Лесной царь

Был лес, а в лесу жил эльфийский царь. Но не в каком-то там сказочном волшебном лесу, в котором сладко поют птички и скачут белочки по деревьям. Нет, ведь не даром тот край прозвали Лихолесьем. По деревьям там скакали разве что пауки, а вместо птичек сладко кричали потерявшиеся путники. Впрочем, самого царя все устраивало — незваных гостей он не любил почти столь же сильно, как и гномов, а о его отношении к незваным гномам мы благоразумно умолчим. В то приснопамятное утро король Трандуил по своему обыкновению пил вино в компании единственного собеседника, которого считал достойным своего общества, то есть себя самого. Гномы, шнырявшие по его владениям, отнюдь не шли на пользу душевному здравию короля и запасам винного погреба. Трандуил уже успел разругать в пух и прах вино и виночерпия, что наливал это вино. Досталось и королевскому лосю за то, что тот имел наглость объесть листья с короны, а теперь пришла очередь и начальницы стражи, которую Трандуил велел к себе призвать. Покачивая кубком, король развалился в плетеном кресле, но то и дело смотрел в сторону двери. Он и сам не знал, что за паук его укусил, когда он велел произвести эту эльфийку в начальницы стражи. В особенности его беспокоило то расположение, которое питал к ней его сын: каким разговорчивым тот становился в ее присутствии и как умолкал, стоило появиться королю. Леголас избегал его, как орки избегают солнечного света. Король не знал, как найти общий язык с сыном, но знала она. Тауриэль вошла размашистым шагом и после приветствия тут же спрятала руки за спину, словно стыдилась вида грубых рук и пальцев, изрезанных тетивой. Трандуил уже видел эльфов, подобных ей, диких и алчущих, сами не зная чего. Они могли обрести несказанную мудрость или же пасть, до срока покинув земной предел, но так или иначе спокойная жизнь была не для них. — Доброе утро, владыка, вызывали? — спросила она звонким голосом. Трандуил оторвался от созерцания кубка, едва повернув голову в сторону вошедшей. — Доброе утро? — медленно проговорил он. — Как может утро быть добрым, когда у меня под носом шныряет целая орда гномов? Впрочем, не отвечайте. Я хочу знать, хорошо ли разместили наших гостей, и не стоит ли ждать новых проблем? Будучи обладательницей весьма неспокойного нрава, Тауриэль начала расхаживать из стороны в сторону, что помогало ей точнее подбирать слова, не понаслышке зная, чем чревата подобная неосторожность в присутствии короля. — Установлен дозор по всему периметру, зачищено гнездо пауков на юге, новая партия съестных припасов доставлена в кладовые. Также гостевые покои приведены в надлежащий вид, если вы захотите разместить их в более… — Это гномы, не уверен, что они заметят разницу, — прервал ее король. Эльфийка споткнулась. — Разницу? — переспросила она. Трандуил поставил бокал на стол и поднялся с места. В его короне Тауриэль не досчиталась нескольких листков. — Гномы грубый и неотесанный народец, что продаст родную мать за презренное золото. — Позволю себе не согласиться… Трандуил смерил эльфийку пристальным взглядом и, дождавшись, пока та отведет глаза, продолжил. — Когда вы успели стать другом гномов? — спросил он. — Вы ошибаетесь, я лишь хотела сказать, что пока мы не разобрались в ситуации, рано делать какие-либо выводы касательно их намерений. — Какими ни были их намерения, на уме у них всегда лишь одно: золото и жажда им обладать. Их пожирает жадность так же, как вас нетерпение. Что ж, учитывая все это, приглядывать за пленными я поручаю именно вам. — Боюсь, что я не подхожу на эту роль. Однако, Трандуил уже махнул рукой, приказывая ей удалиться. — На этом все. И позовите виночерпия. Тауриэль задержалась у двери, словно намереваясь произнести какую-то колкость, но передумала