То было их сумбурное знакомство, так крепко отпечатавшееся у неё где-то на подкорке мозга, что часто ей снится.
Следующий раз случился уже в деревне Патчей. Оба изменившиеся: Рен с того момента вырос над собой, освободившись от оков гнева, обрёл друзей и полноценную команду. А Хока стала увереннее в себе, поняв, что наравне с сестрой достойна представлять их клан Ризе на Турнире Шаманов. Иначе бы Великие Духи не пропустили бы её в деревню Патчей, верно? Конечно, она знала, что в конце концов победитель на Турнире будет один. Понимала, что, скорее всего, ей придётся сражаться с кем-то из знакомых ей шаманов. Против старшей и любимой сестры, против Мея, третьего члена их команды «Миротворцы», с которым ей уже повезло встретиться на отборочных, и против… Рена. Возможность боя с последним её удручала сильнее всего. Ведь отчего-то с той самой злополучной встречи в холле он не выходил у неё из головы. Будто основательно там поселился. А эта его полуулыбка запала ей в самое сердце и, каждый раз вспоминая её, внутри разливалось приятное, ни с чем не сравнимое тепло. И вот она снова видит Рена, который безмятежно улыбается членам своей команды и ведёт беззаботные разговоры. Но Хокайна не находит в себе силы подойти поздороваться, спросить, как дела, узнать, благополучно ли они добрались до деревни Патчей и выспросить все подробности о произошедшем за время их разлуки. «Нет, — отдёргивает себя она каждый грёбаный раз, — не стоит привлекать лишнее внимание». Всё равно — они же друг другу никто, верно? Но дражайшая Кохейри не разделяет её мнения. И не упускает возможности поговорить с Джун о том о сём, а заодно пройтись по местным магазинам. Ибо находиться 24/7 с одними и теми же — младшенькой и Меем — нещадно утомляет и хочется чего-то нового. Поэтому команда «Рена» и «Миротворцы» сели за общий стол и стали знакомиться. Чоколав, стравив несколько тупых шуток, общим — нет, капитана, — решением был отправлен с улицы кафешки в его здание. На пару с Треем, к которому присоединился и Мей, не желавший испортить момент долгожданного воссоединения. Кохейри с Джун тоже услужливо покинули своих младшеньких и отправились гулять. Так и остались Хокайна, усердно изучающая пустую тарелку перед собой, и Рен, попивающий чай с самым одухотворённым видом, сидеть напротив друг друга. У обоих ком встал поперёк горла, ибо тут простым «привет, как дела?» явно не обойдётся. Видимо, только им было по душе гробовое молчание, а вот Кью, хранителю Хоки, — нет. Уж терпением он не отличался никогда. — И почему ты такой тормоз? Алло! У вас больше может не быть шанса вот так мирно поговорить, — недовольно пробурчал он, материализовавшись на её рыжей макушке. — Ты мне и остальным прожужжала все уши про… Хокайна, покраснев хуже некуда, молниеносно схватила хранителя в охапку и зажала ему рот. Нервно усмехнулась, придерживая лиса, и несмело подняла взгляд на Рена. У него же в глазах плескалось расправленное золото, а на губах играла ухмылка. — Про кого, говоришь, прожужжала уши? — поинтересовался он, даже не скрывая ехидства в голосе. — Неужели про меня? Хока в ответ гордо фыркнула, а хранитель под шумок с чувством выполненного долга исчез. — Не считай себя центром Вселенной, только потому что ты красавчик из именитого клана. Осознав, что только что ляпнула, она побелела и, закатив глаза, спрятала лицо за веером. Ей захотелось умереть на месте, а всё виноват её чёртов длинный язык! И привычка выпаливать что-то вслух не думая. «Молодец, Хока, ещё до кучи не хватает только признаться, что Рен тебе нравится, и можно прямо тут копать и обустраивать могилку!» — взвыла она, с надеждой подняв глаза к небу. За что, о Великие Духи, просто за что?! Рен же с любопытством наблюдал за метаморфозами на лице своей собеседницы. При этом невольно отмечая, что ему нравится вот так просто смотреть на неё, полностью растерянную и смущённую тем, что ляпнула сама. Это даже мило. Но имеет ли он на это право? Всё это время свежо в памяти воспоминание об этой девушке, что проявила заботу и безвозмездно помогла ему. Незнакомцу, на секундочку! Шаману, что мог воспользоваться ею и напасть. Если честно, он, не будь тогда усталым и вымотанным, как собака, стыдно признать, так бы и поступил. Благо, всё обошлось. Иначе Рен не смог бы сейчас с ухмылкой вот так наблюдать, как её лицо меняет цвет от белого до красного за считанные мгновения. Как она нервно сжимает пальцами веер, а карие глаза мечутся из стороны в сторону из-под бровей домиком. А ещё его взгляд так и приковали эти рыжие волосы, собранные в растрёпанную косу, лежащую на плече, и в которых мечется солнце, создавая причудливые блики. А Хокайна и тогда выглядела так… привлекательно? До этого он как-то и не заглядывался на женский пол. Когда остальные парни посчитали девушек из команды «Великолепные», которые так удачно попадались им по пути в деревню Патчей, красивыми, Рен даже внимания на них не обратил. Или в их первую встречу он, сосредоточенный только на победах и ведомый гневом, просто не заметил этой черты в Хокайне? Ну и плевать, на самом деле. Сейчас-то после стольких испытаний он воспринимает всё по-другому. Рен тряхнул головой и, чтобы не смущать её ещё больше, перевёл расфокусированный взгляд на шаманов, проходящих мимо. — А ты… изменился, Рен. Вернее, твоё фурёку с нашей последней встречи. И… в лучшую сторону, должна признать, — заговорила вновь Хокайна, пронаблюдав его вскинутые вверх брови и удивлённые