Дороги и дожди

В повозке густо, тяжко пахло травами, было сумрачно — старые глаза раздражал свет. Печальная, отяжелевшая Нитка в последний раз посмотрела на дремлющую мать, и вопросительно, почти умоляюще — на Принца. Он кивнул, улыбнулся сочувственно. — Я позову, если что. Полумрак скрадывал обозначившийся на хорошеньком личике Нитки морщинки, но обмануть все одно не мог — сами движения изменились, пропала девичья лёгкость, пришла зрелая грация. Колыхнулся полог, донеслись голоса окликающих Нитку людей. Принц подтянул одну ногу к груди, упёрся в нее подбородком. Помешал остывающий настой. — Никак стоим? Голос Тропки был сух и тих, как шелест сухого камыша. Принц встрепенулся, подался вперёд. Улыбнулся не без напряжения. — Озеро доброе, Осока молодежи рыбачить учит, Бадья ловушки расставил… Дрожащая рука нашла его пальцы, сжала. Тропка улыбнулась, прищурилась. — Ты чегой-то зачастил, мальчик? Чего тревожишься? Дернулся сам собой уголок губ, намечая улыбку, одновременно передало горло. Мальчик. Мальчиком ему весь век быть, да кто остался из тех, кто так его звал? — Тревожусь, — согласился Принц. — И за тебя, и за себя, похоже, тоже. Она почти неслышно рассмеялась. — Подумала бы, что ты внезапно смерти страшится начал, если б знала тебя хуже. — А я ведь и правда страшусь, — Принц вздохнул, сжал ее руку, поднес к губам. — Отца хоронить не боялся, сам умереть — тем паче. А сейчас… Она вздохнула, завозилась, приподнимаясь. Притянула голову Принца на свое плечо, обняла. — Оно всегда сложно, смотреть и провожать, — выдохнула на ухо. — Но жалеть тебя — прости уж, не заслужил. Принц словно бы окаменел в ее руках, зажмурился. Как из тумана проступило забытое почти чувство восьмилетнего мальчишки, которого отчитывают перед ужином. Виска коснулись сухие губы. Тропка вздохнула. — Дурень ты. Ты судьбу обдурил, спрятался у нее запазухой и целую деревню спрятал. Друга спас, и сам себе дорогу плетешь. Так чего кручинишься? Заглянула в глаза, улыбнулась. — Дорога, мальчик, состоит из встреч и прощаний. И не бывает одно без другого. И все, что ты можешь — улыбаться тем, с кем в этот миг идёшь рядом, помнить ушедших и привечать гостей. Принц зажмурился, кивнул отрывисто, упёрся лбом в ее плечо. Тропка потрепала его по макушке, вздохнула удовлетворённо. — Василёк тебя хорошо выучил, Туча Пеплу сказки передал. Утес Скалу оставил, за мной Нитка будет. Так заведено, так и пойдет. Весна будет сменять зиму, осень — лето… Отчего-то хотелось вцепится в ее плечи со всей дури, не отпускать никогда, не допускать даже, что однажды… Когда умер отец, Принц не плакал. Остался очень спокойным, «дельным», как Утес ворчал. Тропка тогда цыкнула на него неодобрительно и велела не лезть к «ребенку». Она, кажется, одна видела в нем того же мальчика, а не нового вождя. Она — да Пепел. Тогда не плакал, и сейчас из последних сил держался, дышал размеренно, на счёт почти. Разогнулся, поднял чашку с настоем. Тропка скривилась, как ребенок, вздохнула тяжко. Посетовала почти шутя: — Когда ж вы меня отпустите-то? Руки Принца не дрогнули, ни одной капли не разлили — он очень постарался. Похороны через луну случились. Гуляли всю ночь, плясали, пели, рассказывали у костра кто что помнил — кого полотенцем мокрым посередь спины приложила, кому вышивку на свадебном платье сделала, да какая изба была у нее когда-то — самая светлая в долине. Нитка с Принцем говорили больше всех, пускали по кругу общую поминальную чашу. Тропке желали лёгкой да светлой дороги, а Принц то и дело вспоминал последний самый разговор. «Тебе не раз придётся делать доброй дороги. Так сейчас моя очередь. Добрых тебе дорог, мальчик. Будь счастлив на любой из них. И жди новой встречи — однажды судьба ещё нас сведёт». Когда Пепел уволок его за кольцо костров, не сопротивлялся почти. Позволил усадить себя на накрытый одеялом пень, выпил покорно крепленое вино из протянутой кружки, закалялся с непривычки. Пепел уселся на корточки напротив, пристально глядя в лицо. Вздохнул тяжко, только что дым не выдыхая. — Дурак ты, — сказал твердо, обнял. — Никто не видит. Сейчас можно плакать. Принц глубоко вдохнул, втянул его запах, смолистый и горький, чуть улыбнулся. Сморгнул — глаза чуть щипало. — Я не очень-то умею… — Вот я и говорю, дурак, — фыркнул Пепел невесело, только обнял крепче. — Но это ничего. Закинул голову, фыркнул от упавшей на нос капли. Принц протянул ладонь, чуть улыбнулся небу, снова сморгнул. — Это хорошо, — протянул Пепел. Коротко улыбнулся Принцу. — Сейчас сухо, дороги не сильно разведет. А после того дождя небо обычно самое чистое.