – от мошонки к головке. Сэм чувствует себя неловко, чувствует себя лишним, чувствует себя так охуенно хорошо, когда Купер гладит его по спине, прижимая к себе. И тоже спускается ниже – неуверенными поцелуями по шее и груди, замирает, натолкнувшись на взгляд Блейна, как на стену, смотрит во все глаза, как его припухшие губы скользят по члену Купера. – Хочешь попробовать? – спрашивает Блейн, облизываясь, проводит губами по головке и чуть отстраняется, но не убирает руку. Сэм нервно сглатывает – узнать, что чувствует Блейн с Купером, – кивает и на пробу проводит по головке кончиком языка. И как-то застенчиво и немного испуганно улыбается Блейну: – Это так странно. Купер шипит и невнятно матерится, смотрит на то, как на его члене переплетаются пальцы Блейна и Сэма, как они по очереди облизывают его, как Блейн вбирает в рот почти до основания, а Сэм едва прикасается губами к головке. Блейн всегда знает, когда остановиться, выпускает член Купера изо рта и чуть отстраняется. Сэм неуверенно проводит ладонью вверх по его ладони и запястью, но Блейн отдергивает руку, молча запрещая к себе прикасаться – Сэм понимает и принимает, испытывая невероятное облегчение. Не то чтобы ему хотелось все еще больше запутывать в их, может быть, до сих пор дружеских отношениях. Блейн устраивается на спине и смотрит на Купера, который, приподняв бровь, внимательно наблюдал за ним и Сэмом. Купер едва заметно улыбается – чуть вздрагивают уголки губ, но Блейн видит, понимает и всем собой тянется к нему, раскрывается, открывается. Сэму кажется, что это совсем запредельно интимно – такой вот Блейн, – он закусывает губу и отодвигается, но Купер поднимает на него взгляд и качает головой: – Не сбегай, иди сюда, ближе. Блейн что-то неразборчиво шепчет, тычется губами куда-то под подбородок, и Купер наклоняется, ловит его губы, покусывает, трогает языком, дразнит, но сам же первый и не выдерживает, срывается, целует так, что перехватывает дыхание у обоих. Сэм невольно опускает ладонь на собственный член, пережимает, чтобы не кончить от одного этого зрелища. Три стона сливаются в один, когда Сэм видит, как Блейн вскидывается, едва Купер оказывается в нем. – Тебе нравится смотреть, Сэм, не так ли? – шепчет Купер, вбиваясь в Блейна так, как тот любит, и неотрывно смотрит на Сэма. – Скажи мне, что ты себе представлял, когда думал обо мне – а ты думал обо мне, – требует Купер, переворачивая Блейна и снова втрахивая в матрас – любимая поза младшего, не то чтобы Купер об этом не знал. – Давай, Сэм, расскажи – и все случится, в реальности все гораздо лучше, чем в мечтах, – хриплым срывающимся шепотом обещает Купер, когда Блейн молча сжимается вокруг него, пачкая простыню спермой. Черт бы тебя побрал, Куп, думает Блейн, зажмуриваясь до кругов под веками, лишь бы злые слезы не покатились по щекам. Это мог бы быть лучший секс в моей жизни, думает Блейн, если бы ты просто заткнулся. Он остается лежать на животе, уткнувшись лицом в подушку, а Купер уже перекатывается к Сэму. – Ну так что, Сэм, о чем ты мечтал? Сэм трясет головой, смахивая прилипшую челку со лба, и открывает рот, но так и не может решиться. Купер улыбается – мягко и как-то опасно, прижимается к его губам, тянет вниз, снова подминая под себя, водит руками по телу, сжимает в ладонях задницу, оставляя на ягодицах следы ногтей. – Знаешь, – громко шепчет он, – я бы трахнул тебя, поставив на колени, ты замечательно прогибаешься. Сэм краснеет, хотя, казалось бы, куда уж больше, от этого шепота на ухо по всему телу бегут горячие волны – одна за одной. Он