Прикосновения

Мысли жгут ее. Как будто стоишь рядом со включенным прожектором: закрывай глаза, не закрывай - слепящий свет все равно проникнет через сомкнутые веки. Женя репетирует днем, вечером выходит на лед к восторженной публике, гуляет с друзьями, что-то смотрит, что-то читает, общается, шутит, смеется. Но стоит на секунду отвлечься от того, что вокруг, как мысли снова начинают обжигать. Не глупые хейтерские комментарии из соцсетей. Не умничание журналистов, разбирающих по косточкам ее результаты в этом сезоне. Ее собственные мысли. "Да, ты победила себя, выбралась из ямы и даже попала в призы. Но разве этого тебе хотелось год назад, когда ты уходила из Хрустального? Попадания на чемпионат мира как великого счастья и бронзы на чемпионате мира как почти что чуда? Хотя почему "почти что"? Это и было самое настоящее чудо. Если бы Рика, Сатоко и Каори разом не облажались, где бы ты была даже при своем лучшем прокате сезона? Где-то в районе почетного пятого места?". Медведевой бы сказать себе: "Что сделано, то сделано. Сезон прошел, результат на табло, какой смысл копаться в прошлом, пускай и недавнем?", и веселиться вместе с остальными ребятами и девочками. Репетиция уже закончилась, но они пока еще не уходят со льда, дурачатся и снимают смешные видео. - Ай! Стефан, поставь меня на место, уронишь! Хохочущая Кихира пытается на смеси японского и английского остановить Ламбьеля, берущего ее в поддержку. - Не бойся, не уроню, - Стефан запросто поднимает легонькую Рику над головой и кружит ее. Для Кихиры чемпионат мира окончился самой настоящей трагедией, причем виновата в этой трагедии только она сама, а Рика совсем не выглядит подавленной. У Жени поводов выглядеть подавленной и изводить себя еще меньше, чем у Кихиры, но, тем не менее, она не присоединятся ко всеобщему веселью, а стоит у бортика, погруженная в свои мысли. "Как насчет следующего года? Когда придут девочки, которые росли на твоих глазах и восторженно смотрели на тебя, а теперь делают то, на что ты способна разве что в мечтах? Будешь надеяться на свои компоненты и на то, что Саша и Аня, повзрослев, растеряют квады, а Алена не осилит триксель?". Мрачные размышления настолько захватили Медведеву, что она замечает Лизу только тогда, когда Туктик цепко хватает ее за руку. - Так, теперь я попробую себя в парном. Давно мечтала. Евгения Армановна, хватит думать о вечном. Будьте сегодня моей партнершей. Обижать и отталкивать Туктамышеву не хочется, да и отвлечься от самокопания не мешало бы, поэтому Женя соглашается. - Вашей партнершей? С удовольствием, Елизавета Сергеевна. Медведва думает, что они с Лизой проедутся, взявшись за руки и нацепив на лица выражения неземной страсти или ужасной трагедии, изобразят какой-нибудь выброс, посмеются и пойдут переодеваться, но Туктик неожиданно подхватывает ее за талию. - Эй-эй-эй, - протестует Женя. - Лизон, не делай этого. Ламбьель, конечно, не уронил Кихиру, только Лиза - это все-таки не крепкий мужчина, да и Медведева малость потяжелее Рики. - Спокойно! - Туктику на удивление легко удается поднять Женю, вызывая всеобщий восторг. - Я знаю, что делаю. Подержав подругу пару секунд, она возвращает ее на лед. Ребята смеются и предлагают им поставить совместный номер. Девушки смеются в ответ, отвечают, что рассмотрят это предложение, а потом, когда они все же идут переодеваться, в голову Жене неожиданно приходит мысль: "А у нее сильные руки. Нежные, но сильные. И мне было приятно, когда она держала меня за талию и поднимала". Неожиданная и неловкая мысль, за которой могут последовать другие. Воспоминания об одной женщине, у которой тоже нежные, но сильные руки, и