Твои огненные косички

Ей казалось, будто веки налились свинцом. В голове ещё остались воспоминания о том, как она, погрузившись в себя и забыв о боли повисла на руках Лютера, как мама зашивала глубокую рану от пули на предплечье, как Элиссон помогала распутать её волосы и что-то на них наносила, как она же протягивала ей таблетку и воду, шепча: «До меня дошёл слух, что ты спокойно и крепко спишь»… Вставать сейчас решительно не хотелось, но желудок просяще заурчал, от чего Аннет, что-то невнятно бормоча, поднялась с кровати. Она хотела было потянуться, но рука неприятно стрельнула болью. «Чёрт!» — прошипела девушка, осматривая замотанное по самый локоть предплечье. Она обнаружила, что её заботливо переодели в голубую длинную пижаму и отнесли в собственную комнату, даже задёрнув шторы, чтобы могла спокойно выспаться. Сейчас они с Пятым спали и ели меньше всех… Пятый. Остатки сна мгновенно улетучились, впустив вместо себя тревогу. Аннет, шлёпая босыми ногами по полу комнаты, вышла в коридор, где пятки утонули в мягком ковре, и быстрыми шагами направилась в комнату Пятого, находящуюся на этаж ниже. Она даже не использовала способность, чувствуя, как немного ноют ноги с непривычки. — Аннет, милая, ты уже проснулась? — донёсся с первого этажа ласковый голос мамы. — Да, мам, — девушка на миг остановилась, улыбнувшись женщине. — Тогда спускайся кушать, хорошо? — Сейчас, я только хотела проведать Пятого. — Не нужно, дорогая, он должен отдохнуть. Иди скорее, я приготовила сырники и твоё любимое какао, — Грейс поманила дочь пальцем. — Ла-а-адно, — сдалась Аннет, спускаясь в гостиную, а оттуда проходя на кухню. На столе дымилась тарелка со свежими сырниками, политыми карамелью, а рядом стояла большая чашка какао, от которой исходил приятный аромат миндального сиропа, который Аннет обожала. — Спасибо, мам, — она снова почувствовала себя маленькой, когда Грейс ласково поцеловала её в рыжую макушку, протягивая тканевую салфетку. — Угощайся, милая. Как твоя рука? — Немного болит, но терпимо, — Аннет откусила сырник и прищурилась от удовольствия. — Ого! Это очень вкусно! — Рада, что тебе нравится, — женщина улыбнулась, присаживаясь рядом с дочерью. — Только не обляпайся, как в детстве, ладно? — Ты до сих пор это помнишь? — засмеялась девушка, отхлёбывая какао. Flashback Аннет пять лет, и её впервые пустили за стол вместе со старшими детьми, правда, под полную ответственность Пятого. Девочка, невероятно собой довольная и одетая в маленькое форменное платьице с вышивкой «N8», сидела между Пятым и Беном на нескольких подушках, потому что иначе она просто не доставала до стола. Рано утром к ней пришёл Клаус, который заплёл непослушные волосы в два колоска, а потом Пятый с Беном, которые помогли одеться. — Ты уверена, что больше не хочешь кушать сама? — взволнованно спросил у сестрёнки Бен. — Уверена! Я уже совсем взрослая, — в этот момент она увидела бабочку за окном и, отвлёкшись, закричала: «Смотрите-смотрите, она такая красивая! А что будет, если мне она сядет на голову и взлетит? Я взлечу тоже?» — Нет, Эн, ты не взлетишь, — вздохнул Пятый, поправляя галстук на груди. — А что тогда будет? — У тебя на голове будет сидеть бабочка. Аннет надула губки. Ну почему брат вечно такой серьёзный? Может, это из-за Бена? Когда они играют вместе, он совсем другой… В этот момент с первого этажа послышался звон колокольчика, призывавший детей к завтраку. И вот сейчас Аннет сидит за столом со всеми, стараясь не вертеться, когда мама завязывает ей на груди салфетку, слушает тихие разговоры братьев и сестёр, которые почти