Неньютоново яблоко

      По аккуратной дороге, разглядывая крупные камушки, словно искусным мастером уложенные, шла, на первый взгляд, девчонка лет так четырнадцати-пятнадцати, низко опустившая голову, скрывая свое лицо под ярко-рыжими волосами. На ее голове была модная аккуратная шляпка, а на шее — тонкий кожаный чокер. Из-за опущенной головы фигурка казалась ещё меньше, чем была на самом деле, словно что-то тяжёлое несла она на своих изящных плечиках.       Но те, кто принимали ее за девочку ошибались. Это был паренёк семнадцати лет, учившийся в токийской частной школе в классе с упором на физику. Его трудно было принять за старшеклассника: яркие вызывающие волосы, причем достаточно длинные для парня, большие голубые глаза, будто вечно удивлённые и растерянные, да и вообще его внешность была неординарна, даже несмотря на то, что в городе постоянно проходили какие-то шествия косплееров и такой облик не должен был удивлять окружающих, над ним постоянно стебались, подшучивая, что он, вероятно, неспроста выбрал такой имидж, пытаясь найти кого-нибудь такого же, чтобы с ним замутить, ведь он, вероятнее всего, гей. Накахара и не пытался это отрицать, надеясь, что когда-нибудь эта популярность пройдет и на него перестанут обращать внимание, ведь он не один такой на всю страну.       Второй причиной, по которой его иногда принимали за ученика средней школы, пришедшего в старшую по ошибке, был его невысокий рост. Чуя помнил, что в младших классах он резко начал расти и был выше одноклассников, но потом остановился, в средней школе его рост был как и у его одногодок. А в старшей школе он был самым низким, что немного расстраивало его, но он все же верил, что до двадцати ещё вытянется.       Он часто терпел насмешки, которые больно задевали за ещё слабое сердечко, по-детски открытое и восприимчивое ко всему мирскому злу.       Но подросток проучился уже целый триместр и за это время немного обвыкся со школьными хулиганами, норовившими как-то намекнуть ему, что странно он выглядит и вообще, зря приехал, гениев таких и так хватает. Сегодняшний день был не исключением, как и все остальные, а значит, Накахара был готов к новой порции злых шуток и тупого юмора со стороны одноклассников.       — Эй, гном! — Окликнул кто-то сзади. — Неужто потерял свою Белоснежку? Только тебе искать ее нужно голову задрав! — Засмеялся он звонким голосом. — Ах, нет, прости! Я же забыл, что тебе не нужна девушка, что ты у нас по парням! — Сбив с рыжей головы шляпу, чтобы та упала прямо в лужицу после  непродолжительного дождя, окликнувший промчался мимо, хихикая себе под нос.       — Как же задрали эти ваши дебильные шуточки… — Сквозь зубы прошептала низенькая фигурка, наклоняясь за шляпой. — Вот на кой-черт я им сдался? Мало будто в столице других развлечений.       — Ох, не заметил… Да знаешь, трудно вообще это сделать. — Появился ещё один человек, нависая над склонившейся фигуркой. — Ты такой мелкий, что тебя никто не заметит. Даже ещё какой-нибудь пидор, вроде тебя. — По-лошадиному заржал тот. — Но ты не расстраивайся, Чуя. Сколько твой рост, метр шестьдесят? О да, если все же тебя отыщет твой партнёр, то ты должен быть обязательно сверху, ведь поговаривают, что длина твоего члена равна твоему росту, вычтенному из двухсот сантиметров! Ехе! — Обратился тот к подросткам, что уже окружили их.       — Никому не нужен верхний, чей член достигает аж сорока сантиметров? Нет? Как досадно! Слышишь, Чуя? — С насмешкой посмотрел он сверху вниз на рыжего. — Среди парней своего класса ты популярностью не пользуешься, к великому сожалению!       — Как смешно. — Сдержанно проговорила девушка из их класса, что как раз проходила рядом. — Насмехаться над больными людьми низко, так зачем же опускаться до его уровня? — Посмотрела она в глаза обидчику. — Кроме того, сейчас прозвенит звонок, и я не уверена, что из-за такого, как он вы желаете опоздать на урок. — Пожав плечами, девушка направилась дальше.       Подростки, ещё немного погоготав над рыжим, наконец-то оставили бедного мальчика и поторопились на занятия.       —  Какого хрена сдалась мне эта физика… Сидел бы в своей школе и спокойно бы учился, так нет же, нужно было обязательно поехать в Токио, к лучшему учителю физики, сука. — Накахара вздохнул, поднявшись. — Успешным человеком, говорили, стану, если смогу сдать вступительные экзамены и попаду в эту частную школу, что все дороги будут мне открыты, но что-то нихуя. Только с дерьмом меня тут мешают.  