уже едва сдерживается, едва балансирует на грани оргазма, только страх и помогает сдержаться. Он думает, что все-таки не готов переступить эту черту, не готов подставиться другому мужчине. Купер все прекрасно понимает и говорит это вовсе не Сэму; если бы он собирался его трахнуть, то уже был бы в нем. Купер знает, что Блейн все слышит, видит, как тот сжимает в кулаках подушку, понимает, почему не поворачивается. Сэм стонет в голос, стискивает пальцы на бедрах Купера, когда чувствует, как Купер обхватывает ладонью оба их члена и быстро и резко двигает рукой. Им обоим хватает всего лишь нескольких движений, чтобы кончить – Сэм едва не теряет сознание от этого первого оргазма от чужой мужской руки. А Купер еще никогда не испытывал такого разочарования. Это хуже, чем дрочить самому себе в полном одиночестве. Горечь комком встает в горле. Купер встает с дивана и уходит в душ. Блейн поворачивает голову, сосчитав до десяти. Сэм спит, раскинувшись на спине, устало улыбается чему-то. Блейн бьет кулаком в подушку и встает, идет в ванную. Купер стоит под струями воды, прижавшись лбом и ладонями к кафелю и закрыв глаза. Ему не нужно смотреть, чтобы понять, кто вошел. – Уйди, Блейн. Выходит как-то глухо и неубедительно. Блейн закрывает дверь на защелку и съезжает по ней спиной. – Куп… – Не сейчас. Блейн на мгновение закрывает глаза, а потом встает. Два шага – и он уже стоит рядом с братом, прижимается спиной к стене и смотрит на него, рассматривает, впитывает в себя, запоминает – как каждый раз, когда видит. Проводит рукой по груди, задерживает ладонь там, где бешено бьется под ребрами сердце. И снова льнет к нему всем собой, утыкается носом в ямочку у ключицы, цепляется за плечи, не позволяет себе опять закрыться, не от Купера, больше нет. Купер стискивает зубы и не двигается. Черт возьми, он так долго этого ждал, так долго ждал, когда брат повзрослеет. Еще тогда, когда в первый раз вернулся после почти года отсутствия в жизни Блейна и увидел совершенно изменившегося четырнадцатилетнего брата, Купер понял, что попал. Пропал в этих обжигающих карих глазах, из которых исчезло детское бездумное обожание. Пропал в этой мягкой, чуть кривой улыбке, в этом голосе. Пропал за одно мгновение, и за одно мгновение же понял, что теперь его жизнь совершенно изменится. И все же Купер ждал. Ждал, когда Блейн начал свои осторожные военные действия, когда позволял младшему думать, что это он приручает к себе Купера. Ждал и сходил с ума, когда Блейн влезал в очередную авантюру. Ждал и доверял, рассказывая о том, чем на самом деле зарабатывает на жизнь. Ждал, когда после первого их секса Блейн предложил делать вид, что все так и должно быть, когда настаивал, что ничего не нужно менять, когда предложил это гребаное “правило личной жизни”, когда снова появился и пропал Курт, когда на горизонте промелькнул Себастиан, когда Блейн, словно сорвавшись, побывал в нескольких чужих постелях просто из любопытства и псевдоодиночества. Ждал, когда, наконец, Блейн поймет, что все это гораздо серьезнее, чем он сам себе в этом в глубине души признается. И едва не сдался, когда появился Сэм, как чертик из табакерки, вынырнул из ниоткуда очередной влюбленностью Блейна и головной болью Купера. Купера до сих пор тошнит от каждого сказанного не Блейну слова, от этого забравшего у него все силы равнодушия во время секса, от того, как хотелось просто щелкнуть пальцами и увидеть, что никакого Сэма никогда не было ни в его квартире, ни в их жизнях вообще. Купер не мог не видеть, что Блейн сделал выбор, но и остановиться