Люблю тебя за тебя

Темнело. На улице всё реже встретишь прохожего, а если и встретишь, то это будет очередная парочка, которая, держась за руки, будет о чём-то говорить. На небе появляются тучи, кое-где видны звёзды, в некоторых местах горят фонари. Это же деревня, не Москва. Фонари есть — уже счастье. Хотя и в столице они редко горят все, некоторые сломаны. В этот вечер, сев на причал у тёмного и глубокого озера, сидят двое: парень и мужчина, разница в возрасте между ними незаметна. Ну, только если в мечтах в голове и морщинках на лице. В целом и полностью одному не дашь 30, а другому и 16 не наберётся, хотя оно так и есть. Истина. Эти двое говорят о разных вещах, смеются, шутят. Только вот ближе к ночи смех более редкий, а разговоры — тише, робее, чем были буквально полчаса назад. Парню, который едва ли не вылетел из школы, вскоре стало тяжело говорить с улыбкой на лице, поэтому он больше слушал собеседника, болтая босыми ногами над водоёмом. А мужчина же, напротив, говорил, пытался шутить, не раз щипал за бок паренька, — лишь бы тот хоть немного улыбнулся. Заметив, что тему разговора давно пора сменить, мужчина закончил фразу и замолчал, сваливаясь на спину и закидывая руки за голову. — Лёш, тебя что-то гложет, — уже в который раз за эту неделю подмечает мужчина, поджимая губы и глубоко вздыхая. — Гложет, Саша, гложет, — наконец, подтверждает Лёша и опускает голову, смотря на свои стопы. Он первый раз согласился, первый раз признался, что не всё у него хорошо, что он всё скрывает за улыбкой. Хочется всё рассказать, но как же тут расскажешь? Когда, кажется, всему миру не нужен, когда руки опускаются и нет сил их поднять вновь. Когда у разведённых родителей появились новые семьи. Бабушке ты не нужен, а других родственников и нет подавно. Что делать тогда? Не будет ли весь рассказ считаться нытьём? Стоило ли вообще говорить, что да, не всё хорошо. — Хотя бы начни, — посоветовал Саша, снова сев и придвинувшись ближе. Он знал семью Лёши, знал, что там происходит, но не мог же он просто так бесцеремонно ворваться в чужую жизнь и стараться сделать хорошо, когда всё так плохо. Он не мог, ну просто не мог просто признаться, что просто любит, что просто не знает, что будет делать если Лёша вдруг что-то удумает и покончит с этим всем. Мужчина никогда не простит себе этого. — Просто начни, — снова произнёс Саша, погладив мальчика по коленке и словно задевая какой рычаг, потому что в следующую секунду Лёша рассказывает всё. Об отце, о матери, о детях у них, о друзьях, которых, в принципе, не существует в этом мире. О школе, из которой парень чуть не вылетел из-за слишком долгом нахождении в самом себе. О любви, которой так не хватает и которую так хочется. О том, что так сложно идти дальше, когда на душе так тяжело, когда уже хочется наложить на себя руки. — И я не знаю, куда мне приткнуться. — заканчивает Лёша уже еле слышно, будто боясь спугнуть своего собеседника, — у отца другая семья, мама ушла… И что делать теперь? Я не нужен никому. — Неправду ты говоришь, — со знанием дела отвечает на это Саша. — Да с чего бы? На меня вчера бабушка так наорала, что я подумал, что вообще убьёт. Мол, играю я много в приставку свою. Ну и что ей-то до этого? Да и вообще нужен бы был, меня бы и не… — Ты нужен, — коротко и ясно. — Да, у тебя нет отца, нет матери. Ну, это я по факту говорю. Не перебивай, — попросил мужчина, услышав короткое «а», — но у тебя есть человек, который любит тебя больше всех на этом свете. Который готов пойти на многое и пожертвовать многим ради хотя бы секунды времени с тобой. И ты в это можешь не верить, можешь смеяться над этим. А можешь и просто плюнуть, потому что несерьёзно для тебя это всё пока что. Не вбивай себе в голову мои слова, но знай, что есть тот, кто тобой действительно дорожит. — И где же этот загадочный «тот»? — Ты настолько хорошо видишь всех вокруг и ждёшь подвоха, что не замечаешь очевидных вещей… — Саша покачал головой и кончиками пальцев провёл по шее паренька: нежно, едва ощутимо, — ты такой маленький из-за всей свалившейся на тебя взрослости. В следующую секунду Лёша почувствовал несильный толчок в грудь, а после, уже спиной, твёрдую поверхность причала. — Ты говоришь про себя? — удивлённо заметил Лёша, словно не веря, что это происходит на самом деле. Ведь смешно же: маленький ребёнок и взрослый состоявшийся мужчина. Что их может объединять? — Я всегда говорил про себя, — поправил Саша и тоже лёг, положил голову парня себе на плечо, запустил пальцы в волосы. — Это из жалости? — грустно, чуть не плача от понимания того, что паренька лишь по этой причине можно приласкать. — Да кто же тебе сказал такую глупость, маленький? Или ты сам втемяшил её в свою умную не по годам голову? — мужчина позволил себе поцеловать Лёшу в висок и прижать чуть сильнее, — жалость — это не то чувство, которое должно возникать у других людей при виде тебя. Любовь. Вот он — настоящий мотиватор для пожертвования собой ради тебя. — Неужели любовь? Разве можно меня любить? За что? — Лёша закусил губу и зажмурился, готовясь к тому, что Саша сейчас встанет и уйдёт. Навсегда. Но вместо этого лишь почувствовал очередной поцелуй и тихий смешок. — За что? За твои веснушки. За твой смех, твою улыбку. За такие смешные и не очень шутки. За твоё любимое мороженое, шоколад от которого остаётся на твоих губах и его так хочется слизать, — украдкой облизнув чуть пересохшие губы, мужчина продолжил, — за твои светлые и добрые глаза. За твои длинные чёрные ресницы. За твой шрамик на щеке. За твою русые волосы. За такое доброе сердце. За душевность. За тебя. — Полюбить меня за меня? — Тебя за тебя, — Саша снова тихо посмеялся и, высвободив Лёшу из объятий, сел, посмотрел вдаль, — за кого-то чужого в твоём теле я бы тебя вряд ли полюбил. Он поднялся, размял спину и, кинув прощальный взгляд в сторону противоположного берега, махнул рукой. — Идём, холодает. Не перенесу, если ты заболеешь, — Саша медленно пошагал по деревянному причалу, направляясь в перелесок, пройдя через который будет видно несколько одиноких домиков, в которых свет горит в окнах, а из печной трубы идёт дым. — Постой, — Лёша быстро поднялся и уже в следующую секунду держал мужчину за руку, — Подари мне ещё всего лишь минуту своего времени, пожалуйста. Погоди, — мальчишка, глубоко вдохнув, прижался к губам мужчины, крепче сжимая запястье, словно боясь, что сейчас всё растворится, а Лёша окажется у себя дома. В кровати, слезах и соплях, сожалея о том, что он появился на этот свет. — Подари мне прикосновение к моему телу, — прошептал парень, и снова поцеловал, пытаясь быть как можно ближе. Мужчина забрался ладонью под футболку и легонько провёл по спине, задевая лопатки, проходясь по каждому позвонку. — Идём домой. Ко мне домой. — уточнил мужчина и переплёл свои и Лёшины пальцы. — Посиди у меня. А после останься. И я, обещаю тебе, подарю тебе целый мир.