прикосновения которой тоже были приятны Жене. Хотя "приятны" - не очень подходящее слово. Правильнее сказать, что Медведева сходила от них с ума. А теперь сходит с ума, когда думает о том, что этих прикосновений больше никогда не будет, и старается лишний раз не вспоминать эту женщину. Да и без воспоминаний думать так о Лизе - это как-то неправильно. Они, в конце концов, подруги, а у Туктика есть любимый человек. Женя бросает на Туктамышеву быстрый осторожный взгляд: не догадалась ли Лиза о чем-нибудь таком? Но нет, Лиза спокойно прячет спортивный костюм в сумку. Она пока еще не научилась слышать чужие мысли. *** Если бы Женя знала, с чего вдруг приходят воспоминания, которые причиняют ей боль, то, наверное, придумала бы и как с ними бороться. Но она не знает. И как бороться с ними тоже не знает. Закрывает глаза на секунду - а перед ней снова встают строчки. "...странный уход моих учениц, одну из которых я всем ставила в пример и для которой я честно сделала 200% из 100 возможных в спорте. Обвинения... От которых больнее уже и не становится". "...дай нам силы Господи, дай нам силы, чтобы перелистнуть эту страницу жизни". "...и вот, по прошествии почти года, я могу сказать. Я перелистнула". Злость наполняет ее. Чужое, незнакомое чувство для прежней светлой и жизнерадостной Жени, девочки-праздника, но теперь в ее жизни стало очень много поводов для этой злости. "Ну что ты злишься? - не раз спрашивала себя Женя за дни, прошедшие после окончания чемпионата мира. - Разве тебе самой не хотелось, чтобы она отпустила тебя, оставила в покое, исчезла из твоих мыслей? Ну вот, теперь она, похоже, наконец-то отпустила. И ты перестань о ней думать". Перестать думать не получалось. Она хотела, чтобы Этери отпустила ее, хотела оставить прошлое за спиной, но теперь почему-то злилась на женщину еще и за то, что та посмела написать такие слова. - Женя! - кто-то потормошил ее за плечо, отрывая от мыслей о Тутберидзе. - Женя, прием! Как слышишь меня? - Я здесь, - Медведева вернулась в реальность. - Задумалась просто. "Кто-то" оказался Лизой Туктамышевой. "Мы гуляем в парке, - вспомнила Женя. - Каори, Лиза, Сатоко и я. Гуляем в парке, любуемся цветущей сакурой. И я любовалась, пока снова не задумалась об Этери". - Ты опять погрузилась в свои мысли как подводная лодка, - судя по выражению лица Туктика, она не одобряла жениных приступов задумчивости. - Давай выныривай, у нас тут важный вопрос. Если бы тебе сделали предложение руки и сердца прямо на льду, ты бы согласилась? - Очень важный вопрос, - Женя расхохоталась. - Никогда об этом не думала. Есть вероятность, что кому-то из вас сделают? Лиза на секунду задумалась. Похоже, она вспоминала, не намекал ли ей Лазукин в последнее время на что-нибудь такое. Убедилась, что не намекал, и ответила: - Мне точно нет. Мы чисто теоретически. - Ну-у-у, - протянула Женя. - Если чисто теоретически... Она перешла на английский, чтобы Сатоко и Каори тоже поняли их. - Это же не на тренировке, я так понимаю, а на старте каком-нибудь? Объявили оценки, будущая невеста попала в призы, вручили медали. Тут на лед выезжает ее возлюбленный, становится на одно колено, протягивает коробочку с колечком... - Как-то так, да, - кивнули японки. - Я бы отказала. Все три девушки изумились. Они явно ожидали другого ответа. - Ну, это же ради хайпа делается, - пояснила Медведева. - Вся жизнь на льду, предложение руки и сердца тоже на льду, сюжеты во всех новостях, мимими. Так вот, если отказать - то хайпа будет в десять раз больше. - Ну ты даешь, - покрутила головой Лиза. - Женя, это жестоко. Разбила бы человеку сердце. - Что поделаешь, - Женя пожала плечами. - Жизнь