Обратная сторона злословия

Роберт искренне полагал, что скорая свадьба заставит Станниса улыбаться почаще, но даже женитьбы на такой красотке, как Линесса Хайтауэр, оказалось не достаточно, чтобы младший братец перестал хмуриться. Кажется, напротив, Станнис был еще мрачнее, чем обычно: чем ближе был день венчания, тем больше морщин оказывалось у него на лбу. Слава Семерым, что леди Линесса вела себя так, как и полагалось всем невестам: предстоящий брак со Станнисом Баратеоном не изменил ее веселого нрава, хотя и понятно — редкой девке не захочется стать леди Драконьего камня! Не то, чтобы Роберт считал, будто из его брата выйдет никудышный муж, но, несмотря на всю свою любовь, он понимал, что Станнис весьма далек от рыцаря из девичьих грез. Серьезный до зубовного скрежета, скупой на ласковое слово, он казался куда старше своих лет; Роберт и сам в обществе Станниса начинал чувствовать себя стариком. Брат не разделял его любви к вину и охоте, к девицам, даже самым красивым и искушенным, был равнодушен, а когда король намекнул, что пришла пора лорду Драконьего камня жениться и одарить государя племянниками, сухо попросил Роберта самостоятельно выбрать леди, наиболее подходящую ему в жены. Ох, как же бранился тогда король!.. Если сейчас воспоминания о том вечере смешили Роберта, то тогда он был в ярости, настолько, что хотел, как в детстве, оттаскать младшего брата за уши. — Может, мне и в постель с ней лечь вместо тебя?! — ревел король, потрясая кулаками; вскакивая, он залил вином бархатный дублет, красное дорнийское затекло в расстегнутый ворот, испачкало рубашку. На виске Роберта колотилась вспухшая вена, лицо раскраснелось, от его крика мальчонка-виночерпий зажмурился, втянув голову в плечи, но Станнису вопли брата были будто бы нипочем — он сидел, упираясь локтями в колени, напряженно сцепив пальцы, и привычно морщил лоб: скала, утес, о которую разбивался налетающий ветер. Его холодная сдержанность только больше выводила Роберта из себя; в приливе гнева король смел со стола всю посуду, а виночерпия наградил подзатыльником, от которого мальчик кубарем полетел к двери. Парнишка только пискнул не громче мышонка и юркнул вон из горницы; Роберт, проводив его пылающим взглядом, вновь повернулся к брату. Станнис продолжал сидеть, сгорбившись горгульей, но плотно сжатые губы и опущенные уголки рта выдавали его настроение. Кулаки горели от желания врезать ему да посильнее, авось тогда бы мозги на место встали, но одновременно королю хотелось обнять Станниса, внезапно показавшегося ему юнцом, смурным от смущения. Он и служанкам под юбки не заглядывал, даже тем, которых подсылал к нему Роберт, а тут совсем иное дело — леди, будущая жена. Король не сомневался, что его брата с радостью примут в каждом замке и отдадут за него любую понравившуюся девицу; Станнис мог быть свободен в выборе невесты, в отличие от своего брата. По-хорошему Роберту не за что было роптать на свою жену — Серсея была молода, хороша собой, а Тайвин Ланнистер дал за дочь более, чем внушительное приданое, но не ее король хотел видеть своей женой. Погибшая Лианна унесла его сердце с собой, и ощущать себя принадлежащим другой женщине было постыло, хотя Роберт исправно выполнял свой долг, однако даже скорое рождение принца или принцессы не могла заставить Роберта Баратеона ощутить пленительно-сладкий вкус счастья. Все, что он чувствовал — это затхлая сырость могильной земли на губах, и никакие вина не могли прогнать ее. Нервно утерев рот кулаком, король наклонился к младшему брату, нахохлившемуся старым вороном. Станнис медленно поднял голову, встречаясь глазами с Робертом; король с широкой мальчишеской улыбкой потрепал Станниса по щеке, а затем взъерошил уже начавшие редеть волосы. Станнис конфузливо поморщился, но не оттолкнул руки государя. — Дурень ты. Башка чугунная, — Роберт беззлобно пихнул брата кулаком в живот и зычно крикнул слуг, требуя еще вина; в тот вечер они больше не говорили о женитьбе Станниса, но через неделю лорд Драконьего камня посетил с визитом Веларионов, Флорентов и Каронов — у каждого лорда были достигшие расцвета дочери. С Нессой Карон он каждый день прогуливался по саду, терпел игру на арфе Рилинды Веларион, а леди Селису Флорент даже почтил танцем, и то, только потому, что Роберт, навещавший вассалов вместе с ним, буквально втолкнул его в объятия девицы, однако ни одна из девушек не пришлась Станнису Баратеону по вкусу. Король его не торопил, хоть и не мог взять в толк, чем они ему так не угодили; ладно Селиса