и, более не мешкая, покинула покои эльфийского короля. Общеизвестно, что длиннее бород гномов только их языки. Представ перед очами владыки Трандуила, один из пленных гномов степенно поклонился и начал свою речь. — Балин, к вашим услугам. Выражаю свое почтение владыке Трандуилу, да не выпадут никогда волосы из его… — тут гном несколько запнулся, но быстро нашелся с ответом, — из бороды его царственного лося. Мы скромные путники, имевшие несчастье сбиться с пути и не несущие в своем сердце дурных намерений, сожалеем, что потревожили ваш царственный покой и смиренно просим нас отпустить… Слушая пространную речь гнома, многие эльфы начали беспокойно ерзать на стульях, а то и вовсе зевать, стыдливо прикрывая рот рукой. Не укрылся от начальницы стражи и разброд среди музыкантов — флейтист начал украдкой есть виноград, которым была увита одна из колонн, а скрипач чесал смычком спину своему соседу. Вот уже несколько дней король Трандуил неоднократно вызывал к себе то одного, то другое гнома, пытаясь выяснить истинную причину их визита, но те лишь рассказывали о родственниках из Железных холмов и сетовали на условия содержания. Тауриэль стояла, прислонившись к резному столбу, на который не падал свет очага. Лишь тот, кто плохо знал эльфийку, мог обмануться этой нарочито небрежной позой. Положив руку на рукоятку кинжала, Тауриэль внимательно вслушивалась в речь гнома, украдкой наблюдая за королем. Как и многие эльфы их король чувствовал ложь как тайную так и явную, и потому эльфийка никак не могла взять в толк, чего же именно добивается король. — И дались ему эти гномы, так и этот пир испортить недолго, — прошептал Финэль, протягивая кубок. — Зато как вино пить, то ты первый в очереди, — откликнулась Тауриэль, не обратив внимания на протянутый кубок. — Куда уж мне до нашего короля, — усмехнулся тот и осушил свой. До того, как в рядах стражников появился Финэль, Тауриэль была самой юной эльфийкой среди них, и теперь частенько подмечала в юном стражнике все то, чем часто грешила сама. Влипал в неприятности он столь же часто, как хоббиты садились за стол, но, когда пришло время, своей правой рукой Тауриэль назначила именно его. Гном закончил свою речь, и все наконец-то получили возможность приступить к пиршеству, пока пленника уводили обратно в темницы. — Пойду проверю, как наши пленные, — сказал Финэль. — Смотри, не переборщи с вином, — окликнула его Тауриэль. — И передавай привет Элросу. Тауриэль могла бы присоединиться с пиру, оставив свой пост, но с превеликим любопытством разглядывала гнома, следуя в конце стражи. Не так уж и страшны их манеры, как их живописали иные эльфы — подумаешь, бородами вытираются или путают ее с эльфом, зато с ними уж точно не соскучишься. — Эй, парень, нас хоть покормят, или вы только дразниться горазды? — обратился к ней один из гномов, мимо темницы которого их проводили. Эльфийка усмехнулась. — Ваша еда вас уже ждет, — ответила та. Гномы раздражали ее любопытство. Будили какие-то новые чувства, которым она не могла подобрать нужные слова на своём языке или общем наречии, но наверняка нашла бы в языке громов. Они напоминали ей о землях, в которые она никогда не попадёт, и оживляли в воображении подземные копи сгинувших королевств, которым свет драгоценных камней заменил небесные светила. С ранее неведомым ей упоением Тауриэль перебирала незнакомые слова, пробуя их на вкус, но облегчения это не приносило, и вот уже эльфийку вновь тянуло в темницу к пленникам, точнее, к одному из них. Один из гномов привлек ее внимание еще когда их только посадили в темницу после обыска. — Не обыщешь меня? — спросил он заискивающим голосом. — вдруг, у меня что-то штанах. Наивная попытка задеть ее чувства насмешила эльфийку. Однако, та спрятала улыбку