Исповедь солнцу

Перед смертью я подумала, будешь ли ты злиться. Будешь ли скорбеть. Наверное, будешь. Конечно, намного лучше было бы умереть, как говорится, в один день и в один час. Вместе. Но мне как-то стыдно обременять тебя своими идиотскими желаниями, а потому я прошу. Не скорби по мне долго. Посвяти мне пару своих драгоценных слез и закрой эту страницу своей жизни. Живи. Я так много не успела. Даже завещание не оставила, вот дура. Хотя, как будто мне есть, что завещать. Зато было кому. Вот такая она — реальность. Только намечтаешь себе в голове всякие глупости вроде «купить трейлер и поехать колесить по миру вместе с любимым человеком» или «написать книгу о себе», как жизнь неожиданно тихо обрывается, и от фантазий остается только развеянный по ветру пепел. Помнишь, как я говорила тебе, что в следующей жизни хотела бы встретиться с тобой? Конечно, тогда это был лишь детский лепет. Но сейчас, когда открываю глаза, это не кажется такой уж глупостью. Я вдруг четко осознаю, что мне дарован второй шанс. Та самая пресловутая попытка начать все с чистого листа, о которой мечтают все. Возможность переиграть судьбу, обмануть смерть. Теперь я — Сасагава Киоко. У меня солнечные зайчики в волосах и большие медовые глаза. Прямо-таки ангел во плоти, на которого только молиться. Что все, впрочем, и делают. Меня любят родители, старший брат, в школе я — кумир. Со мной хотят дружить, по мне вздыхают. И ничего общего со мной прошлой: ни черных глаз, ни шоколадных волос, ни круглых щек. Киоко — моя полная противоположность. Но грех жаловаться. Разве не об этом я втайне мечтала: чтобы жизнь текла легко и беззаботно, желания исполнялись по щелчку пальцев, чтоб не было бесконечного потока дел и обязанностей? Живи и радуйся, дурочка. «Ты умная» — неправда. Ты ошибаешься. Я самая настоящая идиотка. Я не хочу радоваться. Не хочу всех этих благ, которые предназначались не мне, а этой чудесной девочке Киоко. Я не хочу жить. Я хочу к тебе. В твои теплые объятия. Ты скажешь, что это блажь маленькой девочки, а я не стану даже отрицать. Ты же любишь меня такой, какая я есть, так зачем меняться? Знаешь, у нас в классе есть милый мальчик — Савада Тсунаеши. Над ним смеются, но я считаю — этот парень лучший из всех, что я встречала за свою жизнь. Ну, или жизни. По крайней мере, самый честный и искренний. И улыбка у него живая, настоящая. Не то, что у меня — изломанная, насквозь фальшивая. А ты ведь знаешь, в людях я ценю правду, а сама в итоге оказалась той еще лицемеркой. Я Саваде, наверное, нравлюсь. Правда, ничего точно утверждать не берусь, ты же знаешь, я в чувствах — полный профан. Но он заботится так трогательно и краснеет так мило, что хочется упасть прямо там, разрыдаться и покаяться во всех своих грехах. Отдать все, что угодно, за то, что я не могу его полюбить, несмотря ни на что. Я уж точно его не достойна. Да и тебя, наверное, уже недостойна. Он признается мне в любви. Я решительно отказываю и советую обратить внимание на безответно влюбленную в него Хару. Миура — хорошая девочка. Она красивая, любит детей (не то, что я), и руки у нее растут из нужного места. А самое главное — любит его также, как и он сам любит меня. Хочется убиться от осознания того, что именно я — помеха их счастью. Такая себе лишняя деталь, брак в этой идеальной жизни. Со своей драмой я совсем не вписываюсь в солнечный городок Намимори, где все вполне довольны своей долей. Каждую ночь я морально истязаю себя. Я и раньше, наверное, была склонна к моральному мазохизму, а теперь и вовсе перестала это отрицать. Я прокручиваю у себя в голове воспоминания из прошлой жизни и рыдаю. Я помню все. Твое лицо, те самые счастливые наушники и рюкзак за спиной. Горячая чашка с чаем у меня в руках. Старая квартира в хрущевке. Маленькая кухня. Снегопад за окном и тусклый свет уличных фонарей. И мы вдвоем. А потом поезд и наспех сорванный поцелуй. Мне до сих пор стыдно за тот момент. Наверное, не стоило мне этого