Флорент, которую матушка словно с грамкином прижила, а вот Несса и Рилинда были очень недурны. За сиськи девицы Карон так вообще можно было отдать половину Вестероса! Но Станнис воротил от нее нос, а леди Рилинду нарек коровой без капли ума, и Роберт махнул на эту затею рукой. Пусть ищет себе жену сам, только потом пусть не жалуется. Роберт вот поддался на уговоры Джона Аррена, и теперь брак с Серсеей Ланнистер висел ярмом у него на шее, но по большему счету королю было все равно, на ком его женят; хоть на кривой и хромоногой дочке лорда Мертинса. Все равно ни одна женщина не сравнится с его Лианной. Роберт уже подумывал поискать Станнису невесту в Вольных городах, когда брат, вернувшись из Староместа, заявил о своем желании жениться на леди Линессе Хайтауэр. На радостях король даже устроил турнир в честь будущей леди Баратеон; Джон Аррен, конечно, брюзжал о непомерных тратах и грядущих расходах на свадьбу, но Роберт был слишком доволен, чтобы прислушиваться к своему деснице. Он уже вовсю воображал себя дядюшкой не по-детски вдумчивых мальчишек и девчонок и жалел, что мать с отцом не дожили до того дня, когда Станнис нашел себе девку по сердцу. Серсея открыто сетовала, что деверь не заглянул в Ланниспорт, и не стеснялась говорить, что ее кузины гораздо лучше младшей дочки Лейтона Хайтауэра; Роберту пришлось ее угомонить: не хватало, чтобы еще из-за бабской болтовни Станнис передумал жениться. Тем более при дворе и безо всяких кузин хватало Ланнистеров. Сам король считал свою будущую невестку весьма сдобной девицей; не будь Линесса помолвлена с его братом, Роберт и сам был не прочь отведать ее сочных прелестей. С тех пор, как его короновали, женщины готовы были выпрыгивать из корсажей ради его внимания, и, Иные забери, как это было славно! Даже замужние леди были рады обслужить короля, и разве Роберт мог отказать дамам, тем более, если они сами просили, буквально вопили о своем желании стать его королевой на раз. Смелые фасоны платьев, оставлявшие женщин скорее раздетыми, нежели одетыми, зовущие взгляды, соблазнительно улыбки, случайные касания — у плутовок был целый арсенал подобных ухищрения; а Роберт что? Он ведь не железный! Тем более, что ни одна девка еще не уходила от него не довольной. Кроме, разве что, Серсеи: в последнее время с ней и вовсе сладу не было, но мейстеры говорили, что все дело в нервах, которым подвержены беременные, и король старался не обращать на укусы жены особого внимания. И все же Роберту приятно было думать, что скоро он станет отцом, но еще слаще была мысль, что и Станнис скоро остепенится, станет таким из себя женатиком; может, хоть после первой брачной ночи братец наконец-таки улыбнется. Линесса производила впечатление девицы пылкой, пусть и при короле вела себя подчеркнуто скромно, иной раз не смея даже поднять на него глаза, но Роберта было не провести этой ложной застенчивостью: нередко тихие да кроткие на виду женщины в постели оказывались живее огня. К тому же Линесса была прехорошенькой, а на перинах барахтаться куда приятнее с красоткой, нежели с хорьком вроде одной из дочурок Фрея. Роберт очень надеялся, что горячая смазливая женушка сможет как следует раскочегарить Станниса, да так, что на промозглом Драконьем камне станет жарче, чем в Дорне! Глядишь, к исходу следующего года Станнис и сам уже станет отцом. Однако не все были настроены так радужно, как Роберт: Джон сомневался, что такая девушка, как Линесса, подходит Станнису, но старался держать свое мнение при себе, видя, как король доволен этим союзом, а вот Серсея все зудела и зудела ему на ухо неугомонной мухой, изводила своим ворчанием, пилила мужа, словно ржавая пила. Роберт не собирался бить беременную жену даже под влиянием хмеля — а без вина с женой зачастую невозможно было разговаривать, — но иногда ему выбивало зубы желание схватить Серсею за горло и держать, пока она не замолчит. — Леди Линесса мила, безусловно, — королева расхаживала по комнате в свободном парчовом платье, выставив живот как щит, — но я не уверена, что ее брак со Станнисом будет счастливым. Она… не такая, какой хочет казаться. Ну, ты меня понимаешь. Серсея тонко улыбнулась мужу, который после третьего кубка красного дорнийского, сонно поглядывал на жену и рассеянно думал, что она выглядит так, словно засунула под платье кровавую дыню. — Лорд Хайтауэр счастлив породниться с королем и сделает все, что угодно, чтобы эта свадьба состоялась. Даже солжет, если потребуется. — Что?! — Роберт повысил голос, сморщившись будто от боли в животе; Серсея