и ответила как можно более серьезно. — Или ничего. Позже она узнала, что Кили любил рассказывать истории, простодушно красуясь и щедро сдабривая даже саму незамысловатую байку горой старинных слов, значения которых он не всегда понимал. Иногда Тауриэль казалось, что он специально ждал ее, чтобы поведать очередную байку о гоблинах и магах, которые обращали гоблинов в камень. Ее приближения гном не заметил, продолжая играть с камнем, подбрасываться и ловко ловя его в воздухе. Из разговоров других гномов и по тому, как они обращались к нему, Тауриэль узнала, что гнома звали Кили. — Камень у тебя в руках… что это? — спросила Тауриэль, подойдя ближе. — Это талисман, — откликнулся тот. Эльфийка молчала, ожидая продолжения. — На камне лежат сильные чары, если их прочтет не гном, то быть ему навеки проклятым. Сказав это, он вытянул руку вперед. Тауриэль невольно отпрянула и уже собралась уходить, но гном продолжил говорить. —… или нет, если ты не веришь в такие штуки. Это просто сувенир — рунный камень. Матушка дала мне его, чтобы я не забыл о своем обещании. — Каком обещании? — спросила Тауриэль, поддавшись любопытству. — Вернуться домой. Она волнуется — считает, что я безрассудный, — сказал он, продолжая подбрасывать камень. — А это так? — Неа. Неловкое движение, и камень выпал из руки, едва не соскользнув в пропасть, если бы Тауриэль не наступила на него ботинком. Гном подошел к прутьям решетки, не отрывая взгляда от камня в руках эльфийки. — Похоже, у вас там гулянка наверху, — сказал он. — Сегодня пир звездного света. Всякий свет священен для эльдар, но для лесных эльфов милее всего свет звезд. — Мне он всегда казался чересчур холодным. Тауриэль посмотрела на гнома. На этот раз он не хотел ее поддеть, по его глазам она прочла, что он действительно так считал. А еще в его глазах было уж слишком много восхищения, но, на что оно было направлено, Тауриэль не желала знать. — Это свет памяти, и он прекрасен, как твое обещание, — сказала она, возвращая камень. Руки гнома были такими же грубыми, как и ее. Нужно было идти, но эльфийка села прямо на холодные ступени. Нужно было молчать, но она заговорила. — Когда-то давно один эльф был столь искусен в ремеслах, что заключил свет великих древ в три камня, но враг похитил их. — начала она. — Великие древа были осквернены, но их свет сохранился в камнях, и Феанор, так звали того эльфа, поклялся их вернуть. Он даже бросил вызов Валар и отправился в земли, не знавшие истинного света, чтобы отвоевать свое сокровище у врага. Не нуждаясь во сне, она часто забиралась на деревья и наблюдала за звездами, представляя себя Феанором, бросающим вызов Морготу и Валар. Тауриэль пыталась вообразить, как можно любить сверкающие камни и каково это — нести в своем сердце проклятие изгнанника, пускай и добровольного. Иногда к ней присоединялся и Леголас, он всегда сидел рядом и вслушивался в ее истории, изредка поправляя, или же просто чиня успевшие поистрепаться стрелы, но никогда не рассказывал историй сам. — И у него это получилось? Голос Кили отвлек ее от воспоминаний. Тауриэль обернулась. Гном сидел совсем рядом, отделенный от нее лишь прутьями решетки. — Нет, он утратил право на них, но один из камней стал звездой. Ее зовут Эарендил. Поднявшись на ноги, она ушла не оборачиваясь навстречу веселому гомону пирующих. На секунду ей показалось, что она столкнулась с кем-то, но обернувшись не увидела никого. И все же долго находиться на пиру она не смогла, вспомнив еще одну историю, которую хотел бы ему рассказать. Тауриэль придумала ее сама, хотя никому не призналась бы в этом. Перескакивая через ступеньки, она оказалась в темнице и замерла, вслушиваясь в непривычную тишину. Гномы не ворчали, не храпели и не выстукивали мотивы своих