гомицидомания

— Я хочу убивать. С этими словами Клеменс проснулся в холодном поту, скидывая с себя одеяло и вставая с кровати. Его чистые голубые глаза полностью перекрыли зрачки, а сердце билось с неимоверной скоростью, давая ощущение скоровременной остановки. Причиной его пробуждения стал сон, который он видел уже не раз. В этом сне его родители унижали его, упрекали во всех его действиях, заперли в подвале после очередной порки ремнём и держали голодным несколько дней за то, что он прогулял два дня школы. Ханниган взял сигареты и зажигалку с прикроватной тумбочки, надел халат и вылетел из комнаты, хлопнув дверью, даже не беспокоясь о спящей жене и детях в соседней комнате. Он выбежал на крыльцо дома, сел на ступени и трясущимися руками достал сигарету из пачки. Щёлкнув несколько раз зажигалкой, сигарету так и не удалось зажечь, закончилась жидкость для зажигания. Клеменс швырнул зажигалку на пол, а сигарету сжал в руке, после чего её остатки полетели следом за зажигалкой. В голове парня были тысячи голосов, которые твердили лишь об одном: " Потуши свою агрессию, сделай это и тебе будет легче. Убей. " И он не мог не делать так, как твердят ему голоса. В кармане халата резко зазвонил телефон, чему Клеменс удивился, ведь он не помнит чтобы брал с собой телефон. Ему приходится взять трубку и на том конце провода сразу же слышится обеспокоенный голос его брата. — Клеменс? Что произошло? Маттиас только делает вид, что не понимает что стряслось у парня, а того это жутко бесит и приводит в ещё большую агрессию. — Какого хуя ты звонишь мне и спрашиваешь что случилось? Перестань следить за каждым моим шагом, мамочка. — Я не слежу за тобой, мне позвонила Ронья и сказала, что ты разбудил её стуком дверей. Она в окно увидела насколько ты психованный и побоялась подходить к тебе. Я волнуюсь за тебя. — после этих слов Клеменс лишь усмехнулся и повернулся к окну, но жены там уже не обнаружил. — Слушай, моё состояние — это не твоё дело, я сам могу позаботиться о себе. Ронья тоже молодец, нашла спасителя. Я заблокирую твой номер с её телефона и больше тебе не придётся волноваться, а теперь я вынужден прервать наш диалог. Ханниган завершил звонок и отключил телефон, заранее избавляясь от последующих звонков. Разговор с братом пробудил в нём отвращение к Ронье. Неужели он такой монстр, что его собственная жена не в силах подойти к нему и успокоить? Парень поднялся со ступеней и пошёл в дом для беседы с Роньей. Его всё ещё трясло от злости, а в уши кто-то постоянно нашёптывал: " Избавься от неё, ведь она не достойна быть рядом с тобой. " Во всём доме был выключен свет, не видя ничего, Клеменс споткнулся об стол на кухне и уронил стакан из-под виски. Звук разбившегося стекла напряг Ронью и она решила сходить в детскую, дабы проверить спят ли дети. Она только успела выйти из её с мужем комнаты, как тот настиг её и толкнул обратно, закрывая за собой дверь. — Ронья, Ронья. Ответь мне, кто я для тебя: любимый человек или может муж садист? Почему ты звонишь в страхе моему братцу и жалуешься? Ты меня сильно огорчила. На лбу Клеменса взбухла вена от сильного напряжения, он то сжимал то разжимал кулаки, пытаясь побороть сильное желание ударить в кого-то или во что-то. — Милый, ты сейчас не в себе, успокойся пожалуйста и мы поговорим утром. — Это я не в себе? — Ханниган со всей силы ударил кулаком по тумбочке, где стояли семейные фото. Фотография в жёлтой рамке с изображением счастливых молодожён полетела на пол, но чудом не разбилась. — Ты знала за кого выходишь замуж и с кем заводишь семью. Так в чём же теперь проблема? В уголках глаз Роньи стали появляться слёзы, которые она пыталась сдерживать. — Я думала ты обратишься за помощью к психиатру, изменишься и станешь хорошим мужем и примерным отцом. Ты ведь сам обещал мне это. — Люди не меняются, дорогая, запомни это раз и навсегда. Клеменс пнул ногой ту самую фотографию в жёлтой рамке, что аж та врезалась в тумбочку и разбилась. Ещё в раннем возрасте парень отличался своей агрессивностью и жестокостью, он часто сбегал из дома, в школе был изгоем, а дома его не воспринимали всерьёз и родители позволяли себе бить мальчика, выражаться в его сторону не подобающими словами. Всё это сильно повлияло на ещё не сформировавшееся сознание ребёнка. В возрасте шести лет Клеменс впервые совершил своё убийство. Играя во дворе, его внимание привлекла маленькая птица на дереве с вывихнутым крылом. Бедняга не могла выбраться и тогда мальчик решил достать её. Когда птица оказалась в руках у Клеменса, он долго рассматривал её и думал как будет правильнее поступить с беспомощным существом. Вероятно, если бы Ханниган был добрым и отзывчивым ребёнком, он бы постарался