притихла настороженной кошкой; глаза сверкнули парой яшмовых бусин. — Какого Неведомого?.. Что ты мелешь?! — Я говорю, — терпеливо вздохнув, продолжила королева, — что Хайтауэры могут быть не до конца честны с тобой и Станнисом. Король вылил в рот четвертый кубок вина, не замечая, как красное стекает из уголков рта и теряется в бороде; допив, он с размаху ударил кубком по дубовому столу, и Серсея вздрогнула, обхватив живот, будто боясь, что ребенок выпрыгнет из нее в тот же миг, не дождавшись своего срока. — И с чего это ты такое взяла, а? — Роберт недовольно щелкнул языком. — Клеветать вздумала? От скуки и безделья головой помутилась? Серсея уязвленно поджала губы. — Если ты считаешь, что вынашивать будущего короля — это все пустяки и праздность, то да, я буквально изнемогаю, — королева грузно опустилась в резное кресло и вытянула ноги, сбросив туфли с заметно отекших ног; Роберт с мрачной веселостью мысленно заметил, что ступни у нее стали точь-в-точь как у тетушки Фабиолы Эстермонт. Беременная супруга не вызывала у него больше такого желания, как первые недели после свадьбы, а едкий нрав вынуждал Роберта избегать королевы, но вечно прятаться от Серсеи было унизительно, а выгнать ее из своих покоев было не так-то просто. Глядя, как она привольно располагается в кресле и блаженно шевелит пальцами ног, король понял, что жена не уйдет, пока не выскажет все, что у нее на уме. Роберт налил себе еще вина, чтобы легче перенести эту беседу. — Если мое беспокойство о твоем брате кажется тебе не уместным, то так и быть, я ничего не стану говорить. Хотя на твоем месте, я бы озаботилась теми слухами, что гуляют по замку. Они касаются невесты Станниса. — Что, змеиный клубок уже вовсю злословит? — ухмыльнулся Роберт и захохотал, хлопая себя по колену, когда Серсея залилась краской. — Твоим подругам только повод дай пошипеть, а правды в их болтовне может быть ни на грош. — Раз не веришь мне, спроси лорда Вариса. Он все подтвердит! — Ты из меня лакея тут не делай. Сейчас брошу все и кинусь к Пауку из-за женских сплетен. Но, раз уж тебе так неймется излить желчь, то говори. — Если будешь так со мной разговаривать, вообще ничего не скажу, — надулась Серсея и зло прищурилась, заслышав пренебрежительный смешок мужа. — Я не шучу! Пусть твой брат женится на этой девице, но, когда после свадьбы вскроются все грязные подробности, меня не обвиняй. — О, Семеро… — Роберт потер лицо ладонями, — в чем ты и твой гадюшник обвиняете Линессу? В сговоре с дорнийцами? Королева глубоко вздохнула, прикрыв глаза, прежде, чем заговорить: — Леди Линесса много времени проводит с лордом Веларионом. Непозволительно много для благовоспитанной девушки, которая вот-вот должна выйти замуж, — с нажимом промолвила Серсея, перекидывая из ладони в ладонь красный дорнийский апельсин; из-за беременности апельсины, как и лимоны, были для нее под запретом, поэтому ей приходилось довольствоваться лишь такой незамысловатой игрой с фруктами. — Каждый день ее видят в обществе лорда Люцериса — он сопровождал ее на прогулке в Королевский лес и в городе, каждый вечер посещает ее покои, и лишь Семеро знают, что там творится за закрытыми дверями горницы. Королева многозначительно приподняла брови, но Роберт только отмахнулся: — Не городи чушь. Меня, знаешь ли, тоже много кто посещает, а белые плащи так вообще даже в нужник меня провожают. Может, о них тоже сплетню какую выдумаешь? — Роберт, я серьезно, — Серсея сжала в пальцах фрукт, вогнав ногти в апельсиновую корку, — это не просто сплетни! Леди Адена Фарман видела, как Веларион поздним вечером выходил из покоев Линессы, а Бетани Престер застала их вдвоем в беседке, и рядом не было ни служанки, ни септы. — И в место того, чтобы сразу рассказать все Хайтауэру или Станнису, вы сначала перетирали ей кости, а потом, за неимением новых слухов, решили рассказать все мне? — беседа с женой начала утомлять и раздражать короля. — Ты мне что предлагаешь? Обвинить Линессу в неверности? Суда потребовать? Может, сразу Варису ее отдать, чтобы признание из нее выпытал? — Я пытаюсь до тебя донести, что Станнису стоит быть внимательнее со своей невестой, — процедила Серсея; у нее было такое лицо, словно она собиралась швырнуть апельсин мужу в лоб. Этим Серсея Роберту и нравилась: своей свирепостью львица горячила ему кровь. — Может, это тебе стоит быть внимательнее с подругами? Они поют тебе в уши всякий вздор, а ты веришь. Давай-ка твою Престер к Варису отправим, а? Посмотрим, как она потом заговорит. — Дикость какая! — Серсея