Крепкий лёд

Каз Ритвельд открыл глаза. Погрузившись в книгу, он и не заметил, как сон накрыл его прямо на зеленоватом диване с ворсинками. Каз взглянул на часы. Джорди должен был вот-вот вернуться с переговоров на Бирже, и, если им удастся выкупить ещё больше акций, их братское дело опять пойдет в гору. Джорди обещал ему, что, как только он завлечёт в их бизнес новых купцов и накопит достаточно денег, они отправятся в путешествие. В Новый Зем, а, может, в Равку, они ещё не решили. Ради этого он учился в школе и так усердно пытался читать заданный материал, прислонившись к мягкой спинке дивана. Эти съёмные комнаты предложил им Герцун после удачной совместной продажи скупленных партий юрды. С тех пор прошло около пяти лет, но они всё ещё поддерживали тёплые отношения. В частности, с Саскией. Каз взглянул на заводного пёсика на полке шкафа, рядом с ним уютно примостилась чёрная плюшевая ворона — подарок Саскии. Он всё ещё частенько наведывался на Зельверштрат, а иногда и девушка заглядывала в их квартиру. В такие моменты Каз ощущал лёгкое покалывание в груди. Его сердце было птенцом, сидящим в гнёздышке и учившимся летать — вздымалось вверх и временами ухало в пятки. За эти годы парень исходил Кеттердам вдоль и поперёк, знал все места, где им были рады, а ещё лучше знал опасные кварталы Бочки. Здесь проходила тёмная сторона бизнеса, грязные делишки творились безнаказанно, а правительство закрывало глаза. Тем не менее, Каз не брезговал и заходил в некоторые игральные дома, наблюдая за махинациями игроков. Он с презрением относился к предложениям поставить деньги. Куда уж лучше руководствоваться сведениями о торговом рынке, чем ждать, пока тебя обчистят мошенники. Ритвельд был свидетелем тому, как люди проигрывают собственную жизнь. Он вспомнил, как тот долговязый парень чесал макушку и бегал глазами по лицам игроков. Их взгляды говорили: «Твоя песенка спета». «Что теперь с ним произойдет?» — спросил тогда Каз. «Законы Бочки нерушимы. Найдёт денег, иначе помрет с голоду, или того хуже», — ответил ему другой наблюдавший старик. Странные воспоминания забрались Ритвельду в голову, но он не терял бдительности (не после того, как уже проспал несколько часов, нет уж). В уголке окна Каз заметил силуэт брата, подходящего к дому. Парень вскочил на ноги и бросился к входной двери, ноги ловко перебирали по ступенькам лестницы — жили они на четвёртом этаже. Он распахнул дверь перед самым носом брата и, увидев его просиявшее лицо, не поверил: — Ну? — огонёк в глазах сверкал ярче и ярче. Джорди гордо взглянул на Каза, не в силах сдержать широкую улыбку: — Получилось, — едва успев договорить, он ощутил, как цепкие руки брата впились в его бока. — Джорди… — пронеслось где-то над ухом, — поплыли! Поплыли на гонки в Карьеве, или в Шрифтпорт, или даже в Веддл. — Пусти, — заворочался Джорди, и Каз повиновался. — Давай обсудим это после перекуса. Жутко захотелось вафель и жареной картошки. Вдохновлённые удачей братья понеслись по улочкам Кеттердама. Солнце выглянуло из-за облаков, покрывавших небо весь день. Джорди и Каз подумали, что оно светит для них. Они будут жить, а их бизнес расти, ведь они есть друг у друга. И это самое важное.

***

Несколько минут назад в «Зверинце» скончалась одна из сулийских рысей. Их кожа известна нежным бронзовым оттенком и мягкостью, их формы свели бы с ума любого посетителя, который выжал бы из них все соки. Звери приносили прибыль, но были лишь средством для Хелен Ван Хауден. Орудием труда. И если клиент хотел — клиент получал. Конечно, девочку было жаль, но Павлин найдет многих других. Её бриллианты не погаснут вовек. В «Зверинце» нет людей, потому нет и тех, кто бы оплакивал Инеж.

***

— Я уверяю тебя, Матиас, — произнёс Брум, — еще максимум двое суток пыток и этот чертёнок выведет для нас правильную формулу. — Не могу дождаться, — донеслось в ответ. «Лед окрасится в кровь гришей. Лед не прощает», — сверкнуло в мыслях Матиаса.