глаза. Золото в них всколыхнулось и блеснуло неподдельным, детским любопытством. — Ну… я не мастер высокого слога, но постараюсь объяснить. Она откашлялась и захлопнула веер о ладонь. — В тот раз твоё фурёку ощущалось, как разбушевавшееся в шторм море. Одно неверное движение и тебя снесёт волной, а сейчас… — он вздрогнул, когда на её лице появилась та самая добрая улыбка, — оно ощущается спокойным, но от этого не менее могучим. — Возможно, — он задумчиво кивнул, вспоминая разлад в своей душе, который исчез после знакомства с Йо и ребятами. — А как ты?.. — Неважно, — не может же она признаться, что слишком хорошо запомнила его фурёку. Это будет очень тупо. — Лучше скажи, сколько у вас уже было боёв? — Два. И все, конечно, выигрышные. — Почему-то я и не сомневалась, — хмыкнула Хокайна, сделав вид, что не заметила, как Рен слегка смутился. — А у нас было три. Вот-вот, кстати, должен быть следующий, но что-то как-то тишина. Мей чуть ли не на стенку лезет от безделья и каждый раз жмурится, когда приходит оповещение на оракул. Он прямо пламенно желает сразиться со «Стилягами», у него там друг состоит. Но все эти поединки, когда команды добровольно отказывались от боя, очень настораживают. Она резко замолчала и доверительно перегнулась через стол поближе к нему. Тот не мигая смотрел ей в глаза, подавляя желание отвести взгляд. — Слышал про странные шествия на гору, где ещё храм стоит? Мы видели его друга вместе с остальными шаманами, и выглядели они все, как самые настоящие зомби. Оттуда ещё несёт мощным фурёку… Мы пытались подняться на гору, но дальше подножья нас не пропустила девчонка-лидер «Дайредо» — Ньйорай. Сказала ещё, мол, у нас Тьма в сердце и, чтобы избавиться от неё, мы должны стать их последователями, как сделал это Харука, друг Мея. В общем, это всё максимально странно и совсем не тянет на простое совпадение. Хокайна скосила взгляд в кафе, где сидели Мей, Трей и Чоколав, что-то бурно обсуждающие, и со вздохом опустилась обратно на стул. Со вчера её друг ходит понурый и весь на нервах, потому что Харука напал на него и наорал. Зато сейчас Мей вроде бы пришёл в себя, но они с Кохейри очень переживают, сможет ли их напарник сражаться в таком состоянии. Рен резким движением пригубил уже остывший чай и нахмурился: — Тьма, значит… — может, и ему стоит посетить эту самую гору? Но формулировка про Тьму чрезвычайно туманна. Хотя зачем ему это? Никакой Тьмы в сердце у него и в помине нет! Он уже избавился от неё! — Всегда считала ритуальные песнопения злом, особенно когда они направлены на вытеснение Тьмы из сердца… — она будто зябко обхватила себя за плечи и заметила, как её собеседник уставился в одну точку. — Ау? Рен? Рен Тао? Когда никакой реакции не последовало, Хокайна поднялась на ноги и, выражая поддержку, накрыла его ладонь, покоящуюся на столе, своей. Его лицо разгладилось, стоило ей тепло улыбнуться, а тяжкие думы, похоже, отошли на задний план. Ему и вправду стало намного спокойнее. Было ли то из-за её фурёку, что мягко обволакивало его, даря душевный покой, то ли из-за её теплой руки — Рен не знает. Но это ощущалось так… правильно. Будто бы так всё и должно быть и никак иначе. Она рядом, держит его за руку и улыбается только ему. И больше никому. — Уж не знаю, что имеется в виду под Тьмой, но тебе не стоит об этом переживать, — Хокайна убрала свою ладонь и стала копаться в поясной сумке в поисках денег. А ему же внезапно стало холодно, хотя на километры вокруг сплошная пустыня. — Вот за десерт… — Забудь, не стоит, — он отмахнулся и сложил руки на груди в попытках согреться. Бред какой-то… — Считай оплатой долга. За тот раз. И снова эта улыбка, от которой у неё едва не подкосились ноги. Это слишком сильный удар по её сердечку! Рен Тао, ты хотя бы ведаешь что творишь?! — Приму это за «спасибо», — Хока смущённо прикрыла глупую улыбку веером. — Всё же будь осторожен с этой мисс Тьма-в-моём-сердце. Мало ли, может быть, это самый настоящий гипноз, под который легко попасть. Рен самодовольно усмехнулся: её слова одновременно и льстили ему, и излучали заботу. Похоже, она и вправду за него переживает, но неужели сомневается в том, сможет ли он противостоять этой самой Тьме? Когда парень уже собирался у неё всё выспросить, к ним незаметно подплыл Мей. Обменялся кивками с Реном и выставил руку в пригласительном жесте для Хокайны: — Ну что, Кицунэ, окажем им честь своим присутствием? «Стиляги» явно уже нас заждались для тренировки, а стандартные 10 минут женского опоздания уже закончились. — Аж десять раз, — закатила глаза на такую фамильярность она. — Тогда до следующей встречи, Рен. Либо на поле боя, либо за обедом. Он недовольно нахмурился, посмотрев на этого манерного клоуна, аж слегка наклонившегося в сторону Хоки. Которая, к слову, всё ещё смотрела на него, не обращая на напарника внимания. И явно улыбалась, хоть и прикрывалась веером. — Удачи, — бросил Рен, и эти двое направились по своим делам, — Тьма в сердце, гипноз, слухи — какая всё-таки чепуха! Пусть он и посчитал это бредом, но был благодарен за заботу, теплом разлившуюся по телу. Хоть удавится, но не признается вслух. Это выше его сил.Рука, между тем, сама по себе легла на бившееся о грудь сердце, а на лице появилась теплая улыбка.