хотела вскочить, но тяжелый живот перетягивал ее, и поднялась королева очень неуклюже. В ярости бросив апельсин на стол, она одернула юбки; ноздри ее гневно раздувались. — Ты сам не понимаешь, что говоришь! — А чего это ты задергалась? Что, твоим подружкам есть, что скрывать? — ухмыльнулся Роберт, испытующе глядя на королеву; Семеро с ней, беременные вообще падки на всякую чепуху, а вот приятельницам Серсеи, ее фрейлинам, разумнее было бы прикусить языки. Бетани Престер умом никогда не славилась, а от Адены Фарман муж сбежал в Вольные города, и обе были даже вполовину не так красивы, как Линесса. Они могли это выдумать от злобы и зависти, а Серсея была и рада подхватить их злословие. Женушка привыкла быть первой дамой королевства, а тут вот-вот появится другая, способная с ней посоперничать. Обычно королева могла парой слов довести противниц до слез, но Линесса оказалась довольно крепким орешком, о который львица обломала когти; Роберт предпочитал держаться в стороне от таких женских склок, но Серсея не удержалась от того, чтобы запустить в него зубы. Глядя на жену, мятежно выставившую подбородок, с глазами, мечущими зеленые молнии, король понял, что она ждет от него каких-нибудь действий, но, Иные ее забери, с какой стати он будет вмешиваться в отношения брата и его невесты? Ни Ренли, ни Станнису Роберт бы не позволил совать в нос между ним и Серсеей — со своей женой он как-нибудь да управится. Раз уж Станнис сам выбрал себе Линессу Хайтауэр, то пусть сам решает, что с ней делать. Об этом король прямо и заявил жене, надеясь, что теперь она оставит его в покое, однако Серсею решение Роберта оставило недовольной. — Нет! — королева от избытка чувств даже топнула ногой. — Она может уговорить Станниса, улестить его. Скажет, что все это ложь и сплетни, и он поверит — у бедняги мало опыта в общении с женщинами. Ты что же, хочешь, чтобы девчонка Хайтауэр и дальше продолжала дурачить твоего брата?! — Знаешь, пока у меня стойкое ощущение, что дурачат именно меня, — такая настойчивость Серсеи настораживала. Неспроста все это, но Роберта настолько утомил этот разговор, что он был готов согласиться на все, лишь бы жена оставила его в покое. — Ладно, Неведомый с тобой, я поговорю со Станнисом. Твоя правда, с бабами он обращаться не умеет: ему такая красотка досталась, он даже ни разу не залез к ней под юбку! Король громогласно захохотал, не замечая, как брезгливо исказились черты лица Серсеи; ее спешный уход ничуть не расстроил Роберта. Скорее бы она уже родила, думал Баратеон, допивая штоф красного дорнийского, тогда времени на подобную ерунду у нее точно не останется. Да и Станнису тянуть с женитьбой не стоит — пусть увозит свою Линессу на Драконий камень, подальше от этой клоаки, именуемой двором, и заделает ей не меньше дюжины баратеончиков; тогда-то ей точно будет не до всяких там Веларионов, будь они не ладны. Не желая откладывать дело на потом — ведь иначе Серсея изведет мужа своими жалобами, — Роберт позвал сира Престона, несущего службу у дверей королевских покоев. Король сначала попросил вина, борского золотого на сей раз, а после потребовал привести к нему Станниса. У рыцаря было такое лицо, словно он ослиной мочи хлебнул: как же, его, такого из себя сира, белого гвардейца, отправили с лакейскими поручениями, но противиться он не смел; Роберт проводил его насмешливым взглядом. Несмотря на целибат, Престон Гринфилд частенько захаживал к одной купеческой жене, что Роберту казалось донельзя забавным. Что же там за бабенка, раз рыцарь Королевской гвардии позабыл свои обеты? Но плащ, как бы бел он не был, не изменит мужской сути, так что чему тут удивляться; Роберта куда больше поражал Барристан Селми: рыцарь, несмотря на лета, был еще хоть куда и мечом владел получше многих юнцов, а вот от женщин держался в стороне, отдавая всего себя службе. Или Цареубийца — по нему сохла добрая половина женщин Вестероса, за улыбку готовых простить ему убийство блаженного Эйриса, а ему будто все равно. Чудные они, видят Семеро, но это их дело, хотя самого Роберта ни белое, ни черное, ни мейстерская цепь, ни обеты септона не удержали бы. Король во внезапном приступе волнения побарабанил пальцами по столу; упрямому, правильному до заворота кишок, но гордому и вспыльчивому Станнису может прийтись не по нраву, что его невеста знается с другим, пусть дальше болтовни у них дело и не идет. Ему, дурню этакому, давно надо было завалить Линессу, а не шарахаться от нее, как от больной серой хворью, уж тогда бы девица и смотреть бы