вообще жестока. Кто-то нам разбивает сердца, кому-то мы сердца разбиваем. Они еще долго гуляли по парку, разговор перевели в более позитивное русло, и тема разбитых сердец больше не возникала. Но Женя несколько раз ловила на себе взгляды Туктика. Лиза смотрела на нее и о чем-то думала. *** Пару дней спустя они сидели вечером в кафе большой и дружной компанией - здесь собрались почти все участники "Stars On Ice". Как всегда, с шуточками, с шумными веселыми разговорами и веселым дурачеством. Но эта веселая атмосфера нисколько не помешала мрачным мыслям снова явиться к Жене. "Интересно, в какие шоу меня позовут после следующего сезона? Если за год я выиграю ровно ни фига? Подозреваю, что Японии, Кореи и Америки мне не видать, как своих ушей. Разве что Илья Изяславович приютит по старой дружбе. Буду кататься у него в какой-нибудь ледовой постановке к юбилею города Стерлитамака". - Ты размышляешь о том, засудили ли Ирину Эдуардовну в Солт-Лейк-Сити? - шепот Туктамышевой прозвучал у нее над ухом так неожиданно, что Женя едва не подскочила. - Или о том, виновата ли Тоня Хардинг в сломанной ноге Нэнси Керриган? - О господи, Лиза, - Медведева притворно схватилась за сердце. - Не подкрадывайся так, я чуть в обморок не упала! - Да рядом с тобой можно из пушки стрелять, когда ты в своих мыслях, - махнула рукой Туктик. - Знаешь, Жень, я, как-никак, твоя подруга, и мне очень не нравится, что ты постоянно грузишься из-за чего-то. Что случилось? - Много всего, - расплывчато ответила Женя. - Этот сезон, будущий сезон, дела спортивные, дела сердечные... - Давай сбежим ото всех? - вдруг предложила Лиза. - Здесь и без нас весело будет, а мы с тобой поговорим по душам, и я прогоню твои дурные мысли. Медведева быстро взвесила все "за" и "против". Рассказать о сердечных делах хотелось, но Жене казалось немыслимым посвятить в свои отношения с Этери кого бы то ни было. Пускай даже у них уже год как не было никаких отношений. А вот поговорить о делах спортивных, которые мучили ее не меньше, можно было бы. - Давай, - согласилась она. - Но сразу говорю, напиться вдвоем в процессе разговора по душам - это не про меня. - Я буду контролировать ситуацию, - успокоила Туктамышева. - Как говорят здесь в Японии, "пей сакэ, но не позволяй сакэ пить тебя". *** - ...так что все возможно, - Лиза разлила по бокалам остатки вина. - Но ты уже поняла, что теперь самый строгий и придирчивый тренер для тебя - это ты сама? - Поняла, - вздохнула Женя. - Вот к тому, что за руку на пьедестал больше никто не отведет, тяжелее всего привыкнуть. - Твой выбор, - пожала плечами Туктик. - Ты же сама сказала, что никто тебя из Хрустального не гнал. - Не гнал, - Медведева кивнула. - И это мое решение, да. Давай за правильный выбор. - Давай. Девушки со звоном соприкоснулись бокалами, допивая вино. Они сбежали ото всех, сейчас сидели в номере Медведевой, время приближалось к полуночи, и Женя чувствовала, что Лиза оказалась права: разговор пошел на пользу и ее мысли о новом сезоне уже не были окрашены исключительно в траурные тона. - Ладно, Женечка, - поднявшись с кресла, Лиза убрала бокалы и пустую бутылку. - С делами спортивными мы, вроде бы, разобрались, но что-то мне подсказывает, что сердечные дела мучают тебя гораздо сильнее. Я права? - Права, - от одной мысли о том, что Туктик сейчас начнет расспрашивать ее, кто у нее был и почему они расстались, Медведевой стало не по себе. - Меня это очень сильно мучает, но... честно, Лиз, я не могу никому рассказать об этом. Сильно личное, прости. - Хорошо-хорошо, - Лиза тут же выставила перед собой ладони, показывая, что не собирается против жениной воли вторгаться в это