помочь птице и отнёс её к специалисту, но маленький Клемми безжалостно свернул ей шею своими пухленькими детскими пальчиками. Без зазрения совести смышлёный Ханниган стащил нож с кухни прямо из-под носа матери. После этого он нашёл укромное место за домом под большим деревом и принялся совершать свои злодеяния. Мальчик уверенно держал в руках недавно наточенный нож, так же уверенно он вскрывал брюхо птице, попутно доставая оттуда внутренности, но перед этим Клем успевал рассмотреть где, что и как находится. Для чего он это делал? На этот вопрос было только два ответа: ребёнок хотел таким образом самоутвердиться, хотел почувствовать себя сильнее, доказать себе и окружающим, что он такой же полноценный член общества, а также у него присутствовали научные интересы. Насмотревшись на органы птицы и удовлетворив свою любознательность, Клеменс засунул всё обратно в маленькое бездыханное тельце и похоронил птицу под тем же деревом, где совершил своё первое убийство. После неутешительного разговора с женой Ханниган взял свою одежду, которую в нетрезвом состоянии оставил вчера в гостиной, надел на себя, захватил телефон Роньи вместе с ключами от своей машины и направился прочь из дома. Он знал, что лучшим успокоительным для него сейчас будет причинение боли кому-либо. В кармане джинсов парня всегда лежал нож — бабочка на тот случай, если у него будут чесаться руки сделать что-то ужасное, но приятное для себя. Психически неуравновешенная фантазия Клеменса помогала ему днями напролёт представлять в красках его будущие убийства. Ведь, как правило, у людей с подобным расстройством, как гомицидомания, всегда есть заранее продуманный план их преступления. Ханниган подрабатывал таксистом, но не потому что ему нравилась эта профессия, а потому что с этим были связаны его планы. Сидя в машине около заправки, Клеменс дожидался появления первых заказов от людей, которые, вероятнее всего, в такую рань будут торопиться на работу или же на учёбу, на другой конец города, чтобы навестить близких или просто прогуляться в безлюдном парке. Парню нравилось прерывать человеческие жизни, нравилось знать, что ещё недавно его жертвы дышали полной грудью, занимались своими любимыми делами, улыбались, любили и влюбляли в себя, а потом им просто не повезло попасться под горячую руку Ханнигана и они срывали глотки, прося о помощи, находясь в его беспощадных руках, после чего их мёртвые тела находились в распоряжении Клеменса, его собственные руки, одежда и запах в помещении пропитались кровью. Ему до чёртиков нравилось то, что он делает и ему абсолютно не хотелось стать «нормальным». Нормальный человек — понятие растяжимое, для каждого оно имеет своё значение и угодить каждому было просто невозможно. Да и зачем Клеменсу становиться тем, кем хотят его видеть другие? Время на наручных часах парня подходило к девяти утра и наконец-то он услышал долгожданное оповещение о заказе. Его клиент находился всего лишь в пятнадцати минутах езды, что несказанно радовало Клеменса. Подъехав к заказчику, Ханниган увидел, что это была девушка лет двадцати — двадцати трёх, он помог ей открыть дверь, не вставая со своего сидения и дежурно улыбнулся, когда девушка села в машину. За всю поездку молодые люди перекинулись парой фраз, пассажирка оказалась не разговорчивой, она постоянно что-то листала в своём новомодном айфоне, что даже нравилось парню. Только когда девушка заметила, что Клеменс едет не в нужном ей направлении, она решила подать свой голос. — Извините, а мы точно двигаемся в том направлении? У неё на лице читалось беспокойство и недоверие к водителю. — Поверьте, я знаю что делаю и мы на верном пути, скоро я доставлю Вас до нужного места. Позапрошлой зимой Клеменс купил за городом небольшой дом с гаражом, вокруг которого не было ни души. На всех окнах в доме он установил железные решётки, часть гаража обустроил под «место проведения научных исследований» — так он называл то, что делал с людьми. И только после этого он стал возить своих жертв в этот дом, ведь постоянно разбрасывать части тела по обочинам дорог ему надоело, а здесь он складывал все внутренности в банки, захоранивал трупы в подвале и на каждую могилу клал вещь жертвы и ставил свечу. — Мне кажется, Вы всё-таки напутали дорогу, остановите машину. — девушка уже начала отстёгивать ремень безопасности, как тяжёлая рука парня легла на её ногу и буквально прижала к сидению. — Лучше закрой свой рот и сиди молча, иначе мне придётся отыграться по полной на тебе за те два месяца, что я провёл без своего, так скажем, хобби. Она не стала слушаться и завопила, что есть силы, но её душераздирающие крики слышал только Клеменс, для которого всё это было в кайф. Он