не смела на других мужчин. Роберт досадливо поморщился; Веларионы до последнего поддерживали Таргариенов, и их флот охранял Драконий камень, где укрывались королева Рейла с детьми. Если бы буря не уничтожила корабли Веларионов, Иные знают, чем могла бы закончиться война; но Таргариены сгинули, лорд Люцерис присягнул на верность Роберту Баратеону, но это не мешало ему увиваться за невестой брата короля. На что это ему? Решил через нее добраться до короля? Вознамерился отомстить за падение Таргариенов? Роберт в разгорающейся ярости скрипнул зубами; надо же, еще один олух выискался. Одному белобрысому хлыщу он уже размозжил грудь на Трезубце, если понадобится — повторит подобное и с Веларионом! — Ну, кто еще там?! — рявкнул Роберт, сжимая кулаки, но выдохнул, увидев прошмыгнувшую в приоткрытую дверь служанку с подносом. Темноволосая, с ямочками на щеках и грудками, точно спелые яблочки, она исподволь поглядывала на Баратеона, улыбаясь блудливее перинницы. Король не помнил ее имени, хоть развлекался с ней время от времени; сладкая, что летняя земляника, и ласковая, как котенок, она была лекарством после едкой, словно уксус, Серсеи; Роберт с силой шарахнул ладонью по столу; вот ведь ведьма, все-таки добилась своего, довела его до белого каления! — Чего ты мнешься?! Заходи уже, я хочу выпить! — прикрикнул король на стушевавшуюся девушку; не дожидаясь, пока она поставит штоф на стол, Роберт схватил его прямо с подноса и щедро плеснул себе вина, но борского золотого оказалось недостаточно, чтобы прогнать осевший на языке привкус желчи. Кивком отпустив служанку, задетую таким обращением, Роберт налил себе еще; из-за хмеля его движения растеряли твердость, сделались смазанными, а собственные руки казались чужими. Нетвердо ухватив штоф, король не удержал его: узкое горлышко выскользнуло из непослушных пальцев, штоф завалился за бок, заливая стол вином, благоухающим мускатным орехом и терпкостью осенних яблок. С бранью и проклятиями Роберт вскочил, уронив кресло, схватил штоф, но и облился вином сам; в таком виде и застал его Станнис — багровым от злости, в мокром дублете и смердящим как винная бочка. — Вы хотели меня видеть, ваша милость? — чопорно осведомился Станнис, лицом и взглядом выражая полное равнодушие, и Роберту тут же захотелось вылить ему на голову все вино, что осталось в штофе, чтобы хоть немного расшевелить. Он был не только его королем, но еще и братом, но, стоя перед Станнисом в испачканном дублете, в расхристанной рубахе с пятнами вина, натужно дыша от ярости, Роберт чувствовал себя, юнцом, которого сбросила лошадь. Младший братец, одетый в черный бархатный шитый золотом камзол, в разрезах рукавов которого виднелась шафраново-желтая атласная подкладка, являл собой образец собранности и достоинства, а постным выражением лица напоминал Джона Аррена. Роберт, отнюдь не отличавшийся религиозностью, был готов помолиться, что бы брак его брата был счастливее, чем жизнь Джона с Лизой Талли. Впрочем, если слухи о Линессе и Веларионе правдивы, свадьба могла и не состояться, и тогда уж точно Станниса никакими коврижками не заманить в септу! — Чего стоишь, будто тебе дрын в зад засунули? Садись! — король махнул рукой на кресло, недавно занимаемое Серсеей. Роберт не привык ходить вокруг да около, вся придворная деликатность была ему чужда, поэтому он решил высказать брату все прямо, хотя в мыслях звучали голоса Джона и Нэда: перебивая друг друга, они советовали королю быть осмотрительнее в своих словах, чтобы не сделать хуже, но Роберт не пожелал прислушаться к их увещеваниям. Плеснув себе вина, он так же наполнил кубок для Станниса; видя, что брат готов возразить, король решительно сунул чашу ему в руки. — Ну-ка, не вороти нос, выпей с братом. Тебе приказывает король! — Роберт одним махом опрокинул в себя содержимое кубка и тряхнул волосами, когда хмель прибоем ударил его в голову. Станнис послушно глотнул вина и отставил кубок в сторону; синие глаза смотрели серьезно, но в них Роберту мерещился укор, разъяривший короля еще больше: никак младший братец вознамерился его поучать?! Сам за собственной девкой уследить не может, а на Роберта смотрит, словно Отец благой на грешника! — И нечего глаза на меня пялить. Разговор у меня к тебе есть, — король хмуро почесал живот, — твоей невесты касается. Расповадил ты ее что-то, братец, если она на глазах у всего двора с другим мужиком знается. — Неужели? — сухо промолвил Станнис; сказанное королем его будто бы не взволновало, но взгляд лорда Драконьего камня