делать, не спросив. Но тогда мне было не до мыслей, в голове лишь судорожная мысль: «Я должна успеть». Я вспоминаю наши долгие задушевные беседы в час ночи. Твои шутки. Твои переживания. Твои восторженные идеи и прекрасные тексты, которые были доверены лишь мне. Я первая их оценивала и надеялась, что мои слова могли тебе чем-нибудь помочь. Чертовски хотелось вернуться. Не хотелось мириться, не хотелось принимать действительность. Ты знаешь, я — бунтовщица, меня не волнуют ни чужие убеждения, ни голос разума. Эмоции — вот кто властвует надо мной. Только они правдивы, только они ценны. Только они делают меня живой. Я готова стерпеть все: пускай бедность, пускай непонимание родителей, пускай постоянные упреки. Пускай. Я крепкая, я выдержу. В конце концов, только ради тебя я научилась жертвовать собственными интересами. Зато смогу увидеть тебя еще раз. Еще раз обнять. Еще раз сказать «я тебя люблю». Обещаю, я перестану тратить свою жизнь на пустяки, я буду ценить каждый миг. Только верните меня обратно. У меня десять попыток суицида. Раньше бы никогда не подумала, что дойду до такого. Конечно же, практически никто об этом не знает. Родители пытаются докопаться, что же со мной происходит, брат, и без того чрезвычайно меня опекающий, принялся делать это еще больше. Только вот ирония — все десять раз меня спасал Тсуна. Никак не пойму, то ли у него интуиция такая, то ли за мной следят. В его глазах — непонимание и страх потерять. Савада робко спрашивает: «Почему» - и мне нечего ему ответить. Он выглядит таким решительным, словно готов сделать что угодно, лишь бы я перестала это делать, лишь бы из медовых глаз исчезла вселенская тоска, лишь бы пропало душащее отчаяние. Мне становится стыдно. Эти глаза — не для слез, они созданы, чтобы дарить миру свет на пару с этим солнечным парнем. Я умоляю его: «Оставь, это не пройдет». Он упрямо мотает головой. И я вновь улыбаюсь ему своей изломанной улыбкой. Ненадолго удается отвлечься. Погруженная в свою личную трагедию, я совсем забыла о внешнем мире, а меж тем, в нем происходило много чего интересного. И настораживающего. Возможно, не будь я такой дурой, сразу бы заметила и приняла меры, а не оказалась бы втянута в какую-то опасную авантюру. Я не находилась бы на какой-то супер-секретной базе, принадлежавшей, как я поняла, мафиозной (!) семье с именем «Вонгола», не узнала бы о том, что Савада Тсунаеши — совсем непростой парень, и не наблюдала бы за шоу с участием разноцветных спецэффектов, хотя в нашем случае они звались «пламенем предсмертной воли». Было бы смешно, если бы не было так грустно. Зато теперь мне открылась другая сторона жизни моего не-брата и Тсуны. Мне вдруг подумалось: «Какого это, когда ты являешься наследником криминального престола и можешь крушить врагов, а какая-то зареванная девочка отказывает тебе?» Я на его месте давно бы умерла от унижения и бросила эту затею. А этот держится. Ну что ж, Савада — глупец мне под стать. Умирать страшно. Еще страшнее делать это своими руками. Раньше я нож брала в руки с опаской, боясь ненароком себя задеть, а сейчас я целенаправленно вредила себе. Я извинялась перед Киоко в очередной раз — за то, что вновь уродую ее прекрасное тело, за то, что не приняла этот дар, не жила вместо нее. Ничего не могу поделать с собственной эгоистичной натурой. Я молилась, чтобы в этот раз получилось, чтобы люди в очередной раз не испортили все своим придуманным благородством. «Ты не одобришь», — с сожалением подумала я. Возможно, не поймешь. А может, только ты и поймешь мои мотивы. Я все еще верю, что ты все же примешь меня такой: жалкой, отчаявшейся, в крови. Иначе это не имеет смысла. Я лежала на полу. Через окно пробивались лучи солнца и освещали мое лицо. Я, прикрывая глаза, искренне улыбалась. Впервые за столько лет. В первый раз я умирала с сожалением, во второй раз — без него. На первом этаже послышались громкие суетливые шаги. Поздно. Перед глазами стояла мечта. У мечты было твое имя.