Хокайна на всех парах неслась к треклятой горе, всё подгоняя Кью, на морде которого сидела. Голова её раскалывалась от количества фурёку впереди, а в висках стучала кровь, вызывая сильнейшую мигрень. Ей казалось, что со всех сторон раздаются чужие голоса, крики о помощи, но среди них отчётливо чувствовалось нестабильное фурёку Рена. Его как будто искусственно заставляют бушевать посредством воздействия на голову и всё тело разом. Этакое ментальное насилие. Ещё и Мей, чтоб его, закатил целую истерику из-за «Стиляг», которые сегодня после вчерашней тренировки просто отказались от боя и с треском вылетели из Турнира. Он буквально рвал и метал, а в конце концов взял и сорвался в сторону номера «Стиляг» явно не с мирными намерениями. А с намерениями начистить рожу в первую очередь Харуке, а остальным — как пойдёт. Кохейри и Хокайне пришлось оттаскивать его за шкирку от бедняг, до сих пор пребывающих в состоянии эйфории. И всю дорогу обратно к себе они чувствовали рядом чужое присутствие и чей-то пристальный взгляд, не отстающий от них ни на шаг. И именно в тот момент, когда Мея кое-как уложили баиньки, Кохейри заглотила очередную таблетку успокоительного, Хокайна подлинно ощутила, как на горе взметнулось огромное количество фурёку. Сестре тоже поплохело, но та тут же взяла себя в руки, а Мей просто что-то забубнил во сне. Среди этого взрыва, от которого, к слову, её конкретно так накрыло и пришлось какое-то время медитировать, Хокайне удалось различить фурёку Рена и его команды. Потому она в то же мгновение сиганула в окно, прямо в полёте превратила веер в посох, переселив в него Кью. На фоне вечернего неба вспыхнул клубок рыжего огня, приобретя очертания лиса, истинной формы её хранителя, и они сорвались в сторону горы. В её голове вертелась только одна мысль — успеть, помочь, не дать ему уподобиться Тьме! Он справится, лишь бы смог отличить реальность от насланных Ньйорай видений! — Кью, мы можем… — оборвалась на полуслове, когда со склона заметила, как огромный дух-хранитель Рена оступился. И как он будто бы в замедленной съёмке стал падать с вершины горы. — Быстрее туда! — Крепче держись, — раздалось утробное рычание в ответ на её приказ. Ей дважды повторять не пришлось: Хокайна мёртвой хваткой вцепилась в его шерсть. Лис присел, рыжие хвосты заметались позади в разные стороны, и они взлетели в воздух, затем за мгновение преодолели нешуточное расстояние. Она даже осознать не успела, как прямо над ними оказался падающий Басон, который грозился их размазать по земле. — Рен, мать твою, Тао! Отзови контроль! — крикнула изо всех сил Хока, что не дало никакого результата. — Сам напросился! Она сосредоточилась так сильно, насколько только могла, тут же принялась выискивать слабую точку контроля над его духом и, когда та была найдена, сложила пальцы треугольником. Посох, застывший в воздухе, стрелой метнулся прямиком к цели, пройдя насквозь через духа. Вспышка, и контроль Рена рассыпался, а он сам остался без последней опоры под ногами. Он, пролетев мимо своей горе-спасительницы, уже был готов разбиться в лепёшку о землю. Благо, Хокайна, поначалу растерявшаяся, быстро пришла в себя и практически на лету поймала его за руку. — Успела… — Кью, который в последний момент сорвался вниз ради этого манёвра, протестующее зарычал, так как Рен висел аккурат меж его глаз. — А теперь сделай так, чтобы твои мышцы пригодились для дела, а не для самолюбования, и подтянись! Он покачал головой и поднял на неё донельзя убитый взгляд. Под его глазами красовались мешки от ментального транса Ньйорай. Стоило Хокайне увидеть в них расплавленное и разбитое на кусочки золото, внутри неё всё похолодело, и что-то оборвалось. — Оно того не стоит, — вернул её в реальность усталый голос, а его хватка начала слабеть. Тогда она схватилась за него ещё и другой рукой, которой до этого держалась за ухо лиса. — Отпусти, Хокайна. Уже ничего не изменить. Хокайна упрямо потрясла головой и сильно царапнула ногтями тыльную сторону ладони Рена в попытках вернуть того в реальность. На какое-то мгновение его взгляд прояснился, но снова заплыл будто дымкой, и она повторила манипуляции. Снова и снова. Этого, к сожалению, хватало ненадолго — его ладонь оказалась расцарапана уже почти до крови. — А теперь послушай внимательно, Рен Тао, — твёрдо заговорила Хокайна и стала передавать своё фурёку ему, стараясь не переусердствовать, чтобы Кью не развоплотился. Кажется, этот метод оказался куда действеннее, и парень даже стал промаргиваться. — Не верь её видениями. Ты не плохой человек, а Тьма есть в каждом из нас. Вопрос только в том, сможешь ли ты с достоинством принять её, как неотъемлемую часть себя. Или же позволишь ей сломать себя и сдашься. Каким бы ты ни был тогда, это твоё прошлое, сделавшее тебя таким, какой ты есть сейчас. Прими его! Она насколько позволяли силы встряхнула Рена, который сфокусировал на ней взгляд, и, кажется, кое-как ухмыльнулся. Золото в его глазах навевало грусть, и Хокайна не удержалась от раздражённого вздоха: — Ну же, скажи хоть что-нибудь! — Ты последняя, от кого я ожидал услышать эти слова, но… По-видимому, Кью надоело подвешенное состояние парня, и лис вскинул морду вверх, закидывая его к хозяйке. Та тут же обняла его, не позволяя упасть на подкосившихся ногах. Он было попытался отстраниться, но вместо этого оказался сильнее прижатым к ней. — Я верю в тебя, Рен. Ты сильнее Тьмы и этой Ньйорай вместе взятых, — она сжала жилет на его спине и положила голову на плечо. — А если что я всегда протяну тебе руку помощи. Рен вдруг почувствовал себя маленьким ребёнком — настолько надёжными и приятными были эти объятия, что вся Тьма, Турнир и остальное отошли