изменился, потемнел, посуровел, желваки вздулись на щеках, нижняя челюсть затвердела, лоб пошел угрюмыми складками. Роберт удивленно хмыкнул: если бы королю кто сказал, что его жена — неважно, Серсея или Лианна, — вздумала наставить ему рога, он бы лютовал! Роберт развязал войну, когда Рейгар Таргариен посягнул на его женщину; Станнис, пусть он и родился стариком, но все же истинный Баратеон. Лучше бы сплетням Серсеи оказаться бреднями, выдумкой этих клуш, Престер и Фарман, иначе Хайтауэрам и Веларионам придется несладко. Семеро, неужто Линесса и Люцерис настолько безрассудны или глупы, что выставляют свои отношения напоказ?! — Серсее донесли об этом. Хорошо, если это просто сплетни, но королева придает им очень уж большое значение, так что тебе, братец, лучше с этим разобраться. Не хочу, чтобы ты прослыл рогоносцем еще до свадьбы. — И с кем же видели мою невесту? — голос Станниса звучал глухо, словно в горле у него застряла рыбья кость; глаза его потемнели небом перед грозой, кадык дергался над расшитым воротником, на лицо набежала тень — того и гляди вскочит и побежит с мечом наперевес к Линессе, устраивать ей допрос. Роберт пожалел, что поддался на провокации Серсеи, действительно стоило прежде потолковать с Варисом и самим Веларионом, объяснить парню, что негоже за чужими невеста и волочиться, а уж потом говорить со Станнисом, но Серсея распалила короля, пустила ему пыли в глаза, и теперь одно неверное слово — и Станнис разорвет помолвку. Серсея этому порадуется и под шумок подсунет ему одну из своих кузин. Этого Роберт не мог допустить из чистого упрямства. Поэтому, развалившись в кресле, он постарался говорить как можно беззаботнее: — Да Люцерис Веларион что-то ошивается вокруг нее. Уж не знаю, что ему от твоей будущей жены понадобилось. Может, просто хочет выслужиться перед будущей леди Драконьего камня, — Роберту вдруг вспомнилась леди Рилинда Веларион, отвергнутая Станнисом; уж не в ней ли дело? Что, если Люцерис оскорбился и решил достать несостоявшегося родича через его нареченную? В таком случае он еще тупее, чем Рейгар Таргариен. — Ему бы следовало служить его лорду, — поджал губы Станнис. Роберт понимал недовольство брата: лорд Люцерис был старше их обоих, но был приятен лицом, а бледное серебро волос и густая синева глаз, отливающая темно-лиловым, пела о его валирийских корнях. Помимо законного сына у него был один незаконнорожденный и несколько дочерей от разных женщин; Веларион вдовствовал, но снова жениться почему-то не спешил; однако, может, скорая свадьба Станниса подтолкнула его к новому браку. У Линессы старшая сестра до сих пор сидела в девках, и некоторые из ее подруг тоже были девицами на выданье. Но Станниса эти аргументы не убедили. — Я не позволю женщине усесться мне на шею и помыкать, словно ишаком, — отчеканил Станнис, — если она не способна блюсти себя нравственно до свадьбы, то и брак ее не изменит. — Знаешь, если бы между ними действительно что-то да было, мне бы уже доложили. Варис бы не стал молчать, а Серсея бы все в красках расписала — у моей женушки нюх на такое. А так — это всего лишь слова, сказанные бабой на сносях. Вот и смекни, сколько они стоят. — Зачем же тогда ты мне об этом рассказал? — младший брат вскинул голову, всматриваясь в лицо короля с исступленностью палача, выдирающего признание из жертвы. Роберт, подавшись вперед, обхватил ладонью шею Станниса и притянул к себе, пока они не соприкоснулись лбами. — Потому что ты мой брат, дурилка чугунная. И лучше тебе это от меня услышать, чем от кого-то другого. Я-то тебе все слово в слово, как сам услышал, передал, а иные тебе так приукрасят, что сам себе не рад будешь. — Я хочу поговорить с Линессой, — сипло промолвил Станнис; он выглядел каким-то поникшим и потерянным, словно пес, брошенный под дождем. — Не желаю становиться мужем женщины, думающей о другом мужчине. — Поговори мне еще тут, — прикрикнул на брата Роберт, — ты же сам ее выбрал, а теперь готов так просто отказаться?! Вот что я тебе скажу: если чувствуешь, что это твоя девка, то за нее надо биться. Бабам это, кстати, нравится. Поставь на место Велариона, и у Линессы мигом вся дурь из головы вылетит. — Она обижена на меня, — признался лорд Драконьего камня неохотно, — полагает, что я уделяю ей слишком мало внимания. Женские глупости: я не дурак Флориан, чтобы скакать вокруг нее! — А вот это ты зря, братец, — Роберт покачал головой, — бабам надо внимание. Без него они зачахнут или пойдут искать его на стороне, а оно тебе надо? На что уж Серсея язва, но я