Конечно, все местные, это я приехал с окраины чертовой, но хоть каплю толерантности можно же иметь! Черт, ещё и опоздаю из-за этих идиотов… — Бормотал он, всё-таки шагая к дверям учебного заведения.       На первый урок идти не хотелось, как и в принципе в эту школу, но чувство долга перед родителями, что все средства вкладывали в его далеко не дешевое обучение, не позволяло ему прогуливать, да и вроде как он сам понимал, что если хочет добиться хоть какого-то места в этом большом мире, должен пахать подобно коню.       Парень постучался в кабинет литературы, с мыслью о том, что учитель вновь опоздал и ему удалось прийти хотя бы на несколько секунд раньше него, в противном же случае Чуе придется стоять перед классом и оправдываться или же слушать очередные подъебы. Но его надежды рухнули, как только он приоткрыл дверь.       — Извините, можно войти? — Стараясь говорить максимально уважительно, Накахара поднял глаза на преподавателя.       Это был высокий человек, очень хорошо разбирающийся в литературе, но, как казалось Чуе, донести до своих учеников суть какого-нибудь произведения у него не получалось от слова совсем. То ли он был слишком молод, чтобы раскрывать перед подростками все глубинные тайны творений писателей, то ли он был слишком впечатлителен, уходя в анализе произведения далеко в дебри собственного сознания, то ли ему просто было все равно на учеников и он с тем же успехом мог вещать великие смыслы перед каким-нибудь домашним скотом, будь то бараны или свиньи. Но по молодости своей он был ещё и очень изобретателен и вечно придумывал для опоздавших какие-нибудь неприятные вещи. Остальных это не особо задевало, ну что, подумаешь, безобидная шутка! Но для Накахары эта шутка была словно публичная порка, не то чтобы он воспринимал все близко к сердцу, просто учитель шутил на те темы, которые были максимально неприятны каждому.       — О, вот и наш красавчик пришел! — Улыбнувшись, сказал преподаватель. — Неужели среди длинных сверстников ты заблудился, словно в лесу с высокими деревьями, плотно стоящими друг с другом и не смог отыскать мой кабинет? — Но видя смущение ученика, покачал головой. — Да что же ты обижаешься все время, иди, садись на свое место. — Он рукой указал на первую парту. — Знаешь, если бы ты сидел за последней партой, я даже не заметил бы твоего отсутствия. Если хочешь, чтобы я отстал, можешь поменяться с кем-нибудь. — Не прекращал учитель.       — Да вы что! Он ведь в Токио учиться приехал, а не в самой жопе отсиживаться…ой, извините. — Выпалил один из ребят, покрываясь несильным румянцем. — Ну, не литературно выразился, с кем не бывает.       Преподаватель махнул рукой и наконец-то отстал от опоздавшего. Урок начался.       Учитель дал задание, но Накахара не мог сосредоточиться, кажется, впервые за весь учебный год. Не то чтобы этот случай впервые произошел и так сотряс его душу, так повторялось изо дня в день, шесть дней в неделю, уже второй триместр, просто он очень устал и до смерти хотел домой, в свой родной портовый город и, казалось, что именно в этот момент чаша наполнилась до краев, заставляя паренька сдерживать себя изо всех сил, чтобы не послать все и всех на три буквы, чтобы не бросить токийскую школу и не уехать домой.       Подросток похлопал себя по карманам, но денег было катастрофически мало и добраться до Йокогамы он вряд ли бы смог. Все вокруг незаметно следили за каждым его спонтанным движением, даже учитель не обошел его вниманием.       — А на этот вопрос нам ответит Накахара Чуя. — Как гром среди неясного неба прозвучал громкий голос преподавателя.       — Весь день, видимо, по пизде пойдет… — Пробубнил он неслышно и встал, озираясь как зверюшка. — Это… Я не знаю. — Промямлил он под смешок одноклассников. — Я вообще сюда ради физики приехал, а не ради этой глупой литературы, кому она, к черту, сдалась? Произведения ведь, как люди, все понимают по-своему, а кто-то вообще не понимает.       — Очень досадно, что свою родную литературу, на своем родном языке, ты отказываешься понимать. Не будь это частная школа, я бы выгнал тебя с урока и поставил неудовлетворительную отметку. Но поскольку твои родители платят большие деньги, чтобы их оболтус учился, я так поступить не могу.       — Улыбнулся он, будто не понимая, как сейчас унизил его. — Садись.       Чуя сел, уже готовясь, что одноклассники вновь будут стебаться над ним, а потому с опаской ждал звонка, что не заставил себя долго ждать.       Ученики высыпали из кабинета, оставляя Накахару, что медленно складывал в рюкзак вещи, один на один с преподавателем.       — Послушай, Чуя. — Обратился тот к нему по имени. — Знаешь, я задумался тут и понял, что та мысль, что ты сказал на уроке, что люди подобны произведениям, достаточно правильна. Весьма философское рассуждение, требующее развития. За эту мысль я даже могу исправить оценку на более высокую. — Похвалил он ученика. — Но знаешь, ты можешь целую работу написать, взяв за основу свое суждение.       — Да к черту эту вашу литературу… — Зло сказал рыжий, поправляя шляпу.       — Зря ты так. — Вздохнул учитель. — Тебе может казаться, что мой предмет пустышка, но это не так. Хотя каждый выбирает себе занятие по душе и ваш класс больше напирает на естественные науки, но вся художественная литература питает разум, насыщает его…       — Да к черту все. — Перебил Накахара, краснея от своей грубости.       — У тебя проблемы, знаю. Ходят слухи, что ты один из представителей ЛГБТ, нет-нет, не подумай, что я осуждаю тебя, просто может быть стоит вести себя не так вызывающе?       — В каком смысле не так вызывающе?       — Допустим, сделать обычную стрижку, снять линзы… —  Преподаватель не договорил, прерванный наигранным хохотом Чуи.       — Быть как все стадо? Мыслить шаблонно? А если я хочу быть собой? — Ему надоел этот бессмысленный диалог и он подошёл к двери, взявшись за ручку. — И, да, я не ношу линзы. — Рыжий вышел, посматривая на часы.       До следующего урока оставалась лишь одна минута, а значит, его одногодки уже сидели в кабинете физики, не поджидая его где-нибудь в коридоре. Накахара облегчённо вздохнул, чувствуя себя отчасти свободным и не обязанным думать о чем-то кроме предстоящего урока.       Физику Накахара любил, именно из-за нее он уехал из Йокогамы в Токио, чтобы поступить в одну из лучших старших школ Японии, где преподавали два самых известных учителя. В одной параллели был уклон на физику, во второй — на литературу. В средней школе портового города он был лучшим учеником, потому ему дали направление в столицу, объяснив его родителям, что если он останется там, то его умственные способности не найдут применения и он сгниет в том обществе, сопьется где-нибудь на пристани и, в конце концов, умрет, так и не достигнув успехов в науке. Да, ему пророчили светлое будущее, но только теперь подросток потерял в него веру, словно что-то, что называют «будущим», скрылось за многоэтажками, уходящими в небо своими вершинами.       Когда-то давно он мечтал о столице, что когда-нибудь уедет туда совершенно один, может быть начнет новую, полную интересных событий и важных открытий жизнь, станет известным в области науки и прославится, но сейчас все планы рухнули, и Чуя даже не знал, будет ли он поступать в столь известный Токийский университет, ему поскорее бы год этот закончить и на короткие каникулы уехать к семье.       Родни в столице у него не было почти, только тетка: злая необразованная женщина, бравшая символическую плату за его проживание в ее квартире, постоянно упрекающая подростка за внешний вид. Потому он и чувствовал себя неприкаянным, будто меж двух огней зажатым, ему бы хоть глоточек чистого морского воздуха, что витал среди улочек малой родины.       Быть может, он чувствовал бы себя лучше, имея хорошие дружеские отношения с тёткой и сверстниками, но в его классе он был единственным, кто приехал в столицу из провинции. Будь кто ещё с окраины, они бы сдружились, наверное…       Накахара вошёл в класс, кивая преподавателю в знак приветствия, тот, улыбнувшись, ответил ему тем же. Это был единственный человек, что как-то поддерживал подростка и не давал вконец потухнуть пламени надежды.       Невысокого роста, пожилой, полная противоположность учителю литературы, он был строг, никому не делая поблажек, но видел в Чуе огромный потенциал, иногда приглашая его заниматься дополнительно, да и вообще он выделял рыжего среди его одноклассников, называя одним из лучших по его предмету.       