не обращают на неё внимание, ведь уверены, что номер восемь такая же как и Ваня — обыкновенная. Наконец, мама приносит еду. Кашу. Овсяную. — Ма-а-ам, а почему не фруктовое пюре? — тихо спрашивает Восьмая у Грейс, которая склоняется к дочке, чтобы попросить её поесть. — Потому что ты уже достаточно взрослая, номер восемь, — холодно говорит отец, а среди детей ползут шепотки и смех. Аннет готова разреветься, но стойко кивает и отправляет ложку каши в рот. Как ни странно, ей нравится, поэтому она с аппетитом ест, улыбаясь. Но тут она замечает рядом с Клаусом тарелку жареного хлеба. Ей очень хочется, но она никак не достаёт. Ручки слишком маленькие. Вот бы она была особенной, тогда она бы нашла способ дотянуться до заветной тарелки. — Эн, не вертись и ешь спокойно, — строго шикнул на девочку Пятый. — Я хочу хлебуше-ек. — Ну потерпи, Эн. Аннет недовольно фыркнула и вдруг почувствовала, что её волосы шевелятся. Правда шевелятся. И тянутся к хлебу, опрокидывая на своём пути какао прямо на её платье и штаны сидящего рядом Пятого. — Горячо-горячо-горячо! — истошно кричит девочка, хлопая ручками по столу. — Твою ж мать! — Пятый мгновенно выскакивает из-за стола, подхватывая плачущую сестру на руки. — Тише-тише, Эн, сейчас будет не больно. — Номер восемь, ты только что опрокинула чашку волосами? — вдруг слышится заинтересованный голос отца. Аннет не слышит, она громко плачет, пряча лицо в пиджаке брата. Её косы извиваются в воздухе, от чего все дети, сидящие рядом, вынуждены пригнуться. — Номер восемь, успокойся! — кричит сэр Реджинальд, но ребёнок не слышит. Пятый недовольно фыркает и уходит вместе с девочкой в ванную, где успокаивает и помогает переодеться в жёлтую футболку и шорты. — Пятый, меня накажут? — испуганно спрашивает девочка, шмыгая носом и поднимая на мальчика глаза. — Думаю, тебя заставят тренироваться с нами. — Но это же здорово! Со мной, наконец, станут играть и другие дети, — восторженно хлопает в ладошки она. — Значит, моего общества тебе уже мало? — поднимает бровь Пятый. — Нет! Я не это… Прости, я не хотела тебя обидеть, — девочка крепко обнимает его, запрокидывая голову и жмурясь, когда брат снова поднимает её на руки и ласково чмокает в висок. — Глупенькая… End flashback Девушка, протерев уголки рта салфеткой, поднялась из-за стола, собираясь нести посуду в раковину, но её остановила рука мамы, которая забрала тарелки. — Всё было очень вкусно, мам. Спасибо. — Всегда буду радовать мою младшую дочку, — женщина нежно улыбнулась. — Возьми Пятому поесть, кажется, он совершенно недоедает. — Хорошо, — Аннет взяла небольшой поднос, на котором стояла чашка кофе и тарелка овсянки. Оставив маму наедине с посудой, она направилась наверх, стараясь ничего не расплескать. Девушка без стука вошла в комнату брата, где нашла последнего беззаботно спящим на кровати, свернувшись в клубок. Он выглядел таким спокойным и безмятежным, робкое утреннее солнце проскальзывало сквозь густые ресницы, золотыми пятнышками подсвечивая щёки. — Пятый, вставай, — прошептала девушка, легонько гладя мальчишку по плечу. — Я не сплю, Эн, я просто лежу с закрытыми глазами, — пробормотал он, прижимаясь к присевшей рядышком сестре. — Я принесла кофе, соня, — смеясь, Аннет пощекотала его по носу. — Кофе? — мальчик открыл глаза, протёр их кулаком и резко выпрямился на кровати. — Который час? — Около половины девятого, я привыкла вставать рано. — Ты слишком мало спишь, Эн, — нахмурился Пятый, принимая из рук сестры поднос. — Кто бы говорил, — фыркнула она, облокачиваясь на спинку кровати. