***
Михаил находит свои заброшенные черновики век спустя. На Земле люди вовсю совершенствуют огнестрельное оружие, на Небесах боевая тактика остаётся такой же как до сотворения Земли. Нет ничего лучше очистительного огня небесного, ничего страшнее всепожирающего адского пламени. В огне и пламени завершится мир. — Это не имеет значения, — Незаметно возникший рядом Метатрон как всегда чем-то недоволен. Михаил, как и любому из ангелов, неуютно, когда этим чем-то оказывается она. — Лучше скажи, что будет потом? — Мы победим, — не задумываясь отвечает Михаил. Что бы там ни думали в аду, финал предопределён. Даже люди без подсказок свыше, дописали в свой вариант Армагеддона их победу. — Что будет потом? — повторяет Метатрон, и она мешкает с ответом. Будет последняя битва и они победят, всем известен Великий Замысел. Знать что-то иное от них не требуется. — Потом… всё будет как раньше. Никакого больше противостояния, никакого человечества для меряния силами, снова только одна сторона и одна общая цель. Метатрон уходит, оставив Михаил неловко комкать в руках старые черновики. Ничего они не стоят, рай победит и так, а потом… Глас Божий ведь не сказал, что она не права. Ведь не сказал?***
Антихрист появляется строго по плану и одновременно совершенно внезапно. Даже Гавриил, нетерпеливее всех ожидающий этой новости, выглядит радостно-изумлённым. — Ещё одиннадцать лет и всё. Обрадую Азирафаэля. Он, на Земле пропускает все хорошие новости. — Если за одиннадцать лет не произойдёт ничего непредвиденного, — осторожно уточняет Михаил. — Это Армагеддон. Куда он денется? Гавриил исчезает, полный энтузиазма больше обычного. Разумеется, он прав — это конец света, которого они ждали шесть тысяч лет, предсказанный и записанный. Но сколько планов срывалось в последний момент. — Война должна быть выиграна, — внезапно говорит Метатрон. Михаил и не заметила, когда он успел подойти. — Шесть тысяч лет, долгий срок, тебе не кажется? Нужна решающая победа. — А потом? — возвращает Михаил Метатрону его же вопрос. Глас Божий молчит.***
Когда до Армагеддона остаётся всего несколько часов, бесконечные гудки в телефонной трубке могут означать что угодно. Михаил придумывает десятки правдоподобных объяснений, которые всё равно невозможно проверить. Даже дозвонись она, чтобы сказала? Армагеддон идёт по плану и никуда от них не денется. С Лигуром она ещё встретится — после. Информацию про самовольно покинувшего рай ангела Михаил замечает совершенно случайно. Ей следовало бы работать, а не тратить время в ожидании неизвестно чего. Значит Азирафаэль всё-таки вернулся, и тут же сбежал. Странный ангел, почему-то уверенный, что человечество тоже участвует в грядущей войне. Войне, где не важна боевая мощь ангелов, где даже победа не сможет стереть прошлое. Михаил сейчас и всегда на стороне Рая и Бога, они победят, ведь таков божественный замысел. Один сбежавший ангел — всё равно предатель, но если Михаил никогда не сомневается на чьей она стороне, это не значит, что она обязательно должна быть против всех остальных. Азирафаэль — не её ответственность. Пусть его ловят взводный, Сандальфон, или даже Гавриил. И это не имеет никакого отношения к странному ощущению, что всё идёт не так.***
Ангелы стоят больше толпой чем строем. В толпе тем не менее отчётливо угадываются взводы, роты и полки. Шесть тысяч лет подготовки не прошли даром, и чтобы навести здесь порядок не нужны никакие официальные бумаги. Метатрон стоит чуть в стороне, не требуя от неё исправления ошибки… Когда понадобится, Михаил сумеет что-нибудь придумать. Она не собирается позволить Раю проиграть, просто не проявляет пока инициативы. Но перед самой решающей битвой Глас Божий продолжает считать, что для победы не потребуются ни построение, ни тактика, и Михаил никак не может понять, что же здесь не так. Гавриил возникает рядом внезапно — растерянный и недовольный. Он едва успевает обрывисто и непонятно рассказать про Непостижимый Замысел и необходимость учить детей подобающему обращению со старшими, когда реальность на какой-то момент замирает. Не изменяется, просто на самом деле она всегда была немного не такой, как все они считали. — В общем, Армагеддона не будет, — подытоживает Гавриил, и новость мгновенно разносится среди всех десяти миллионов ангелов. Войско зависает в неустойчивом равновесии — смириться с украденной из-под носа победой или сделать вид, что не расслышали и недопоняли. На этот раз Михаил инициативу всё-таки проявляет. И странное, необоснованное ощущение неправильности происходящего, нет, не исчезает, наконец-то находит своё место.***
