не шути, приятель.

на запястье выпирают яркие синие вены, а сухожилия делают руку визуально ещё более худой. истерзанная кожа не успевает зажить, как её терзают ещё больше. ещё сильнее. ещё чаще. тёмная вязкая кровь запеклась на порезах, сцепив своей кромкой края. сжимая в тонких дрожащих пальцах шприц с острой длинной иглой, парень выдыхает. тяжело. шумно. устало. подносит шприц к запястью, едва замахиваясь. игла легко входит в вену. большой палец давит на поршень, содержимое болезненно и долго уходит куда-то глубоко. рука ноет, шприц улетает на стол. в глазах мутнеет, реальность искажается. в такие моменты тяжело даже вдохнуть, но это не надолго. ведь после этого можно забыться. уйти в небытие, но вернуться невредимым. почти. откидываясь на спинку стула, Саймон закидывает одну ногу на низкий стол, глядя в потолок. в этот критический момент лучше не вставать. подождать минутку вторую, и полегчает. и станет хорошо. станет легко. так легко, что это чувство не хочется отпускать. было бы так, если бы не скрип двери и тяжёлые шаги. непрошеные шаги, ненужные. по крайней мере, сейчас. медленно оборачиваясь на звук, а это было тяжело, Саймон огляделся. звуки витали над головой ещё некоторое время, заставляя защуриться и нахмурить темные брови. на пороге стоял Дэвид. как всегда, он. в той самой привычной толстовке с цифрами, с редкой щетиной, шрамом под глазом, и сигаретой в зубах. держит руки в карманах, будто прячет что-то. окидывает взглядом комнату, после уставившись на самого Саймона. — опять, да? негромко говорит он. на голосе Дэвида Саймон смог сфокусироваться, даже разобрав, что тот говорит. Лизерхофф медленно, раскачиваясь, шагает к парню. достаёт руки из карманов, опираясь ладонями о спинку стула. переводит взгляд вглубь комнаты. говорит будто в пустоту. — сколько раз я говорил, что пора завязывать? спусковой крючок. его слова, его тембр, он сам для Саймона словно спусковой крючок. — а какая тебе разница? язвит в ответ, прикусывая белую губу. не спускает мутного взгляда с щетинистой морды. с его глаз. резко поднимается, едва не перевернув ногой стол. что-то со звоном упало, но Хенрикссон и ухом не ведёт. стоит уверенно. твёрдо. меньше, чем в метре от Дэвида. взгляд дикий. дикий, словно у рыси в засаде, готовой в ту же секунду броситься на кролика. задавить, разорвать крепкими лапами. но Лизерхофф смотрит из под поднятых бровей и полуприкрытых век. смотрит внимательно, выжидает момент, когда можно угомонить бешеную рысь. ведь бешеное животное не должно распространять заразу. — мне? никакой. матушке твоей дорого похороны будет оплачивать. снова он говорит. так же мягко, выдержанно, ровно. это бесит рысь ещё больше. последняя капля. доля секунды, и Саймон одним резким шагом подступает к Дэвиду. рысь бросилась в атаку. Дэвид принимает удар, делая вид, что он что-то упустил. не был готов. ловит Саймона, хватая за локти, разрывая не зажившие раны на запястьях. сжимает ладони на руках парня, прижимая собой к стене одним рывком. увы, не рассчитал. Саймон наверняка ударился. молчит. даже не моргает. всё так же глядит из под тяжёлых век. сигарета падает на пол, и сразу тушится подошвой кроссовок. только Саймон дёрнулся - Лизерхофф перевёл широкую ладонь на изящную шею. сжал грубые пальцы, но так, лишь бы припугнуть. Саймон тяжело дышит, сглатывает ком, подступивший к горлу. и Дэвид это ощущает. чувствует, как пульсируют артерии. как бьётся сердце. как срывается дыхание. — не шути, приятель. заключает Дэвид, опуская взгляд на разомкнутые губы. зависает на них. закрывает глаза, наклоняется. Саймон испуганно щурится. сердце бьётся быстрее. парень с несвойственной нежностью касается своими губами чужих. словно украдкой. касается, и сразу отстраняется. открывает глаза, и смотрит на лицо пред собой. на непривычно розовые щёки. на непривычно удивлённые глаза. на такой взгляд ничего не отвечает, медленно убирает руку, позволяя вдохнуть полной грудью.