Всего одна история

Любовь — самое восхитительное из всего, что может чувствовать живое существо. И самое ужасное. Любовь делает ярче счастье и печаль, лечит и убивает в одно мгновение. И грань, по которой пойдет душа влюбленного, зависит лишь от цепочки событий, а исход не может предсказать никто. В библиотеке Азирафеля царил хаос: книги, рукописи, записки и бумага лежали где угодно, только не на отведенных для них местах. Вся прислуга перешептывалась в изумлении, проходя мимо дверей, за которыми обычно стояла полная — но не сегодня — тишина. Хозяин комнаты небрежно откидывал книги в сторону, чего никогда прежде себе не позволял, ведь они были важной частью его жизни. Дорогой частью. Взвинченный до предела, уставший и осунувшийся от бессонно проведенных часов, Азирафель был не похож на себя. Его захватила идея и он не собирался от нее отказываться. — Ну кто там еще? — Устало-раздраженно, а от этого грубо и громко донесся его голос до стоящей за дверью горничной, отчего та вздрогнула, скорее от неожиданности, чем боясь гнева хозяина. — Вам посылка… — Слегка неуверенно она прошла в залу, стараясь не смотреть по сторонам, зная, как лишнее любопытство ненавидит вся королевская семья. Азирафель на секунду удивленно посмотрел на грязный сверток, который девушка слегка брезгливо теребила в руках. Чьим-то не очень разборчивым почерком было выведено на поверхности ткани «Королевскому сынку», отчего удивление принца стало еще большим, чем прежде. — Не волнуйтесь, стража проверила все от и до. — Попыталась улыбнуться девушка, но настороженный хмурый взгляд принца заставил ее поежиться и вновь опустить взгляд. — Ах, да, тот, кто принес это, сказал, что это подарок. Тем более, что деньги они получили. Такой… Знаете, неприятный тип. Лицо Азирафеля просветлело и он выхватил из рук испугавшейся девушки грязный сверток, жестом отослав надоедливую, как ему казалось, прислугу вон. Покрутив в руках, он осторожно раскрутил узел, скрывающий в себе потрепанную записную книгу, если это можно было так назвать. Желтая обложка, сделанная грубо из шкуры какой-то змеи, сверкала на солнце, ослепляя своим сиянием, достойным драгоценных каменей, что так любила Михаил. На первой странице красовалась фраза, написанная рукой человека, явно редко державшего в руках перо. «Это мог быть бестиарий, но меня поразили только они. В мире множество неприятных людей, которых можно назвать змеями, но лишь эти существа поистине сочетают в себе всю грязь людей и яд змей. Наги» Рука Азирафеля дрогнула. Значит, бандиты были не такими уж плохими, как могло показаться на первый взгляд? Все же молодой принц был слишком хорошего мнения о людях, которое не менялось несмотря ни на что, если только они не были чрезмерно жестоки и при этом не желали исправляться. Сев за стол, юноша сдвинул нагромождённые книги, отчего часть посыпалась на пол, но он не придал этому значения, погрузившись в чтение дневника безымянного человека. Впрочем, скоро станет ясно, что дневник принадлежал безымянным людям. Кроули, поглощенный в свои мысли, нагонял волны, взметая хвостом песок. Рыба давно покинула это место, встречаться с большим хищником не хотелось даже хищным рыбкам, инстинктивно чувствовавшим свою скорую гибель рядом с ним. Он запомнил каждую деталь в ненавистных людишках, каждое движение, которое могло стать для них последним. И его. Белоснежного и чистого, почти сияющего, как растущая здесь актиния в проходящих через водную гладь лучах солнца. И такой же опасный для зазевавшейся глупой рыбы — в этом Кроули был уверен. Воспоминания поглотили его с головой, заставив замереть на месте чешуйчатый хвост. Во времена обучения у старших Нагов (остальные времена он не помнил), Кроули всегда был на слуху у всего поселения, от чего привык к шипению со спины и тумакам недовольных им взрослых. Но ведь он не виноват, что они всегда все делают так медленно? Да и зачем ему практика в охоте, если он сам неплохо уже ловит себе еду? Взрослых невозможно понять — решил для себя молодой змей, отбиваясь от нотаций грубым гортанным шипением. А взрослые не уставали приставать в своих нотациях сиротливому змею. Но не могло быть в их маленькой компании того, кто не был бы примером для всех и гордостью всего племени. Беловолосый Наг надменно ухмылялся каждый раз, когда его хвалили, а Кроули порицали, отчего последнему хотелось пересчитать все зубы белокурой выскочке. Никто из них не заметил, как детская вражда переросла в подростковый интерес. Когда ты растешь в маленькой компании, где каждый знает другого лучше, чем себя, такое, наверное, в порядке вещей. Живя, как и любой ребенок, сегодняшним днем, они и не собирались загадывать на будущее, весело проводя время, считая, что так будет вечно. Кроули тряхнул головой, отчего рыжие вихры поднялись в воде красивой солнечной волной. Да, было дело, но все закончилось уже давно. Тот Наг с невестой уплыл в другое селение, а сам рыжий… Многое изменилось с тех пор. Отчего человеческий юнец (явно на пару минут младше самого Кроули) вновь вытянул на свет забытые воспоминания — змей не знал, но внутри шевельнулось что-то смутно знакомое, но так полностью не раскрывшееся. Взгляд молодого змея был устремлен в низину, скрывающую поселение. Сердце тянулось к родному краю, пусть его ничего там не держало. Сирота без дома и с придуманным им самим (но все же неимоверно крутым, круче всех) именем, которое он отчего-то помнил как нечто родное, был никому не нужен там. И никто не был нужен ему. Но что-то тянуло к былым местам веселья и беззаботности. Впрочем, Кроули никогда не действовал необдуманно, но и никогда не перечил своим желаниям, так отчего ему меняться сейчас?