Михаил подозревает, что её пытающееся казаться вежливо-любопытным «Вас же было трое?» не обмануло никого, но продолжает, как может, делать вид, что встревожена исключительно проблемой Армагеддона. Только внутри понимается что-то тёмное и совершенно не ангельское. Что-то готовое принять желаемое за действительное и рискнуть ради не обещанной ей награды. Но разве не решила она ещё раньше, не имея личных мотивов? — То есть война отменяется? Никто не победил? Гавриил и Вельзевул делают временную передышку в выяснении кто же виноват, и переходят к другим вопросам. Лучше возможности у неё не будет. — Антихрист, — произносит Михаил, чтобы всем присутствующим было слышно. Война не отменяется, война даже не откладывается, просто они все проиграли, и Ад, и Рай. — Но он жжже человек! — Непостижимый Божественный План, — напоминает Гавриил, вздыхая. И Михаил пытается представить, говорил ли и с ним Глас Божий? — Зато мы точно знаем, кто в этом виноват. На этот раз у них с Вельзевул не возникает никаких разногласий.***
— Ты мне должен. Михаил перехватывает Метатрона в одном из залов, как только он попадается ей на глаза. Снующие вокруг ангелы не обращают на них никакого внимания. Легче всего затеряться в толпе. — Должен? Тебе? Удивление в голосе Метатрона кажется искренним, но Михаил не может позволить себе ошибаться. Если она не права, если ошиблась и пошла против воли господней, проще самой шагнуть в адское пламя. Ей нужно быть правой, быть одной из кто знает скольких фигур сложившихся в единственно правильный непостижимый узор. — Я ни о чём тебя не просил. Да ты ничего и не сделала. Разумеется, нет. Михаил не обольщается насчёт собственной незаменимости. Ничего не изменилось бы, окажись небесное воинство готово к битве — Гавриил бы им всё объяснил, Гавриил заставил бы их сложить оружие, и Азирафаэль нашёл бы способ вовремя добраться до Антихриста, и Ад с Раем всё равно договорились бы смириться с поражением, даже без подсказки Михаил. Но Метатрон, появляющийся и исчезающий, когда ему вздумается, всё ещё стоит напротив и ждёт. Всё что говорится Метатрону, говорится Богу. И тёмные, тяжёлые её мысли, рассерженные случившимся в аду, именно этого и хотят. Если Михаил ошиблась… Она скоро узнает. — Но я здесь, и я требую невозможного, а ты меня слушаешь. Непостижимо.***
— Раз уж нам придётся терпеть Землю неизвестно сколько времени, нужно договориться с Адом о новых правилах. — Гавриил поправляет галстук, расправляет лацканы пиджака, заставляет ботинки блестеть ещё сильнее. — Проигравшим нужно держаться вместе. — Разумеется, — кивает Михаил, хотя её согласие не слишком и нужно. Чтобы Гавриил добровольно вызвался на переговоры с Адом — нет, как раньше после Армагеддона не будет. Телефон в кармане дёргается, незаметно привлекая к себе внимание. Михаил отходит в сторону и, с осторожной надеждой, отвечает на звонок. — Хоть ты можешь нормально объяснить, что происходит? Все несут какую-то чушь. Михаил улыбается счастливой, глупой улыбкой. Если Лигура больше волнует происходящее сейчас, а не собственная смерть, всё должно быть в порядке, ведь так? — Краткая версия — мы проиграли Апокалипсис, и вы тоже. Но это не страшно. Длинную расскажу при встрече. Она до сих пор точно не знает, что права, но они оба живы, а Бог всё ещё не наказала её за проступки. Так что Михаил достаточно уверена в своих подозрениях. — Ты сейчас свободна? — Будем считать. Где? В отсутствие Гавриила не следовало бы оставлять Рай без присмотра, но не устроят же они ещё один Армагеддон. И не говорил ли Гавриил только что про необходимость налаживать отношения с Адом.