Гордость и предупреждение

Недели две Китти жила автоматически. Любая её мысль рано или поздно приводила к воспоминаниям о Линдоне, и оттого, что этих воспоминаний набиралось так несправедливо мало, ей было ещё хуже. Но потом случилось нечто, вырвавшее её из прострации. Болезненные вздохи, всхлипывания или вскрики из кабинетов Уолтера (так Китти прозвала комнаты, где бывший муж принимал пациентов) большой редкостью не были. Китти практически сразу к этому привыкла, и у неё никогда не возникало желания посмотреть, что именно там происходит. Но в тот раз было по-другому. В тот раз был не вздох, не стон и не вскрик. Был вой. Тонкий, тоскливо-отчаянный, пробирающий до костей. Он не прекращался, лишь на какие-то секунды замирал, чтоб возобновиться с неугасающей пронзительностью. Слышались приглушенные обрывки утешений и уговоров - голоса Уолтера и какой-то молодой женщины, - но они меркли на подобном фоне. Китти не выдержала и направилась в кабинет. Она понимала, что зря, у неё не было ни одной причины или оправдания, и всё-таки она зашла, не постучавшись. Первое, что она увидела - девочка-негритянка, лет, наверное, четырнадцати; в весьма специфичной (или наоборот - традиционной) одежде. Через долю секунды взгляд зацепился за белый халат Уолтера и почти сразу спустился к кушетке, на которой лежала другая девушка, вроде бы старше первой, но тоже очень молодая. Сначала Китти показалось, что девушка скалится, её зубы неестественно выделялись. На лице была кровь - и превратившаяся в корку, и свежая. Она выгибалась и плакала. Уолтер чем-то обрабатывал нижнюю часть её лица, пытаясь остановить кровотечение, похоже, не первое. Аккуратно вытирал рот девушки. Или то, что от него осталось. - Уолтер... - Китти хотелось, чтоб он немедленно сказал, что всё нормально, что ей просто показалось. Уолтер даже не обернулся, только резковато бросил: - Китти, выйди! Просить второй раз ему не пришлось.