песен, а это могло значить только одно: гномов здесь не было. Не веря глазам, Тауриэль проверила замки, но те были закрыты. В недоумении она огляделась по сторонам, от стражника тоже простыл и след. Впрочем, стражника она нашла довольно быстро в отличии от гномов. Финэль спал в кладовой вместе с Элросом, а рядом валялся опрокинутый кубок с вином. Не веря своим глазам, эльфийка осторожно дотронулась до плеча эльфа. Гномы не могли его убить, только не эти… Финэль блаженно улыбнулся. — Ещё пять минут, — пробормотал он и обнял кругляш сыра, заменявший ему подушку. Гнев полоснул эльфийку, словно нож. Ее истории, ее сокровище украли, не оставив ей ничего. — Пять минут? Пять минут! Где гномы? Только не говори, что все проспал. Финэль вскочил, разлив остатки вина, и ошалело огляделся по сторонам, пока его друг продолжал спась. — Я… я не знаю. — Поднимай караул, мы отправляемся в погоню. — сказала Тауриэль, пробуя легко ли натягивается тетива у лука. Гном отравлен и скоро умрет. Ей не должно было быть дело до него, но все же было. Тауриэль утешала себя тем, что подумает об этом потом. Орочий след было ни с чем не спутать — сломанные ветки, растерзанные трупы животных и воздух, пропитанный смрадом зла. Выбежав к устью реки, эльфийка вдохнула чистый воздух и почувствовала, что она здесь не одна. Выхватив стрелу из лука, она наложила ее на тетиву и быстро развернулась. Леголас улыбнулся и опустил свой лук. — Я приняла тебя за орка, — сказала Тауриэль, убирая оружие. — Если бы я был орком, то ты была бы уже мертва. Про Леголаса никогда нельзя было сказать, шутит он или говорит серьезно. Искусству этому он научился будучи сыном короля и не спешил с ним расставаться даже наедине с собой. — Тауриэль, нельзя выслеживать отряд орков одной, — сказал он. — И все-же я это делаю. — Вернемся домой, король гневается. Ты знаешь, он не прощает тех, кто предал его доверие. — Если я вернусь назад, то предам свое. — Послушай короля, это не наша битва. — Твой отец считает, что мы должны сидеть, сложа руки, но разве мы не часть этого мира? Ответь мне, друг, с каких пор мы позволяем стать злу сильнее нас? Тауриэль говорила столь увлеченно, словно готовилась к этому всю жизнь. Она хотела говорить как герои прошлого, жить как они и умереть, если придется. Леголас переступил с ноги на ногу. — О таком приключении ты мечтала? — спросил он. — А разве ты нет? — Нет, но орков я все-равно больше убью. Тауриэль улыбнулась. — Ну, это мы еще посмотрим. Пепел оседал на волосах и смешивался со снегом, а щеки щипало что-то мокрое и соленое. Тауриэль швыркнула носом. Ее приключение вышло коротким и закончилось смертью гнома у ее ног.  — Вы звали, владыка? — спросила она. Когда тело Кили унесли, Тауриэль привычно спрятала руки позади себя и поднялась на ноги. В последний раз они виделись, когда она нацелила на него лук. Теперь она жалела, что король ее все-таки не убил. На сверкающей броне короля появилось несколько царапин. Держа в руке флягу он смотрел, как лекари уносят раненых и на искрящиеся в свете солнца доспехи мертвецов. — Где Леголас? — спросила она. — Ушел. — Вы хотите об этом поговорить? — Не думаю. Подойдя к эльфийке, он протянул ей флягу. — Не бойся, это вино уже любезно продегустировали наши доблестные стражники, — пояснил он. — Правду говорят, что нежданные гости хуже напасти. Тауриэль взяла флягу и пригубила немного. Вино оказалось слишком забористым, и она закашлялась, прикрыв рот рукой. — Признаюсь, что никогда не разбиралась в винах… и в гостях, — сказала она, возвращая флягу. Трандуил улыбнулся и тоже отхлебнул из фляги. — Хорошее вино, как и хороший гость веселит сердце, но не скрою, к этому примешивается и скорбь. Он не спрашивал о гноме, и Тауриэль была ему благодарна. За все.