на задний план. Прикрыв от удовольствия глаза, он уже полностью облокотился на неё, и они вместе осели на мягкую шерсть Кью. Никому не хотелось отрываться от другого и возвращаться в этот холодный мир, но откуда-то сверху раздался весёлый смех. Похоже, Чоколав тоже справился со своей Тьмой в сердце. Посредством самого сильного оружия — смеха. — Хорошо, пусть будет по-твоему, — уже с улыбкой на лице прошептал Рен, уткнувшись носом ей в шею, как и она ему в плечо. — Подкинь-ка меня обратно на гору. Хокайна тихо засмеялась и радостно закивала головой. Прикрыла глаза и вдохнула запах Рена. Вдруг резко выдохнула, когда перестала ощущать тяжесть его тела, руки на своей талии и… его фурёку. Но только что же всё было нормально! Он освободился от гипноза Ньйорай. Она пообещала подать ему руку. Всё же… хорошо, верно? Неверно. На ладонях же оказалось что-то вязкое и противное, а очертания горы вокруг сменились на безграничное пространство, покрытое молочным туманом. Шокировано осматривая свои руки, измазанные в чьей-то крови, Хока не замечала ничего. Ни боя, продолжающегося за её спиной, ни яростные крики Трея, кидающегося на врагов раненным зверем, ни Рена, лежащего на земле перед ней без признаков жизни. Или же просто не хотела замечать? Не желала верить… что всё вот так закончилось, едва начавшись. Четыре из основных чувств вдруг по щелчку пальцев отключились. Слух не улавливал даже её собственный голос, безучастно зовущий Рена. В глазах плясали непонятные пятна, мир перед ними кружился, сужаясь вокруг её дрожащих измазанных в крови рук. Язык панически вертелся во рту, не зная, куда спрятаться от противного металлического привкуса. Дышать удавалось через раз и то ртом. Казалось, её лёгкие заполнены песком. Надежда осталась лишь на осязание. Она бездумно зашарила руками перед собой. Холодная земля. Пыль, тут же прилипшая к ладоням. Что-то мягкое. Что-то, напоминающее человеческое тело. Ещё даже тёплое. Нет, это не может быть Рен. Рен так просто не умрёт. Он слишком упрямый, чтобы умереть вот… так. Рен бы… он… он… Просто спит. Спит так крепко, что Хокайна не ощущает его фурёку, которое не отзывается на её собственное. Не слышит ни стука сердца, ни дыхания. Она же понимает остатком здравого рассудка, что он мёртв и больше не отзовётся. Не ухмыльнётся и не потреплет по голове, испортив всю причёску. Не возьмёт её ладонь и не положит на свою грудь, чтобы она убедилась в его чувствах. Больше этого не будет, как и света в её жизни. Хокайна, яростно моргая, ощупала его грудь, снова попытавшись влить фурёку. Безрезультатно. Внутри неё что-то протяжно завыло. Она обессилено стукнула Рена кулаками. Закричала так, что голосовые связки не выдержали давления, и, похоже, порвались. Горло засаднило, точно его натёрли наждачной бумагой. Её фурёку вмиг отреагировало на всплеск эмоций. И закипело, как и кровь в венах, раздирая кожу, горящую огнём. Она попыталась взять себя в руки посредством нескольких вздохов и мягко очертила пальцами его красивое лицо. Её губы исказились в улыбке, и было в неё что-то безумное. По опухшим щекам градом лились горячие слёзы, которым не было конца. Она… окончательно выжила из ума. Отпустила контроль над фурёку, эмоциями, ситуацией куда-то далеко. Теперь ею управляло безумие. Даже Фауст, видавший многое, вздрагивал от горьких всхлипов, вырывавшихся у неё из груди. Каждое её прикосновение к Рену, его шее, щекам и волосам выражало любовь и нежность. Что никак не вязалось с безумием, маской покрывшее её некогда радостное лицо. В карие глаза больше не вернётся блеск — жизнь покинула их вслед за Реном. — Бедняжка, — шепчет Фауст, невольно бросая нежный, полной любви взгляд на Элайзу. — Время смерти… А Хокайна и не слышит. Лишь протяжно вздыхает, обхватывает руки возлюбленного и прижимается своим лбом к его. Она чувствует, как фурёку вырывается наружу, голова начинает раскалываться от давления на черепную коробку, а в ладонях ощущается нечто горячее. Но ей плевать. Уже плевать. «Дождись меня, Рен», — последнее, что успевает пожелать Хокайна, прежде чем покорно закрывает глаза.Вот и её Тьма вырвалась на свободу.
***
Слишком реально. Настолько, что она могла бы с лёгкостью назвать, сколько раз Силва при ней тяжко вздыхал, а Калим мечтательно считал вырученные деньги. Каждый раз, возвращаясь на два года назад, Хока панически боится остаться в мире своих ночных кошмаров. Однажды взять и не проснуться, как это бывает обычно. Ведь у каждого сна бывает конец? Каждый сон, каким бы страшным или же абстрактным ни был, заканчивается с приходом утра. Но в её случае пробуждение, чтоб его, случается посреди ночи. В один момент она резко открывает глаза. Тут же оглядывается по сторонам и подтягивает к себе колени, в которые утыкается носом. Пытается защититься от того, что поехавшее подсознание подкинуло ей только что. В таких живых и ярких красках, что любая бы киностудия позавидовала. Она глубоко вздыхает и с помощью фурёку аккуратно ощупывает квартиру. За соседней стеной мирно спит живой и невредимый Рен, вымотавшийся после очередного рабочего дня, а в другой комнате — Джун. На страже её сна стоит верный телохранитель Ли Пайрон, неспящий в принципе. Идеальный охранник, о котором мечтает каждая важная шишка. От души тут же отлегло. С ними обоими всё в порядке: Рена тогда удалось спасти общими усилиями по передаче фурёку, а Джун не убита горем после потери брата. Далее в голову неожиданно ударяет понимание, что это самая