Да, Чуя любил физику, потому и на урок шел, как на праздник, но будь у него выбор, он бы остался с семьёй, и к черту физику, можно было бы и другим  заняться.       Начался второй урок и рыжий немного расслабился, уверенный в том, что на любой вопрос учителя он ответит.       Так и случилось. После короткого опроса все сгорбились над решением задач по новой теме.       — Окумура-сан, я закончил. — Первый поднялся Чуя, неся решения на проверку.       — Хм, новый рекорд, одиннадцать минут. — Добродушно улыбнулся преподаватель. — Отлично, все правильно. — Сверил он его решения с ответами. — Можешь заняться домашним заданием, на сегодня все выполнено. — Похвалил он ученика, глядя, как тот возвращается на место. — А вы поторопитесь. — Обратился он к остальным. — Сегодня я уйду раньше. За десять минут до конца урока. А тем четверым, что сдадут мне на проверку задания, я поставлю оценки.       Подростки, недовольно бормоча, усердно заскрипели ручками, стараясь как можно быстрее закончить. Пара человек отдали решения, но учитель покачал головой, пристыживая их, что ошибок наделано достаточно много.       — Что же, я в который раз убеждаюсь, что попали вы сюда по ошибке. Вам бы заниматься не в этом классе, а в каком-нибудь другом, с уклоном на литературу или, может быть, вам вообще не стоило идти в старшую школу? — Глядя поверх очков, хрипло сказал учитель. — Дуралеи, моя б воля, выгнал бы вас всех к чертовой матери! Чтоб до завтра было решено все это и следующие десять задач. Сдадите на проверку, у нас в плане новая тема. — Преподаватель торопливо собрался и встал, устало отходя к двери. — Не подведите старика, сидите тихо.       Накахара напрягся, по всему его телу будто ток провели, и не дай бог кто дотронется, зная, что после второго урока особенно длинная перемена и его одноклассники особенно жестоки в это время, да ещё и урок закончился раньше.       — Эй, коротышка! — Тот же ученик, что назвал его гномом, вновь заводил всех, словно призывая поиздеваться. — Видишь, твой любимый покинул тебя, оставляя на растерзание!       Все засмеялись, а Чуя покраснел.       Нет, он любил учителя, но не той любовью, которая соединяет сердца. Подросток даже не мог представить себе, что его сверстники могут такое подумать.       — Ох, неужели это правда? Как мерзко! — Одноклассница, что считалась самой красивой в параллели, встала и подошла к рыжему. — Хочешь быть моим парнем? Все хотят. А ты, неужели выберешь этого старого хрыча-физика? — Она облокотилась на его парту локтями, будто пыталась соблазнить.       — Он не старый хрыч… И я не люблю его! — Попытался оправдаться Накахара, но понял, что зря сделал это. — Он просто единственный человек во всей этой ебаной школе.       — Пф, ну конечно! Тот, кто засирает других с целью поднять тебя, будет идеалом в твоих мерзких глазах. — Девушка ударила его по лицу, оставляя неяркий след на пылающей щеке.       — Ну, раз она… — Протянул какой-то школьник и схватил Чую сзади за прядь.       — Айда во двор! Отучим этого пидора, чтоб не решал быстрее всех!       Школьники, и девушки, и парни, гурьбой понеслись к дверям, словно топя в этой волне шумной неразберихи своего низкого одноклассника, беспомощно барахтающегося среди них, но оттесняемого этим потоком на задний двор школы.       — Пидор!       — Мочить таких, как ты!       — Пусть жрет землю!       — Ножницы? Есть у кого ножницы? Дайте-ка я обрежу ему эти патлы!       — И чокер, задушить его им!       — О! А под рубашкой, под рубашкой-то портупея!       — Вау, с кем же ты уже успел поиграть в свои грязные игры?       — В рюкзаке тоже мусор, смотрите, жрачка какая-то, учебники… Чё примерного строишь из себя?       Ученики кричали наперебой, окружив рыжего и стараясь нанести ему какой-нибудь вред: ударить, запачкать или разодрать одежду. Он не мог защититься, пытаясь закрыть руками голову.       — Эка! Нож есть! — Кто-то изловчился и огненная прядь упала на зелёную траву, переливаясь на солнце. Чуя заорал, зарыдал, скорчившись от душевной боли и от непонимания, окружавшего его. Он задолбил кулаками по земле, приминая свежую травку.       — Кажется, мы немного перестарались…       — Прошептала одна из одноклассниц, глядя на подростка.       — Ну кто же знал, что он нюня такой…       — Ответил ей тот, кто отрезал прядь.       — Главное, чтоб не настучал…       — А если тебе отрезать часть волос, ты что, ржать будешь?       — Ладно, у нас контрольная по социологии. Нужно валить… — Сказал один из них. — А этот… Разберётся, что ему делать.       Толпа развернулась и подростки поспешно удалились, оставляя Накахару одного. Так спонтанно и безответственно, словно совсем не были причастны к только что свершившийся беззаконной экзекуции.       — Сволочи… — Хрипло сказал Чуя, как только они ушли.       Своими тонкими, совсем женскими ручками, что теперь дрожали, как листы осины, он торопливо засовывал тетради в рюкзак. Понимая, что вот так сидеть на заднем дворе он не может, имея высокую вероятность быть замеченным, он достал наушники и, сгорбившись, незаметно побрел вон из школьного двора к аллее, что была давно посажена неподалеку и была на плечах старшеклассников, что должны были согласно графику дежурств ухаживать за ней.       Накахара дошел до яблони, вокруг которой ходило множество слухов и легенд, якобы та издавна росла на этом месте и корни ее уходили глубоко в Землю, до самого ее ядра. Чуя не верил, так же, как и в то, что под этой яблоней происходят чудеса, сбываются мечты, соединяются сердца…       Подросток сел на выпирающий корень дерева и закрыл глаза, погружаясь в собственные мысли. В уши била музыка, но она вряд ли могла заглушить стук яростно колотящегося сердца.       — Как так можно?.. — Спросил он сам у себя шепотом, будто боясь потревожить голосом витавшую вокруг тишину. — Ещё и учителя приплели, придурки. Он старый  больной человек, ещё и ему чего устроят, я то переживу… — Он замолчал, обхватив колени руками.       Чуя не замечал бегущее время, сидя в такой позе, и он, вероятнее всего, просидел бы так ещё столько же, как вдруг рядом что-то грохнулось, огрев, вскользь, Накахару по голове чем-то длинным и цепким.       — Что за… — Резко подскочил рыжий, оглядываясь.       — Еба-а… — Простонало что-то, лежащее на земле и безуспешно пытающееся подняться.       Накахара убрал наушники и растерянно протянул руку упавшему, пытаясь сообразить, откуда этот человек взялся и почему он, собственно, упал именно рядом с ним.       — Эм… Может тебе нужна медицинская помощь?.. — Робко сказал Накахара.       — А? — Упавший приподнялся и, постояв немного в таком положении, встал, выпрямляясь и глядя на рыжего теперь сверху вниз. — Нет, мне бы только яд достать в какой-нибудь больнице или на производстве… Не потревожил?       Благо, высота, с которой свалился парень, была небольшой и тот отделался лишь парой ссадин и порванной в нескольких местах одеждой.       — Вообще да, потревожил… — Накахара все ещё недоумевал, как незнакомец оказался тут.       — Ну ладно… Ой, а что с тобой? Весь лохматый, грязный, одежда, как у бомжа, будто только что с дерева свалился, как я. Что, тоже суицид? — Улыбнулся упавший.       — Хах, я бы сдох, да вот чувство долга перед родными не… Что? — Зрачки Накахары увеличились в осознании. — Ты хотел умереть, спрыгнув с такой высоты? Вот идиот…       — Нет, я просто оступился. — Пожал он плечами, осматривая рыжего с ног до головы. — У тебя запоминающаяся внешность. И, знаешь, кажется, я тебя видел в школе. В классе физики. Верно?       — Верно. — Зло ответил Чуя. Он уже ненавидел этого горе-суицидника. — Обязательно нужно напомнить, ведь знаешь…       — Что? — Не понял тот.       — Ну, про внешность… Знаешь ведь, что меня гнобят за нее, ты тут ещё.       — С чего ты взял, что я знаю это? Если я видел тебя в школе, то совсем не значит, что в курсе всего, что происходит с тобой. Я даже не знаю, как тебя зовут, просто видел однажды и все.       — Я Чуя, Накахара Чуя. Слышал о таком?       — А я Осаму Дазай. Очень приятно. — Ухмыльнулся он. — Так все же, расскажи, что с тобой стряслось?       — Так ты из параллели… — Выдохнул Накахара, поднимая голову, чтобы посмотреть в глаза шатена. — Думал, старший… А, собственно, с какой стати мне рассказывать тебе о том, что случилось? Я не знаю о тебе ничего.       — Если расскажешь, то я расскажу тебе, как свалился. — Дазай сел на землю. — И ты тоже сядь, история-то не из коротких, а?       — С чего ты взял, что мне будет интересно? — Фыркнул рыжий, разрываясь между желанием рассказать этому парню все, что произошло с ним в столице, и послать его на все четыре стороны.       «Но ведь этот высокий парень пытался оборвать жизнь самоубийством, значит, его что-то толкнуло на это, так? Может мы подружимся?..» — Подумал Чуя, в душе его затеплилось слабое пламя надежды.       — Ну, хотя бы с того, что ты спросил меня изначально, как я оказался рядом. — Осаму стёр кровь, выступившую из ссадины над бровью.       — Хорошо. — Чуя наклонил голову и сел на корень. — Если коротко, меня гнобят.       — Вздохнул он.       — А если не коротко?       — Ну, знаешь… Сам попросил. Я приехал сюда из Йокогамы, чтобы поступить в старшую школу. Так как я неплохо разбираюсь в физике, в моем городе мне порекомендовали поступить сюда, сказали, что если получится именно в эту школу, то у меня будет больше шансов поступить в Токийский университет. Ну, я переехал, но сверстники меня не приняли, посчитали геем, всячески насмехались над моим внешним видом. А сегодня, как раз после физики, меня избили, подрали одежду, отрезали прядь волос, как ты и видишь. — Закончил Накахара.       — Надо же, я тоже приехал учиться из Йокогамы. Только не в класс физики, а в класс литературы. Я неплохо разбираюсь в ней. — Задумался Осаму. — И я не думал, что в твоём классе учатся такие идиоты. Какое им, собственно, дело до того, как ты выглядишь? Мне даже нравится, если честно. И вообще я считал, что по всей Японии толерантно относятся к представителям ЛГБТ, что в провинциях, что в столице. К слову, я и сам гей… — Поднял Дазай бровь, глядя на Чую.       — Нет, ты… Я не сказал, что я гей, я сказал, что меня так назвали…       — Но ведь это правда?       — Ну да, блять. И что, пойдешь и всем расскажешь? — Чуя раскраснелся, отчего-то чувствуя себя обманутым.       — Зачем? Я же сказал, что и сам такой же. И, да, я обещал рассказать тебе о том, как упал. — И, не позволяя рыжему что-то сказать, начал. — В общем, размышления о смысле жизни наводят на меня тоску. И так уж вышло, что я углубленно изучаю мировую литературу и некоторые — большинство — произведения откровенно призывают людей сдохнуть, дабы не отягощать своим существованием жизнь другим. Это не первая моя попытка, хотя сейчас, как таковой попытки и не было. У меня была готова петля и я хотел подвеситься за ноги и проверить, выдержит ли вон та ветка мой вес. — Шатен указал на ветвь, на которой висели ещё незрелые яблочки. — Понимаешь, я хочу умереть красиво, а увидят люди, что подо мной ветка сломалась, мало ли что подумают… Ну вот и соскользнул, а там ты сидишь. Кажется, я тебя задел слегка?       — Пустяки. — Махнул рукой рыжий. — Так, немного.       — Ну ладно. Извини, что потревожил. — Дазай поднялся. — Я тогда полез обратно, думаю, ветка выдержит. Ты бы мог уйти, а то некрасиво получится, если тебя обвинят в том, в чем обычно обвиняют в таких случаях. — Осаму поставил ногу на корягу.       — Эй, стой… — Накахара испуганно окликнул его, протягивая руку.       — А? — Шатен обернулся, удивлённо смотря на рыжего. — Что-то нужно?       — Нет, я просто подумал, раз у нас у обоих проблемы, то мы могли бы как-то это… — Он замялся, ненавидя себя за то, что слова вырвались из его рта невольно. — Помочь друг другу, что-ли…       — У меня нет проблем. — Вздохнул высокий. — Но… Знаешь, я согласен.       Накахара явно не был готов к такому, а потому, опешил ещё больше, резко подскакивая и хватая свою сумку.       — Ты чего, Чуя? Успокойся. Мне кажется, тебе надо переодеться во что-то приличное. На занятия возвращаться смысла нет, по городу в таком виде стыдно расхаживать, значит, нужно домой.       — Э… Знаешь, я лучше подожду. Видишь ли, я живу у тетки, а она упрекает меня буквально всем, и видом моим, и тем, что родные бешеные бабки платят за обучение. И если она увидит, что я рано пришел, будет очень плохо. Я не могу подвести родителей. — Закусил губу рыжий, чувствуя себя ущербным по сравнению с Дазаем.       — Вот как? Значит, с одной стороны мне повезло, что я живу один. Снимаю квартиру недалеко. Может, пойдем ко мне? — Предложил Осаму совсем по простому, будто знал Чую уже много-много лет и звал его на дружеские посиделки. — Рубашку я тебе свою дам, остальное выстираем. Большевата, правда, будет, но ладно, ничего.       — И правда, ничего… — Накахара не верил своим ушам, ему, кажется, впервые предложили дружбу в этом городе, хоть Осаму и не предложил в открытую, но всем видом показывал. А может ему просто показалось? — Это далеко?       — Я же сказал, нет, пара остановок. — Шатен пошел вперёд. — Слушай, ты что, впервые прогуливаешь?       — Я отличник, почти… Да, впервые. — Стыдясь, будто, ответил рыжий.       — Хм, ого. — Удивился Осаму, пытаясь в уме посчитать, сколько же он раз сбегал с уроков по совсем неуважительным причинам. — Ну, а у меня все пятерки, хоть я и пропускал много. У тебя с чем-то проблемы?       — С литературой. Учитель сволочь редкостная…       — Не гони, он охуенный. Просто к вам относится не очень, он считает, что естественники ничего не поймут в глубинном смысле произведений. — Процитировал Осаму и усмехнулся. — На самом деле это бред и понимает каждый свое.       Дазай шел скоро, да и шаг у него был широкий, Чуя еле поспевал за ним, но притормозить того не решался, лишь торопливо семенил сбоку. Так они дошли до высокого дома.       — Пятнадцатый этаж. Лифт не работает, да и в принципе он нам не нужен, так? — Он посмотрел на запыхавшегося сверстника. — Ох, прости, я забыл. Подняться сможешь?       — Если не так быстро, то да. — Устало выдохнул он, облокачиваясь на стену. — Ну так идём? — И, увидев, что ему кивнули в знак согласия, пошел. — Слушай, а что с лифтом? Ты всегда пешком ходишь?       — Обычно да. — Перешагивая через две, а то и три ступени, ответил Осаму. — А с лифтом пару дней назад что-то случилось. Видишь ли, тут такие люди, что им он, вроде как, и не нужен.       — Понятно… Извини за нескромный вопрос, конечно, но это же в центре, а снять квартиру тут недешево… Как твои родители тянут и обучение и проживание? — Чуя остановился перевести дух, с опаской глядя на шатена, словно боится, что тот окажется таким же, как и его тетка, богатым, но жутко скупым и потребует с него денег за что-нибудь.       — А, ты про это… — Тоже остановился Осаму. — Ну вообще я работаю, в каникулы на реальной работе, а в свободное время немного пишу… Сказал же, литературой увлекаюсь сильно. Иногда сам отправляю деньги, мать у меня одна осталась с сестрой на руках.       — Ты же сказал, что у тебя было много попыток самоубийства? Тогда почему ты хочешь оставить свою родню? — Рыжий, мягко говоря, совершенно не понимал его мотивов.       — Ну, знаешь, есть в Токио список такой, если туда вошёл человек, то про его смерти или про возможной гибели, семье выплачивают кучу бабла. Я год пытался пробиться, и вот. — Развел Дазай руками и пошел дальше. — Конечно, матери тяжело будет, но все же я не эгоист, каким многие считают меня.       — Понятно. — С некой неприязнью ответил Накахара, на что Осаму лишь фыркнул.        — Располагайся, чувствуй себя как дома. — Осаму открыл дверь, заталкивая туда своего ровесника. — Если захочешь, можешь не в жопе Токио за какие-то деньги снимать комнатку у злой тетки, а у меня задаром. Не помешаешь, места достаточно, а со скуки я подыхаю. Это медленно и мучительно. Я пошел в душ, а тебе после достану чистую рубаху. Хотя в квартире можно и в футболке с трениками походить, да?       Осаму ушел, оставляя Накахару одного, будто совершенно не боялся, что человек, с которым он знаком от силы пару-тройку часов, что-нибудь сворует или испортит в его гнезде. Рыжий огляделся, проходя из коридора в зал. В принципе ничего особенного там не было, старый диван, письменный столик, полки с книгами… И куча тетрадей, стопками лежащих на полу, таких толстых, видно, что использованных.       Парень поднял одну, валявшуюся под столом и пролистал, останавливаясь на некоторых моментах, пытаясь разобрать корявый торопливый почерк, но читать обрывками было неинтересно.       Чуя взял вторую, что лежала на столе, только наполовину использованную и открыл где-то на странице десятой.

      Этот ребенок, словно дитя огня и воды, взявший от родителей самое лучшее, постоянно мелькал предо мной, заставлял гнаться за ним, дабы поймать счастье, что, вероятно, было наградой за победу. Но я знал одно, что с темной душой своей, ни за что не достигну света его, а без света его, никогда не освещу душу свою, значит, оставалось одно, ждать, когда он соблаговолит коснуться тьмы, не боясь, что сам погрязнет в ее черных мыслях и грязных желаниях.       Но он не боялся, лишь играл, обжигая мои глаза яркостью волос своих, чтобы слезы текли долго-долго, но стоило ему поднять глаза свои, как боль стихала, напившись из океана…