уже не мог, не доведя все до конца. Зато теперь, наверно, можно выдохнуть, можно просто обнять и прижать к себе младшего, потому что вот он – несмотря ни на что, цепляется за его плечи, смешивает слезы с каплями текущей сверху воды. – А как же твои правила, Блейни? Ты же не любишь быть с кем-то в душе. Мы не существуем. Личная жизнь – это что-то вне, но не в этой квартире. Стриптиз – это запретная для разговоров тема. Как и то, что между нами происходит. Мне кажется, или ты сам же их все нарушаешь одно за другим? Тихий голос Купера наполняет теплом, пробивает молниями от макушки до пяток, разбивает на куски и заново собирает пазл по имени Блейн. Сильные руки обнимают, прижимают к себе, защищают от холода кафеля, закрывают от окружающего мира. – К черту правила, Куп, а? Давай? – И как ты себе это представляешь, мелкий? – Купер дразнит – голосом, словами, скользящими по виску губами. – Уедем в ЭлЭй, там никому не будет до нас дела. Осталось подождать всего пару месяцев. – Все продумал, да? – усмехается Купер. – А меня снова ни о чем не спросил. Блейн замирает испуганно, но слышит, как старший тихо смеется ему в волосы. – Только ты забыл про Сэма, Блейни. – Ку-у-уп, – недовольно стонет Блейн, – к черту Сэма, я убью его, если он еще хоть раз к тебе прикоснется. Я серьезно, Куп, хватит ржать! *** Сэм просыпается и с трудом понимает, что же накануне случилось. Почему казалось таким невероятно, невозможно правильным все происходящее. Почему плавиться в чужих руках было так просто и так нужно. И почему – и как – все-таки мозг умудрился сгенерировать сигнал “стоп”. Но взгляды Блейна и Купера друг на друга заставляют его краснеть – все так же запредельно интимно, как и на слайдах-воспоминаниях. И Сэм вдруг отчетливо понимает то самое “теперь или никогда” и думает, не стоило ли выбрать последнее. *** Сэм накидывает на плечи куртку и перелистывает имена в телефоне, выбирая номер Блейна. Теперь, почти полгода спустя, звонить ему уже немного легче. – Привет, старик. Он улыбается, слыша ответное приветствие. – Как там ЭлЭй? – Жара, знаменитости и учеба. Сэм слышит “Купер, Купер, Купер”. – По стриптизу не скучаешь? Сэм практически видит, как Блейн приподнимает бровь и расплывается в улыбке. – Если мы с Купером не работаем больше в стрип-клубе, еще не значит, что мы не танцуем стриптиз. Сэм на мгновение зажмуривается, видит краткую неоновую вспышку и выдавливает из себя смех. – Что-то остается неизменным, да? Блейн рассказывает о солнце, о сгоревших плечах, об океане и почему-то об университете и лекциях. Сэм слушает, фыркает в нужных местах и пытается не думать о том, о чем Блейн молчит. – Вы же приедете на День благодарения? – Собираемся, – Блейн запинается на мгновение, словно не совсем понимает, почему Сэм вдруг так рано об этом спрашивает. – Клево! Не, старик, – вдруг спохватывается Сэм, – я ничего такого, ты не думай. Просто босс предложил мне поставить соло, было бы круто, если бы вы там были – на первом танце. Сэм не может сдержать улыбку, когда слышит, как Блейн скороговоркой выкладывает Куперу новости. И спотыкается на ровном месте от звука поцелуя. – Поздравляю, приятель, – раздается вдруг в трубке голос Купера, – мы обязательно приедем, – обещает он. Сэм закусывает губу и кивает, забыв, что они не могут этого видеть. – Ага, да, будет круто. Сэм идет через парк – в Колумбусе так много парков – до дома, того самого, в котором когда-то снимал квартиру Купер. Крутит в кармане телефон и думает, что ко Дню благодарения стоит отыскать свой старый спальный мешок. Пригодится.