что ни на есть реальность. Не та, в которой она всю ночь пребывала, а та, в которой после приостановки Турнира Шаманов прошло целых два года. Целых два года, казалось бы, спокойной жизни, в которой нет места шаманским боям. Хокайна успокаивается и свешивает ноги с кровати на холодной пол. К потному лицу неприятно прилипли короткие рыжие пряди, укороченные по совету её психотерапевта. Так сказать, остатки былой роскоши — длинных волос, которыми она всегда гордилась. К сожалению, с ними пришлось попрощаться в ходе очередной попытки избавить Хоку от мучавших её денно и нощно кошмаров. Помогло, но не полностью. По крайней мере, днём она может нормально пожить в свои почти восемнадцать, не боясь внезапной панической атаки. Несомненно, это жирный плюс, что теперь последствия почти смерти Рена мучают её только по ночам. Но всё равно причиняет некоторые неудобства в виде жутчайшего недосыпа. — Эй, Кью, как насчёт прогуляться? — Хокайна усмехнулась и убрала волосы с лица, стягивая их в пучок. Взглянула на время на дисплее смартфона, подаренного Реном, и страдальчески вздохнула: — Три ночи. Просто сраная сказка! — А ты не думаешь, что это не лучшее время для прогулок? — появившийся Кью, хоть и пытался выглядеть незаинтересованным, но в его голосе отчётливо слышалось волнение. Она только фыркнула и уверенно поднялась на ноги, спрятав телефон в кармане треников и надев шнурок с веером на запястье. — Прямо… вот так? — Да кому ли не плевать? — фыркнула в ответ и показательно одернула объёмный кашемировый свитер. — Всё равно теперь не усну, а так хоть прогуляюсь. — Уверен, оно тебе аукнется, — проговорил он назидательным тоном и исчез. Так для неё даже лучше — никто не будет капать на и так болящие мозги. Она прошмыгнула в коридор, миновала гостиную и выбежала на лестничную клетку, захлопнув за собой дверь. Вызвала лифт и, скрыв отпечаток своего фурёку, встала в ожидании лифта. Вскоре железные двери раскрылись перед ней, и Хокайна со скрещенными на груди руками вошла в кабину. Из зеркал, расположенных напротив друг друга, на Хоку воззрилось её же усталое, замученное недосыпом лицо с подобием улыбки. Если днём косметика умудрялась придавать ей более-менее живой и здоровый вид, без неё она выглядела донельзя жалко. Пожалуй, одним своим видом Хокайна способна пугать детишек и навевать на окружающих ужас. Растрёпанные рыжие волосы выбились из хлипкого пучка, спутались и лежали абы как. Красные, воспалённые от слёз глаза с синяками под ними устало смотрели на неё из зеркала. Осунувшееся, бледное, точно у какого-то мертвеца, лицо и вовсе пугало. Как говорится, без слёз не взглянешь. Увы, её организм адаптировался к снотворному, и оно больше не спасает от бесконечных ночных кошмаров. Вот и приходится коротать время до рассвета либо залипанием в потолок, либо чтением бесконечных книг, либо полуночными прогулками. Хокайна, будучи не в силах смотреть на такую себя, оттянула нижнее веко и показала своему отражению язык. На первом этаже она вышла в холл, а затем и на улицу. Холодный свежий воздух, характерный для конца января, неприятно пощекотал ноздри, вызвав у неё милейший чих. Из её рта вырвалось небольшое облачко пара, и Хокайна мечтательно улыбнулась. Эх, для полного счастья только снега не хватает. Хоть эта зима и вышла наиболее холодной на её памяти, но погода не собиралась расщедриваться на снегопад. Хока, зябко обхватив себя за плечи, пошла просто вперёд без какого-либо направления. Веер всё так же болтался у неё на запястье, а рядом, конечно же, витал Кью, пускай он и не показывался. Серое небо, затянутое тучами, нагоняло ещё большую тоску, от которой она изо всех сил отмахивалась. Спасибо, хватит с неё, натерпелась уже. Откровенно говоря, Хокайна не любила заниматься самобичеванием. Периодически накатывало, да, но на то были вполне объективные, по её мнению, причины. Например, то, что у неё не удавалось справиться со своей проблемой в виде депрессии и кошмаров самостоятельно. А этим она доставляла кучу проблем своим близким. Сестре, которая до своего отъезда как могла ей помогала, Рену, который трясся над каждым её вздохом из-за этой проблемы, но помочь ей мог только разговорами. Иногда в этот список попадал и Йо, когда первым двум было не до неё, да и остальные ребята тоже пытались. Правда, Хокайна их к себе не подпускала — не желала их беспокоить. Так её мир, казавшийся безграничным и наполненным новыми людьми и знакомствами, сам по себе сузился до трёх человек: Рена, Джун и Йо. Кохейри к этому времени уже отчалила в Англию, к родителям, оттягивая свой отлёт как можно дольше. Даже пару раз приходилось переносить дату вылета: она до последнего пыталась уговорить Хокайну поехать вместе с ней. — Смена обстановки должна пойти тебе на пользу. К тому же, мама с папой соскучились и очень переживают, — эти слова, кажется, умудрились въесться ей в черепную коробку. Как, впрочем, и ответ на них: — Я хочу остаться в Токио, рядом с Реном. Потому что меня накрывает паническая атака, когда я не знаю, что с ним и где он. Когда буквально не могу ощущать его фурёку. Думаешь, мне будет лучше на другом континенте? Сомневаюсь. На том сёстры, как бы ни было прискорбно, расстались. Одна осталась в Токио, не желая отрываться от возлюбленного, а другая с тяжёлым сердцем взошла на борт самолёта. Кто ж знал, что, стоит им с Реном отъехать от аэропорта, и Хокайну снова накроет? Стоило её состоянию прийти в норму, как снова всё пошло по кругу. В