сильно личное. - Я вижу, что для тебя это слишком болезненно. Но постоянно думать о человеке, который разбил тебе сердце, и грузиться из-за этого все равно нельзя. У тебя так рано или поздно крыша съедет, причем скорее рано, а не поздно. - Кататься я все равно не брошу, - Женя засмеялась, хотя смех ее звучал невесело. - Буду первой в мире действующей сумасшедшей фигуристкой. Сделаем произвольную "Босиком по асфальту" - помнишь такой фильм? Туктик ее черного юмора не оценила. - Фильм хороший, и программу по нему, наверное, можно сильную сделать, но нет. Надо тебе расслабиться, Женечка. - Хочешь сделать мне расслабляющий массаж? - Медведева вопросительно вскинула брови. Вопрос, конечно, был шуточным... Или нет? У Лизы нежные руки. Нежные, но сильные. И Жене понравилось быть во власти этих рук, когда Туктамышева брала ее в поддержку... "Так, хватит! - оборвала она себя. - О чем ты вообще думаешь, Медведева? О том, как девушка, у которой есть возлюбленный, делает тебе массаж? Действительно крыша уже съехала, что ли?". - Не-е-ет, - хохотнула Лиза. - Массажистка из меня, как ты любишь говорить, ну, такая. Я кое-что другое для расслабления умею делать. - Заинтриговала, - Жене стало интересно. - И что же? - Я умею прикасаться, - поставив рядом с кроватью стул, Туктамышева встала за его спинкой. - Садись. Сгорающая от любопытства Медведева с готовностью уселась на стул и устроилась поудобнее. - Вся в ожидании твоих прикосновений. - Хорошо, - перейдя на шепот, Туктик снова наклонилась к самому уху Жени. Только теперь ее голос не звучал неожиданно и не пугал. - Закрой глаза. Ни о чем не думай. Просто чувствуй. Она провела пальцами над бровями Жени. Легко-легко, почти невесомо. Потом подняла распущенные волосы Медведевой наверх и так же легко дотронулась до ее затылка. Потом Женя ощутила, как кончики пальцев Лизы прикоснулись к ее щекам, и тут же исчезли, чтобы спустя секунду скользнуть по шее. Женя вообще мало кому позволяла прикасаться к своему лицу, и уж тем более никто никогда не дотрагивался до нее так. Это было непривычно и ни на что не похоже. И приятно. Девушка почувствовала, как там, где только что побывали пальцы ее подруги, по коже пробегают мурашки, а во всем теле действительно появляется чувство расслабленности. Руки Лизы продолжали порхать, словно бабочки, и сейчас Женя напрочь забыла о своей нелюбви к этим созданиям. Дотронуться, погладить, не задерживаясь нигде дольше, чем на секунду. Шея, ключицы, веки, брови, подбородок - не угадаешь, где ее пальцы окажутся через мгновение. Затылок приятно покалывало, мурашки бегали не переставая. - Хорошо? - мягкий шепот Туктика над ухом, ее дыхание на коже. - Да-а-а, - выдохнула Женя, ощущая, как приятное тепло внутри сменяется жаром и как этот жар нарастает внизу. - Лизончик, по-моему, хватит. - Почему? - голос у Лизы был хитрый-хитрый. Она явно уловила, что происходит с Медведевой, и не собиралась останавливаться. - Тебе же хорошо. - Потому что... - слова давались Жене с трудом. Во-первых, хотелось не говорить, а мурлыкать от удовольствия. Во-вторых, она не была уверена, что сможет сейчас выразить свои мысли, не сбиваясь на пошлость. - Потому что мне начинает хотеться большего. - Не вижу в этом абсолютно ничего плохого, - губы Лизы были настолько близко, что казалось: вот-вот - и она поцелует Женю прямо в ухо. - Лиза, зачем это тебе? - девушка еще пыталась сопротивляться сама себе. Получалось не очень, потому что пальцы Туктика продолжали гладить и дотрагиваться, дотрагиваться и гладить. - Ты же... ты же не одна. - Это не мне, - тихий смех Лизы был похож на журчание воды. - Это тебе, Женечка. Давно? - Ты о чем? - Женя