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше всех, — заверил её мальчик, но, увидев на её руке повязку, снова нахмурился. — Это он сделал? — Кто? — Тот мудак. Клянусь, я убью его, — он резко сжал в руке чашку. — Но есть и положительная сторона. — Какая же? — Только не говори, что не увидел среди постеров фотографию из школьного альбома с подписью «Гарольд Дженкинс 1 класс», — удивлённо подняла брови девушка. — Эн… Ты умница! — Пятый оставил чашку и прижался к сестре в обьятиях. Да, иногда она могла быть глупой, иногда принимала неправильные решения и, как ему иногда казалось, совершенно нерационально использовала свои способности. Но её странной внимательности к деталям было не отнять. Серые глаза постоянно выхватывали важную информацию из кучи лишних фактов. Так она в раннем детстве, когда была в плохом настроении, пролистала книжку о Белоснежке, которую на днях выпросила у отца, и совершенно скучающим тоном сообщила Пятому, что уже знает, чем закончится история, и ушла строить замок из кубиков. Похоже, даже проблемы с нервной системой и время не отняли этого чудесного умения. В этот момент снизу послышался шум, оба дёрнулись и подскочили с кровати. Пятый мгновенно исчез в голубом сиянии, а Аннет, утопая ногами в ковре и на ходу заставляя косы распускаться, побежала на первый этаж. Игнорируя наличие ступенек, она соскользнула по периллам, оказавшись в гостиной, где уже была вся оставшаяся семья. На входе в комнату неловко переминалась с ноги на ногу Ваня, а рядом с ней стоял Леонард, дружелюбно улыбаясь. — Ваня! — Аннет, в ужасе глянув на мужчину, обхватила сестру одной из прядей и поднесла поближе к остальным. — Энни, что ты делаешь? — Седьмая непонимающе заморгала, но даже не пыталась вырваться. — Ваня, он опасен! — Элиссон серьёзно посмотрела на недоумевающую девушку. — У него на чердаке грёбаный жмурик, — нервно сглотнул Диего. — А чего только стоят наши испоганенные комиксы и статуэтки, — Клаус подошёл к ошеломлённой девушке и погладил её по плечу. — П-погодите! Но это не может быть правдой… Леонард не мог… Не может быть этого. Аннет, это всё просто паника из-за этого глупого апокалипсиса, — Седьмая замотала головой, пытаясь вырваться, но сестра держала крепко. — Ваня, пожалуйста… Я не держу тебя, но этот человек опасен! Он стрелял в нас и задел меня! — Вы влезли в мой дом, что мне оставалось делать? — мужчина с ненавистью посмотрел на девушку. — Вы влезли в дом моего парня?! — Ваня в ужасе смотрела на семью. — Он врёт тебе, Ваня! — Элиссон смотрела на сестру с жалостью и страхом. В сервизе задрожали тарелки. — Зачем ему это?! — голос Седьмой скрывался на крик, она отчаянно вырвалась из прядей, потому Аннет ослабила хватку, дав девушке выбраться. — Он любит меня! — Ваня, он опасен! — появившийся за её спиной Пятый с пистолетом наперевес толкнул Ваню вперёд, чтобы та не подходила к Леонарду, медленно пятившемуся к дверям. — Стоять, ублюдок. Думаешь, угрозы моей семье так легко тебе обойдутся?! — Ваня, не слушай их! — закричал Леонард. Тарелки зазвенели громче. — Стой, ублюдок! — Пятый кинулся на мужчину, щёлкая предохранителем. Ваня схватилась руками за голову, сгибаясь пополам. В голове ужасно шумело, голоса родных забивали череп, грозясь разорвать его. Больно, очень больно… Девушка зажмурилась, сжимая ладони в кулаки и тяжело дыша. — Хватит! Этот крик эхом разнёсся по гостиной. Звук невыносимой боли, страха и бешенства, граничащего с безумной злостью. Они её не слушают! Но она заставит их услышать. Тарелки с противным звоном раскололись, роем сверкающих осколков вырываясь из сервиза. Прогремел выстрел.