этот момент Рен уже был готов рвать собственные волосы от беспомощности, но только и мог что любовно прижимать безостановочно рыдающую девушку к себе и шептать какую-то успокаивающую ахинею. Ему до последнего не хотелось прибегать к помощи людских докторов, так как боялся доверить им её здоровье. Но в конце концов сдался, и лучший психотерапевт в Токио назначил ей курс лекарств. Параллельно с этим Рен окончательно решил, что будет лучше, если Хокайна всегда будет находиться рядом. Во-первых, из-за того, что он сможет максимально быстро среагировать на её эмоциональный скачок, а не приедет уже тогда, когда она апатично смотрит в стену. Во-вторых, они теперь встречаются и стараются проводить друг с другом больше времени, так почему бы и не съехаться? И, так как ему не хотелось лишний раз заставлять её нервничать, попросил Джун мягонько задвинуть ей это предложение. Старшая сестра картинно поломалась, поумилялась, и через какое-то время Хокайна со своими вещами появилась на пороге их пентхауса. С этого момента и Рен, и Хока, и даже Кохейри с родителями вздохнули с облегчением, хотя и повозмущались, мол, в таком-то возрасте не подобает жить вместе. Благодаря лечению, переезду и возможности доставать Рена с минимальными усилиями, и её панические атаки сошли на нет. Остались только гиперреалистичные ночные кошмары, но жить с ними можно. Вон вообще в начале месяца всей компанией друзей отмечали день Рождения Рена в кругу друзей. Йо с Анной великодушно предоставили дом в распоряжение Хоки и Джун для всяческих украшений. Надо было видеть размер глаз именинника, которого весь день по городу таскали Трей с Йо, когда он увидел вечеринку-сюрприз в свою честь. Все тогда повеселились от души, и даже у самого Рена не сходила с лица тёплая улыбка, что бы приехавший аж из Америки Чоколав на пару с Треем не выкидывали. При этом он совершенно так по-собственнически обнимал её, заставив себя кормить, и не позволял встать из-за стола. Аргумент у него был просто убийственный: «Желание именинника — закон», на что Хокайна показательно бурчала себе под нос проклятия. Но ни разу не ослушалась и против ничего не имела, а даже наоборот. А после этой тёплой посиделки случился самый настоящий, чрезвычайно серьёзный семейный банкет. На него были приглашены только самые известные предприниматели, с которыми компания «Лэйди» начала сотрудничество, да по мелочи Рен официально представил семье и, считай, важным шишкам мира, Хокайну в качестве своей девушки. Впоследствии потенциальной невесты, о чём ей самой не сказал, дабы не провоцировать паническую атаку от нервов. Она весело усмехнулась, снова выпуская изо рта облачко пара, и ей на глаза попалась детская площадка. После торгов со своим взрослым «я» и десятилетним ребёнком выиграл последний — Хокайна без зазрений совести уселась на качельки. И стала раскачиваться. — Если бы не кошмары, Кью, я могла бы с уверенностью назвать свою жизнь счастливой, — проговорила будто бы в пустоту она, будучи уверенной, что её слушают. — Ни тебе проблем с работой: я могу в любой момент напроситься к Рену хоть секретаршей или открывателем дверей. Ни бабских стенаний по поводу одиночества: опять же у меня есть любимый Рен, а также Джун, с которой есть о чём поговорить. Не жизнь, а сказка! — Ещё б ты не заставляла этих двоих волноваться, сбегая по ночам неизвестно куда, — Кью возник у неё на голове, привычно свернувший калачиком в волосах, — тогда было б вообще замечательно. — Да что со мной будет, пока ты рядом? — усмехнулась она, взлетая на качелях вверх. — Может, я и не сражалась со времён Турнира, но по мордам надавать смогу. Ответом ей стал гортанный смех собственного хранителя, который, похоже, в неё совершенно не верил, и просто испарился. — Ну и иди ты лесом, — обиженно фыркнула Хокайна и упёрлась ногами в землю, останавливая качели. Снова кинула взгляд в пасмурное небо, от чего у неё появилось резко желание пообщаться с сестрой: — Как бы не послала… Она со вздохом достала смартфон и нажала на вызов, с опаской слушая каждый новый гудок. Ответа долгое время не было, и Хокайна уже решила, что сестра занята или спит. Но потом вспомнила о разнице в часовых поясах и мысленно несколько раз ударила себя по голове. Если у них сейчас в Японии 3.26 ночи, то у неё в Англии 19.26. Там получается же -8 часов, да?.. Вроде бы… — Алло-о-о-о? — внезапно раздался заспанный голос Кохейри из динамика телефона, конкретно так напугав Хоку. — Кто эт-то-о-о? — О, какие люди. Сколько у вас там времени, если ты уже дрыхнешь? — спросила она, а Кохейри, по-видимому, отняла телефон от лица и назвала время: «19.27». — Серьёзно? — Да что тебе надо-о-о-о от меня-я-я? — кажется, её мозг так и не смог осмыслить или вспомнить, кто ей так внезапно позвонил. — Даже сестру родную не узнаешь? — обиженно спросила Хокайна и слегка оттолкнулась ногами от земли, принявшись покачиваться. — Нет, ну ты там что, все мозги себе чаем залила? — Хока?! Хо-о-ока! — она аж телефон от уха отодвинула, дабы не лишиться слуха от этого крика. — Ты так давно не звонила, что я забыла, как звучит твой голос! Как у тебя там дела? Как Джун, Йо и компания?! — Давай по порядку… — с мягкой улыбкой ответила ей Хока и стала рассказывать ей всё, что происходило за эти полгода, как Кохейри уехала в Англию. Разговаривать, как известно, девушки могут очень долго. Особенно эти две, которые большую часть жизни провели рядом друг с другом, но сейчас не имели возможности общаться