догадалась, что имеет в виду Туктамышева, но все равно переспросила. - У тебя давно никого не было? - Год... - выдохнула Медведева, чувствуя, как пламенеют ее щеки. - Ну вот, - Лиза оставила на ее щеке поцелуй, такой же легкий и невесомый, как ее прикосновения. - Нельзя так над собой издеваться. Со мной ничего не случится, если я один раз сделаю тебе приятно. Наши с Андреем отношения тоже это переживут. Ты же хочешь этого? - Да-а-а, - протянув руку, Женя тоже дотронулась до Лизы. - Очень. - Вот, - еще раз повторила Туктамышева, снова легонько поцеловав ее. - Расслабься, Женечка. Не открывай глаза. Доверься мне. Взяв Женю за руку, она осторожно подняла ее со стула и уложила на кровать. - Не думай обо мне. Не думай о человеке, который разбил тебе сердце. Вообще ни о чем не думай. Есть только ты и твои ощущения. Чувствуй. И Женя чувствовала. Расслабившись, не открывая глаз, доверившись ей. Чувствовала, как руки Лизы, нежные и настойчивые, ловко стянули с нее одежду и избавили ее от нижнего белья. Как снова начали свое путешествие, скользя, прикасаясь и гладя, только теперь к рукам присоединились губы, и путешествовали они повсюду, от лица к шее, от ключиц к груди, от живота к бедрам, а к мурашкам по коже добавилось нарастающее ощущение мучительной сладости внизу живота. Чувствовала, как в своем путешествии Лиза опускалась все ниже и ниже, а потом ощутила в себе ее пальцы, вскрикнула и открыла глаза. Судя по раскрасневшемуся лицу и сбившемуся дыханию, Туктик тоже была сильно возбуждена, но сразу же остановилась. - Больно? - обеспокоенно спросила она. - Нет. Мне хорошо, - Женя потянулась к подруге, чтобы поцеловать ее, и только сейчас заметила, что Лиза по-прежнему одета. - Лизон, это что такое? Ты, значит, смотришь на меня во всей красе, а я? Быстро разоблачайся! - Если ты настаиваешь... - засмеялась Туктик, стаскивая футболку и снова наклоняясь к губам Жени. *** Лиза проснулась перед утром, когда за окном едва-едва угадывались проблески рождающегося рассвета. Тихо, чтобы не разбудить Женю, встала с кровати, подняла с пола свои вещи и принялась одеваться. Она знала, что Женя - умная девочка, а потому нынешняя ночь не будет иметь продолжения и о ней не узнает никто, кроме них двоих. Здесь не о чем рассказывать и нечего продолжать. Одной девушке было плохо, ее одолевали дурные мысли, а другая девушка постаралась избавить ее от этих дурных мыслей хотя бы на время. Как умела. "Бывает разговор по душам, а у нас секс по душам, - подумала Туктамышева и улыбнулась своим мыслям. - Секс по душам, надо будет запомнить". Но и то, что ей сейчас лучше уйти, Туктик тоже знала. Если они проснутся вместе, то им будет неловко, они не будут знать, что сказать друг другу. А так они снова увидятся за завтраком и станут вести себя как раньше, словно и не было этой ночи. Одевшись, Лиза бросила взгляд на спящую Медведеву. Женя тоже улыбалась. Ей наверняка снилось что-то приятное. - Этери... - пробормотала девушка. Туктамышева остолбенела. Она не ослышалась? - Этери... - повторила Женя. - Этери... "Ничего себе, - Лизе с трудом удалось вывести себя из ступора. - Это что же, человек, который разбил Женьке сердце и из-за которого она страдает - Тутберидзе? Н-да, а все гораздо сложнее, чем я думала". Но будить Медведеву со словами "Женя, ты должна немедленно рассказать мне, что было между тобой и Этери Георгиевной", Туктик, конечно же, не стала. Захочет - сама расскажет. Тогда они вместе подумают, что с этим делать. А пока пускай спит. - Спи, Женечка, - сказала Туктамышева, берясь за ручку двери и, прежде чем уйти, еще раз взглянув на Женю. - Побудь счастливой немного, хотя бы во сне.