улыбался, понимая насколько наивная ему попалась жертва, ведь вокруг них не было ни души, а эта неугомонная орала так, будто её мольбы о помощи услышит Господь и пошлёт ей из неоткуда спасителя. Спустя пару попыток девушки открыть заблокированую дверь на ходу и выбежать, парню это надоело и он ударил её локтем в висок. Пассажирка потеряла сознание и всю оставшуюся дорогу Ханниган слушал только приятную музыку по радио. Когда девушка пришла в себя, она огляделась и поняла, что всё ещё находится в той машине, где её ударили. Не увидев Клеменса, девушка решила не терять надежду и снова завопила, прося о помощи. На её вопли пришёл Ханниган, обрадованный пробуждением спящей красавицы. Он молча открыл дверь машины и вытащил оттуда брыкающееся тело. — Тише, тише, я хочу, чтобы ты видела всё что я с тобой делаю, от А до Я. Как тебя зовут, моя ненаглядная жертва? — Меня зовут Альма, отпусти меня, прошу. Я никому не расскажу о тебе и забуду этот день как страшный сон. Клеменс уже уложил девушку на железную кушетку и привязал к ней все конечности жертвы. Альма уже не кричала, она перешла на еле уловимый шёпот, а в её глазах стояли слёзы. — Знаешь, Альма, я не привык доверять людям, — Ханниган взял в руки скальпель и провёл им по щеке девушки. — почему я должен поверить, что после такого как отпущу тебя, ты не настучишь в полицию? — Я не знаю… Но я правда даже близко не подойду к полиции, потому что это тебе не поможет, верно? Тебе нужна помощь психиатра! — Пожалуй, я поверю тебе. Сейчас я развяжу твои руки и ноги, а ты пулей вылетишь из моего дома. — парень сделал небольшой надрез скальпелем по щеке Альмы, на что та успела только пискнуть и проронить несколько слезинок. — Это тебе подарочек на память. Ханниган высвободил девушку из верёвочных оков, улыбнулся каким-то волчьим оскалом и указал Альме рукой на выход. Бедняга побежала, что есть силы, то и дело выкрикивая «Спасибо!». Возможно, этот день мог бы полностью изменить Альму и её взгляды на жизнь, если бы не еле заметная леска, которая была намотана между дверным проёмом. Девушка влетела в леску, которая прошла сквозь её горло отчего голова отлетела от тела. Раздался тупой звук падения головы на пол и Клеменс победно улыбнулся, направляясь за телом жертвы. Тело девушки было вновь положено на кушетку, а голова заняла почетное место на шкафчике с самыми важными инструментами Клеменса. Парень взглянул на лицо Альмы, на нём застыла гримаса боли и ужаса, оно было опухшим от слёз. — Какой же ты была глупой девчонкой. Тебе нужна помощь психиатра и блаблабла. Ханниган разговаривал с безжизненной головой, а та отвечала ему только звуком падения капель крови. В следующую секунду у Клеменса в руках уже появился распатор и он приступил к вскрытию тела. Сначала он сделал надрез по центру грудной клетки, после чего раздвинул кожу и подкожно жировую клетчатку в стороны, дабы достать кишечник. Когда кишечник был добыт, Клеменс отправил его в отдельную банку. Затем реберным ножом сделал надрезы ребер по обе стороны грудины, извлекая вырезанное. Лёгкие Альмы были здорового розового оттенка с минимальной пигментацией, они так же отправились в отдельную ёмкость. Вся кушетка, одежда Ханнигана и его лицо было в чужой крови и нельзя сказать, что ему это не нравилось, он абсолютно не брезговал чужой кровью. Парень не стал вытаскивать сердце после лёгких, а решил оставить его напоследок. Следующими стали почки и печень. Почки девушки оказались разными по размеру. Одна была тонкая и длинная, а вторая более толстая и короткая. Подобного у Клеменса в коллекции не было и он безумно обрадовался такой находке. Печень оказалась практически коричневого цвета, что говорило о здоровом образе жизни бывшей обладательницы органов. Ну и последнее — сердце. Ханниган с накатившим волнением вынул сердце, для него всегда было чем-то особенным держать в руках чужое сердце. Клеменс вошёл в ступор, увидев сердце девушки. Оно было коричневого цвета с белой опухолью, заполнившей практически всё сердце. Парень прекрасно знал, что это рак, потому что у его отца было то же самое. Достав самую новую банку, Ханниган положил туда сердце и плотно закрыл. Эту банку было решено поставить к абсолютно такой же ёмкости с инициалами «Н. Х.» — Отец, я надеюсь, ты гордишься мной. После этих слов Клеменс открыл подвал, перекинул тело девушки через плечо и понёс в свободную яму. Тело Альмы было небрежно брошено и закопано. Сверху её могилы парень поставил свечу и положил её, наверняка, любимый телефон. Закончив все свои грязные дела, Ханниган умылся, переоделся и счастливый, как ни в чём не бывало, направился домой к любимой жене и детям. А голоса в голове исчезли так, словно их и не было.