столько же много, как раньше. Кохейри рассказала сестре про Лайсерга и его детективное агентство, с которым сотрудничает она и родители, помогая совершенствовать поисковые техники. И с самим Лайсергом они, между прочим говоря, общаются очень и очень тепло, из чего Хокайна сделала неутешительные выводы — её сестра, кажется, влюбилась. Не обошлось, конечно, и без подколов в обе стороны: Кохейри слёзно просила пригласить её на свадьбу с Реном и заодно на девичник. — Ой, да ладно тебе. Это был просто дружеский ужин, никаких скрытых подтекстов. И вообще Лайсерг не такой, — со смехом отнекивалась Кохейри, но вдруг серьёзно спросила: — Тебе и вправду лучше в Токио? Может, ещё подумаешь о переезде к нам? Мы в любом случае всегда тебя ждём, но, Хока, судя по тому, что ты рассказала про недосып и кошмары, твоё состояние снова может ухудшиться. Хокайна аж в ступор впала, совершенно сбитая с толку этим внезапным вопросом. Она поёжилась, сильнее обхватив себя за плечи, но от холода ли? Резко обернувшись, никого не обнаружила. Всё та же пустующую детская площадка, кажущуюся слегка пугающей в ночном антураже, что только фонари освещают её и то не полностью. — Хока? Ты куда пропала? — встревоженно позвала её сестра. — Только не говори, что ты нашла себе приключения… — Не, приключения это по части Рена, — ответила она и вздохнула. — Да, кошмары не дают мне покоя. Но жить с ними куда проще, чем с постоянным страхом быть накрытой панической атакой. У меня их уже давно не было так-то и, если кошмары — это плата за избавление от них, я не против такого расклада, Кохейри. Думаю, нужно просто подыскать новое снотворное, так что… прости, сестрёнка, но уж лучше вы к нам приезжайте, чем я. — Видать, тебя ни чем не переубедить, — наигранно-печально вздохнула Кохейри. — Тогда предложи своему Рену скататься к нам в гости — родители жаждут его увидеть. Если что так уж и быть, приедем к вам мы. — Договорились. Я прямо соскучилась по твоему голосу, серьёзно, — усмехнулась Хокайна и осмотрелась вокруг, по привычке прикрыв половину лица веером. — Ладно, тебе, наверное, уже пора… — Скорее, тебе пора. У вас там уже почти четыре утра, разве нет? — заискивающе протянула она и зевнула. — Иди уже спать. Залезай там под одеяло к своему любимому и грейся. — Ах ты! — уже возмутилась та, а сестра со смехом отключилась. — Вот же сволочь, а. Она вздохнула и закрыла веер, схватившись обеими руками за ледянющие цепи качелей и отклонившись назад. Её голова упёрлась в солнечное сплетение стоящему за ней Рену, а их глаза встретились. — Куда-куда тебя сестра заманить пытается? Всё так же в Англию? Он стянул с себя плащ и накинул на Хокайну, чуть ли не замотав её в него. — Говорит, иди спать, заберись к своему Рену под одеяло и грейся, — выпалила на одном дыхании она и сначала не поняла, почему его ухмылка стала шире. А когда дошло: — О Великие Духи, я опять что-то глупое ляпнула?! — Твоё «Тао, твоя задница что, — магнит для неприятностей?! Прекрати уже это делать!» навсегда мне запомнилось. Я даже попрошу выгравировать это на моём надгробии, — Рен усмехнулся и, наклонившись, приобнял её со спины. — Так что там по Англии? Хокайна принялась лениво перебирать его руки, маячащие у неё перед носом, нажимать на ладони и гладить пальцы. — Приглашала к ним туда. Я в очередной раз отказалась, но, похоже, нам придётся туда скататься, чтобы родители увидели тебя, познакомились и отстали. — У меня забитый график, — задумчиво ответил он и потёрся своей щекой о её, — да и знакомство с твоими родителями… — То есть как представить меня на весь честной народ, своим партнёрам и семье своей без пяти минут невестой, это вообще без проблем, — своим шуточно-обвинительным тоном начала она, сама расплываясь в глупой улыбке, — а как скататься в Англию на пару деньков — так график забитый, ля-ля-ля. Судя по тому, что он не стал парировать, Хокайна угадала: ему то ли не хочется, то ли немного боязно, то ли реально занят. Хотя Рен Тао и «бояться» не могут быть употреблены в одном предложении априори, так что, скорее всего, и вправду занят по самое не балуйся. Даже если и так, на пару дней вырваться-то можно, она готова сама уламывать Джун, чтобы та подменила младшего брата. Да, у неё не так много прав, по сравнению с генеральный директором в лице Рена, но она ж вице-президент «Лэйди»! Задумавшись об этом, Хока даже забыла поинтересоваться, что он тут вообще делает, хотя должен видеть десятый сон в тёплой кроватке. Впрочем, такая тишина не давила ни на неё, ни на него. Рен не соврал про загруженный график: ему приходилось уходить с утра, когда Хокайна кое-как поднималась с кровати, бледным призраком провожала его с любимой им улыбкой на лице, а возвращался уже вечером. Они втроём ужинали и расходились по комнатам, в которой он буквально падал на кровать и тут же вырубался. И до утра не знал, спит ли Хока у себя в комнате или гуляет непонятно где. Благо, Басон всегда прилежно выполнял его просьбы проследить за своей нерадивой девушкой. Вот и сегодня хранитель растолкал Рена с воплями, что молодая госпожа Хокайна проснулась посреди ночи и куда-то пошла. — Слушай, Рен, — тряхнув головой и подавив зевок, тот отозвался коротким «угу», — а ты что тут делаешь? Ну в смысле, ты же спал, и как вообще нашёл меня? Я же скрыла своё фурёку, чтобы не нарваться на приключения. Хока поднялась с качелей и подошла к нему, окидывая придирчивым взглядом. Вот его любимые домашние треники чёрного цвета, в