Текила без всего

Кто вообще бросил эту шутку про текилу? Лука, может быть. Похоже на него, тем более, что Мики слишком занят, вылавливая вишни со дна полупустых чужих бокалов. Кто бы ни сказал – прозвучало как вызов. И как заказ тоже: бармен ставит перед Алессандро на стойку две стопки из толстого голубоватого стекла, блюдце с лимоном и простую солонку, словно из дешевой бургерной. Але цепляется за нее взглядом: ну почему не какая-нибудь выпендрежная дизайнерская, почему такая фигня дешевая? Они же в крутом клубе, в клубе крутой бар, почему в комплект к красивым стопкам и элитному бухлу — вот это? Бит музыки методично оттесняет эту мысль в сторону, но, по крайней мере, у Алессандро есть на чем сосредоточиться, и даже получается не пялиться на сидящего рядом с ним за барной стойкой Билаля. Всего пару секунд, это все равно не так уж плохо, уже результат, им даже можно гордиться. Але шумно вздыхает и берет себя в руки. Текила так текила, что он, не пробовал ее что-ли? Сотни раз! Все просто, как по учебнику: выпей, лизни, укуси. Все просто. Билаль придвигает одну стопку ближе к Алессандро. К себе – блюдце с лимоном и солонку. Вторая порция текилы стоит на месте, как неприкаянная. Бит окончательно прогоняет из головы посторонние мысли про дизайн салонки. Да и про одинокую рюмку текилы тоже. — Ну что, Але? Голос звонкий, с дружеской издевкой. Хрипотцы, как сразу после репетиции, не слышно, да и не разобрать бы ее было в таком шумном месте. Але оглядывается через плечо и понимает – на них украдкой пялится чуть ли не вся их компания. — Готов? Алессандро переводит на Билаля потерянный взгляд и понимает, что погорячился с выводами о «взял себя в руки». Как взял, так и выпустил. В глазах у Билаля тоже мелькает что-то похожее на испуг. Или что-то другое, Але просто не успевает понять. Меньше секунды — и это «что-то» пропадает, как тень несуществующей черной кошки в темной комнате. Словно по щелчку, в карих глазах снова вспыхивает уже ставшее привычным игривое веселье, такое уместное здесь, в шумном клубе. Пополам с весельем — вызов. Коктейль, покруче доброй половины барной карты, что они сегодня продегустировали. А может, просто показалось. Але не по себе, словно он случайно зашел на вечеринку, на которую его не звали. Зашел, надрался, перетанцевал со всеми девушками, а теперь… А теперь что? «Выпей, лизни, укуси» — в такт музыке пульсирует в голове еще в старшей школе усвоенная инструкция по распитию мексиканского самогона. «Выпей» — Билаль подталкивает стопку текилы еще на пару сантиметров ближе, так, что край упирается в пальцы Але. «Лизни» — он встряхивает солонку и сыпет из нее, но не на руку, что протягивает ему Але, а себе на шею. В глазах все тот же веселый вызов, но Але это уже не отображает, он старается не паниковать. «Укуси» — ну конечно, конечно. У Билаля крупные и ровные зубы, и в них зажата долька лимона. Все просто, как по учебнику. По уровню осмысленности взгляд Алессандро сейчас приблизительно как у оленя в свете фар. И это лучшее, на что он сейчас способен. Если бы сейчас у Але брали интервью на китайском, и то все было бы понятнее. Да и вопрос «что, блять, происходит?» не стоял бы так остро. Билаль ждет. Все эти три секунды, на которые Алессандро завис до состояния перезагрузки. Стоит не шелохнувшись, чуть запрокинув голову, наклонив ее на бок. Крупицы соли на смуглой коже шеи тускло блестят, едва заметные капельки испарины тоже. Стук сердца в груди Але катастрофически выбивается из ровного ритма клубного бита. Все очень тупо. Все очень замедленно. Чувствуя это и, должно быть, устав от дешевого слоу-мо, Билаль вопросительно выгибает бровь. Настолько выразительно, что хоть оскар этой брови вручай. «Паниковать так паниковать!» — капитулирует самообладание. Але крепко держит стопку кончиками пальцев — так руки дрожат чуть меньше. Одним глотком опрокидывает в себя содержимое, зажмуривается, берет вторую порцию тоже. После второго шота язык жжет, словно его окунули в бензин и подожгли. Вечно после текилы так, ей нужно время, чтобы во рту остался хоть какой-то вкус. Ей нужна соль, нужен лимон. Все это, в принципе, в наличии. Прямо перед ним. — Ну нахер, — бормочет Але чуть севшим голосом и то-ли встает, то-ли стекает с барного стула. На Билаля он не смотрит, выражение его лица в этот момент — последнее, что он хочет видеть в этой жизни. Но воображение услужливо все показывает, само собой, в подробностях. Даже то, как Билаль неловко выплевывает дольку лимона и стряхивает крупицы соли с шеи ладонью. Даже то, как он пожимает плечами и улыбается, как ни в чем ни бывало. Даже то, как открыто, беззлобно и радостно улыбается удавшемуся пранку Лука. Потому что это же прикольно. Да? Але совсем не прикольно. Он выходит из клуба, вдыхает свежий воздух и разочарованно шипит сквозь зубы. Пиджак нелепой расцветки остался где-то на диване в клубе, и холодный ветер неприятно щекочет взмокший загривок. В Тель-Авиве пока еще не лето, Але совсем об этом забыл. До отеля идти всего ничего, меньше квартала, минут пять пешком, если не меньше. Але встряхивает головой и разворачивается в противоположную сторону. Хочется идти вперед, пока граница Израиля в нос не упрется. Что там за ней дальше-то будет? Палестина? Египет? Во рту все так же стоит вкус текилы без всего. Отвратительный и неправильный. Алессандро разворачивается, не дойдя до конца квартала, и бредет обратно, гонимый внутренним голосом: «Если простынешь, тебе хана». Внутренний голос звучит как тот, которым с ним говорит менеджер каждый божий день. Але думает, что это признак профессионализма. А еще Але думает, что заснуть сегодня не сможет. А еще он думает, что эта история вполне может стать той самой, которую он будет рассказывать добавляя в конце: «С тех пор я текилу больше не пью». Хотя нет, конечно, нет. Эту историю он никому рассказывать не будет, придется нажить себе другое позорное воспоминание. Вкус текилы без всего не дает ему покоя. Нельзя, нельзя нарушать порядок распития мексиканского самогона. Сам виноват. Надо было… Надо было… Воображение услужливо все показывает, само собой, в подробностях.