все равно исправно выполняю свой долг, хотя это все равно, что входить в клетку с голодной львицей, вооруженным одним прутиком. Так что, хочешь — не хочешь, а умаслить Линессу все же придется, иначе Веларион ее к рукам быстро приберет. — Тогда у него не останется рук, — отрезал Станнис, поднимаясь; король с довольным смешком встал вслед за братом. — Вот это дело! Теперь ты говоришь как настоящий Баратеон! Давай, ступай к Линессе и веди себя с ней как настоящий мужик! Хотя нет — пойдем вместе, а то ты дел наворотишь, еще и извиняться перед Хайтауэрами придется. Станнис хотел возразить, но Роберт не собирался тратить время на препирательства с младшим братом; ему хотелось поскорее во всем разобраться. Если дело плевое, тогда дражайшие подруги Серсеи, все до одной, отправятся по домам, а ежели нет… об этом королю думать не хотелось. Вестеросу не нужна еще одно война, тела павших в восстании еще толком остыть не успели. Обнимая брата за плечи, в сопровождении сира Гринфилда и Барристана Селми Роберт шел в Девичий Склеп, где располагались покои леди Линессы и ее дам. — Будь твердым, решительным, но и не упрямься, как осел, — наставлял король брата, дергающего подбородком. Станнис был зол, но еще и растерян, и не мудрено: Линесса казалась вполне довольной их помолвкой, несмотря на то, что у жениха почти не находилось на нее времени. Может, она хотела, чтобы Станнис сидел с ней в беседке или гулял по Королевской лесу, однако брату казалось это все мелким и незначительным по сравнению с делами короны, а Веларион был готов угодить будущей жене своего сюзерена. Если Станнис и в браке будет руководствоваться только своим зубодробительным долгом, то и семейная жизнь у него будет такой же унылой, как и септонские проповеди. — Сразу на нее не бросайся, понял? Если что — говорить буду я. Мне она соврать не посмеет, — самодовольно изрек Роберт; Станнис в ответ промолчал, лишь негромко почистил горло, оттягивая ворот камзола. Рыцари Хайтауэров, несущие службу у резной двери, приосанились при виде короля, отошли в сторону, когда сир Престон распахнул перед Робертом дверь. В нос ударил терпкий запах заморских благовоний, ставших модными при дворе, зазвенел женский смех и тонкие переливы лютни: открывшаяся перед королем картина достойна быть вышитой на гобелене — леди Линесса в ярко-розовом платье с обнаженными плечами и с розовым жемчугом в волосах сидела рядом с леди Рилиндой Веларион, вышивающей что-то на голубом шелке. Крошечная белокурая девочка в кружевном платьице, смеясь, бегала за бело-рыжим котенком, другая девчушка, постарше, кормила печеньем жаворонка в клетке, пока худенький хмурый мальчик сосредоточенно перебирал струны лютни. Люцерис Веларион наблюдал за ним с улыбкой, которая померла при виде короля и его брата. Котенок шмыгнул под софу, девочка, не устояв, плюхнулась на живот и заревела, замолотив ножонками, струна лютни лопнула, ударив мальчика по пальцам, а леди Рилинда выругалась и прижала к губам уколотый иглой палец. Дремлющая в углу септа кинулась к заходящейся плачем девчушке, веснушчатая рыжая служанка принялась суетиться вокруг мальчика, уговаривая его не расстраиваться и поменять струны, а лорд Люцерис с каменным выражением лица поклонился Роберту, чьи глаза лучились весельем. — Ваша милость. Милорд, — в белом и голубом Веларион казался еще бледнее, чем он был; леди Рилинда поднялась, прижимая к животу пяльцы с вышивкой, девочка перестала плакать и только икала, сидя на руках у септы, ее брат и сестра замерли испуганными крольчатами, а Линесса с улыбкой впорхнула в облаке золотых кружев и присела в очаровательной реверансе. — Ваше величество, как хорошо, что вы пришли! Не хотите присоединиться к нашему чаепитию? — улыбнулась девушка, а после обратила похолодевший взгляд на мрачного Станниса. — Не ожидала увидеть вас, милорд. Неужели вы смогли выкрасть минуту, чтобы повидаться со своей будущей женой? — Не начинай, — скрипнул зубами Станнис, и Роберт ободряюще похлопал его по плечу; Линесса, горделиво взмахнув юбками, вернулась на свое кресло и шутливо погрозила королю пальцем. — Леди Рилинда рассказывала мне о вашем визите в Высокий Прилив. Подумать только, мы с ней едва не стали соперницами! — Помилуйте, миледи, — бархатисто отозвалась Рилинда Веларион, — несмотря на высокую честь принимать брата его милости, я и помыслить не могла, чтобы стать его женой. Для лорда Станниса я слишком болтлива, наш брак не продержался бы и дня и стал бы самым коротким в истории Вестероса. — Истинно, — хмыкнул Люцерис