которых он спит, серая майка и шарф, связанный и подаренный ею на день Рождения. Это, конечно, всё мило и греет душу Хокайне... А что-то потеплее захватить было не судьба? Замёрзнет же, заболеет и бегай вокруг него с чашечкой горячего молока. Его бровь недоумённо изогнулась, и он уже привычным жестом положил её ладонь себе на грудь. Она тут же почувствовала и фурёку, мерным потоком перетекающее по его телу, и гулко бьющееся сердце и внезапно покраснела. — Ты забыла, сколько в меня вкачала своего фурёку, чтобы вытащить с того света? Думаешь, скрыла своё фурёку от других, то я не смогу ощутить тебя и на другом конце света? Забыла, с кем имеешь дело? — Хока только кивнула и прерывисто прижалась к нему, обвив руками его торс. А ухом приложилась к его сердцу — этот звук всегда её успокаивал куда лучше любого снотворного. — Тебе так просто от меня не сбежать, дурочка. Он поправил съехавший с её плеч плащ и снова заботливо закутал в него, а сам положил ладонь ей на макушку. — Иногда ты бываешь очень романтичным, знаешь об этом? Для полноты картины не хватает только белого коня, — весело усмехнулась Хокайна и, слегка отстранившись, подняла на него глаза. — Прости, что заставила волноваться… я… ты меня вообще слушаешь? Рен как-то нервно повёл плечом и стрельнул глазами куда-то в сторону, слегка при этом покраснев. Проследив за его взглядом, Хока пару раз проморгалась, не веря в увиденное, и со смехом направилась к гарцующему чёрному коню: — Ты даже Кокуто притащил? Жаль, что он не белый, а чёрный, — при упоминании своего имени Кокуто утвердительно заржал и прижался мордой к её протянутой ладони. — Давно тебя не видела, мальчик, Рен совсем перестал тебя выгуливать. Хозяин из него так себе, согласна. Со стороны Рена раздался тихий смешок, за которым даже не последовало оскорблений, что удивительно, и он без каких-либо проблем взобрался в седло на спине Кокуто. Натянул поводья и протянул Хоке руку, на которую она недоверчиво покосилась. — Если ты собираешься отвезти меня в психушку, я лучше на своих двоих дойду, — она показательно сняла с себя плащ и кинула в него. — Да и вообще, у тебя же график забит, тебе спать надо больше, а не шататься на улице. Честно говоря, ему захотелось её стукнуть: в её словах была одновременно и правда, и тупая шутка, будто бы слизанная с Чоколава. Но затем на её лице появилась широкая улыбка, и Хока таки села в седло прямо перед ним. Затем повернулась корпусом назад, закрепила на нём плащ, а сама закуталась в его длинные полы, откинувшись спиной на Рена. — Ещё выпендриваться собираешься? — ехидно осведомился он, получив её отрицательный ответ. — Считай, сегодня твой счастливый день. Возможно, и завтра, но ещё не точно. — Неужто ты не променяешь свою психически больную девушку на работу? — скопировав его интонацию, спросила она. Он в непонятках нахмурился, пустив Кокуто медленным шагом. — Ты вредная колючка, вот, но… Хокайна обернулась к нему и запечатлела поцелуй у него где-то в районе щеки или подбородка. Хмыкнула, когда на его нахмуренном лице появилась тёплая улыбка, от которой у неё до сих пор всё плывёт. Теперь её очередь делать с Реном Тао всё что душе угодно, как он когда-то делал с ней! — Но? — любезно напомнил ей Рен, смотря то вперёд, то на неё. — Я всё равно тебя люблю и обожаю, — закончила она и удовлетворённая его удивлением отвернулась. Но не учла, что он так просто теперь не отстанет: — Т-т-ты ч-т-то т-т-творишь?! Первый укус пришёлся на мочку уха, так удачно оказавшуюся к нему самой близкой, и только от этого Хока едва не выпала из седла. Благо, его же руки, сомкнувшиеся вокруг талии, не позволили. Если сначала он не рассчитал силу, оставив след зубов у неё на коже, то дальше приступил к шее. Нежными и необычайно ласковыми поцелуями Рен скользил вниз, прямо к ключице, которую тоже не оставил без внимания, а затем вскинул голову. Её реакция до сих пор забавляла его: вон всё лицо красное, даже кончики ушей. Но его чувства собственника не до конца удовлетворены, осталось сделать последний штрих. Рен прижался губами к шее чуть ниже уха и оставил засос, с удовольствием услышав её неровный вздох. — И кто теперь ведёт? — поинтересовался у неё шёпотом. — Ты просто нечестно играешь, — фыркнула она в ответ и, похоже, собиралась продолжить свою тираду. Замолчала и почти заворожённо уставилась в небо: — Смотри, Рен, Рен, снег пошёл! Сверху на них медленно падали белые хлопья, танцуя от любого даже самого лёгкого порыва ветра. Они сверкали в свете уличных фонарей, переливаясь замысловатыми цветами. Их становилось всё больше и больше. Некоторые уже умудрились запутаться в коротких рыжих волосах Хокайны, сидящей перед ним. Рен без особого интереса бросил взгляд в небо и пустил Кокуто медленно рысцой. Он не разделял её радости выпавшему снегу — ему больше нравилось наблюдать, как она сама от восторга аж в седле подпрыгивает. — Будешь так скакать — упадёшь на землю, — предупредил он её. — Не упаду, — уверенность в её словах прямо зашкаливала. А когда она обернулась к нему с сияющими карими глазами и тёплой улыбкой на лице, вопрос встал поперёк горла, — ты обязательно меня поймаешь. И то верно. Рен не даст ей оступиться и всегда протянет руку помощи, точно так же как и Хокайна ему. Можно ли это считать за слова вечной любви? Можно — он уже решил, а на мнение других ему плевать.Лишь бы всегда чувствовать рядом её фурёку и видеть эту пленительно-тёплую улыбку, в своё время так запомнившуюся ему.