Веларион, обнимая прильнувшего к нему мальчика, — Даже я иногда ее не выношу, а ведь Рили моя родная сестра. — Какой же ты гадкий! — взвилась леди Рилинда под смех Линессы и Люцериса; Роберт тоже улыбнулся, но не перепалке Веларионов, а умилившись девочке, которая вовсю улыбалась королю, сидя на руках у септы. Роберт не отказал себе в удовольствии взять девчушку на руки и мягко подкинуть ее в воздух; прелестно дитя заверещала от восторга, а после с силой вцепилась в бороду Баратеона. Король взревел, только больше развеселив девочку; парнишка, обнимавший ногу Люцериса Велариона, поглядывал на Роберта проницательными глазами, зелеными, как речная вода. — Осторожнее, ваша милость, она цепкая как краб. — Все они цепкие, — пропыхтел Роберт сквозь смех, пока септа силилась разжать пальчики девочки, — с годами только места меняются, в которые они норовят вцепиться. Верно, братец? — король покосился на Станниса, чье лицо было по-прежнему угрюмым, точно он на похороны явился. — Миледи, извольте объясниться, — поскрежетал он, обвиняя невесту взглядом и тоном. Линесса сердито выдохнула, потешно нахмурив лоб. — В чем дело, милорд? Вы то неделями не замечаете меня, то в чем-то подозреваете. Это грубо и низко, и я не позволю с собой так обращаться! — Миледи, — Рилинда мягко коснулась плеча Линессы, — не стоит злиться на лорда Станниса. Он проводит дни в заботе о королевстве. — Королевств семь, а невеста у него всего одна, — капризно бросила Линесса и ожгла Станниса обиженным взглядом. На щеке Баратеона дрогнул мускул, брови сошлись над переносицей, однако голос звучал спокойно и невозмутимо, и только кровь, бросившаяся ему в лицо, выдавала недовольство лорда Драконьего камня. — Я попросил бы вас, миледи, не устраивать сцены при посторонних, — взгляд, которым Станнис одарил Велариона, был способен сотрясать горы и иссушать реки. — Ваше более, чем свободное поведение нарушает всяческие границы. Двор вовсю обсуждает ваши отношения с лордом Веларионом, но вас это будто не касается. Линесса, побледнев, задохнулась от возмущения. Округлив глаза, она прижала ладонь к груди, не в силах ни вздохнуть, ни вымолвить даже слово. Леди Рилинда принялась судорожно обмахивать ее платком, служанка бросилась к ней с чашей воды; жгуче-черные глаза септы пронзили Станниса Баратеона обвиняющим взглядом. — Милорд, как вам не стыдно? Ваши слова просто возмутительны! — Помолчите, септа, — отрезал Станнис, не отрывая взгляда от Линессы; он шагнул к ней, зловещий, будто Великий Иной. Роберт хотел удержать брата, предчувствуя недоброе, но руки у него были заняты хохочущей малышкой, колотящей ладошками короля по щекам. — Милорд, ваши обвинения несправедливы, — пыталась увещевать Станниса леди Рилинда, — намерения моего брата носят самый благой характер. Он ни в коем случае не покушался на честь и любовь леди Линессы. — Лорд Люцерис просил меня принять его сына Аурана на службу! — со слезами в голосе выпалила Линесса. Оттолкнув служанка, она яростно вскочила, кусая дрожащий губы, и Роберт невольно залюбовался ее бурно вздымающейся грудью. — Он полагал, что мальчик может стать достойным пажом или виночерпием и просил меня обсудить это с вами, но у вас не нашлось даже минуты для собственной невесты! — А ты, стало быть, озаботилась поиском пажей для меня, — невесело заметил Станнис, сложив руки на груди; плечи напряглись, выдавая его взвинченность, которую брат без сомнения обрушит на Роберта, который поддался сплетням и женским провокациям. Серсея, Иные ее забери… король отдал девочку обратно под опеку септы и подошел к брату; обняв Станниса за плечи, Роберт попытался оттеснить его от Линессы, бледной и готовой разрыдаться, но проще было сдвинуть с места статую Бейлора, чем родного младшего брата. — Ну, раз мы во всем разобрались, то волноваться не о чем, верно? — Роберт очень сомневался, что после такого Станнис захочет видеть мальчишку при себе, но об этом можно подумать и потом; сейчас лучше увести брата подальше от Линессы, готовой то ли разрыдаться, то ли броситься на жениха и начать выдирать ему волосы. Роберт широко улыбался, хотя ему живот свело от гнева: его жену ждет очень непростой разговор. На что бы Серсея не надеялась, Роберт не оставит этого просто так. — Я до самой свадьбы не буду разговаривать с вами, милорд, так и знайте! — бросила Линесса прежде, чем картинно расплакаться на груди у Рилинды Веларион. Станнис досадливо поморщился, Роберт понимающие усмехнулся; ну, ничего, младший братец еще приноровится к своей резвой женушке.