      — Ох, ты уже освоился? Резкий оклик заставил Накахару уронить тетрадь, прижать ледяные теперь руки к пылающим щекам и закрыть глаза, будто пытаясь сообразить, что произошло и сколько времени он читал чужие записи.       — Осаму, прости, я не читал, просто пролистал… — Промямлил он, совершенно не зная, как воспринимать случившееся. — Я…       — Да успокойся. Я достал тебе одежду, она лежит в ванной на тумбе. Можешь пойти отмыться. — С поддельной скукой сказал Дазай, видя упавшую тетрадь.       — Я не сержусь, мне иногда хочется услышать критику от незаинтересованного лица.       Накахара ушел, стараясь как можно быстрее привести себя в порядок после случившегося, оттирая с тела грязь, но вот отмыть душу от грязных помыслов он не мог уже.       «А впрочем, с каких это пор любовь стала грязью? Пускай такая, но это все равно высшее чувство, если это, конечно, не обычное влечение. Нельзя торопиться, или же наоборот, нужно скорее бежать из его дома… Только вот о ком он писал?» — Размышлял рыжий, напяливая на себя одежду шатена и вдыхая приятный лавандовый аромат.       Он посмотрел в зеркало и усмехнулся, плечи рубашки были слишком широки, а рукава длинны, но в этом была какая-то прелесть что-ли? — «Черт, главное не выдать себя.»       Когда Накахара вышел, Дазай стоял у дверей, собираясь куда-то выйти.       — Ты куда? — Спросил первый.       — Я заказал на дом еду, не успел ничего приготовить вчера и вот, а скоро время обеда. — Повел он плечами. — Ты, надеюсь, не против?       — Э, нет… А ты-то куда?       — Ну, вряд ли кто-то без дополнительной платы попрется по лестнице. Всё-таки деньгами не стоит кидаться.       Рыжий снова остался один, только теперь он не стал читать записи своего нового друга.       Друга ли?       От этой мысли тот вздрогнул. Нет, нет, он не может так, всего несколько часов знакомы они, но тогда отчего такое сбившееся дыхание, отчего сердце колотится как-то особенно сильно? Накахара не знал, он не любил никогда раньше, вернее, боялся любить, боялся, что его не поймут. Но Осаму вернулся слишком быстро и Чуя постарался успокоиться, дабы не подавать виду, что в душе его творится что-то.       — Мм, что это? — Посмотрел он на пакет, что держал шатен. — Пицца?       — Оу, нет. — Рассмеялся Дазай. — Это дороговато. Лапша. Я сам готовлю, обычно, но не в этот раз… — Повторился он. — И знаешь, можешь потом попробовать, если ещё когда придешь ко мне.       — Чего? — Поднял брови Накахара и отскочил. — Ёб, ты серьезно приглашаешь меня к себе?       — Ну да, а что? Места у меня достаточно, кровать одна, правда, но двухместная. Если осточертело жить у тетки, переезжай ко мне, думаю, хозяин квартиры не будет против.       Чуя смутился. Блять, это было больше похоже на игру, случайная встреча, а потом уже бац, и они уже живут вместе и спят, черт возьми, в одной кровати. Нет, так не бывает в реальности, только в больных фантазиях малолеток.       — Эй, коротышка, ты о чем задумался?       — И ты до моего роста доебешься? — Гневно сверкнул рыжий своими глазами цвета неба. Или же всё-таки морских волн? — Ни о чем. Странно все это. Я подумать хочу посидеть. Один, желательно.       — Знаешь, это даже хорошо. Я тоже хочу позаниматься творчеством, а делать это предпочитаю в тишине. Только на, возьми. — Шатен протянул ему порцию. — Можешь пойти в спальню, я буду в зале. — Он дождался, когда рыжий уйдет и усмехнулся, бормоча себе под нос.       — Вот угораздило же… Вот так, в одиночестве, просидели они до вечера, пока Дазай не отбросил свои рукописи и не обернулся. Накахара только что вышел из спальни, взволнованный, будто тяжёлые думы гонял в своей голове.       — Ого. — Посмотрел шатен на часы. — Уже поздний вечер и пора бы спать собираться? Тем более сегодня день выдался тяжёлый. — Оглядел он парня.       — Да, да… Я пойду, наверное? — Рыжий теребил край дазаевой футболки. — Моя тетка…       — Да к чертям ее собачьим. Будто нужен ты ей. — Уже серьезным тоном произнес Дазай. — Оставайся. Нельзя тебе ночью переть на окраину столицы, тем более в такое время транспорт не ходит, а такси дорого.       — Я пешком…       — Ноги короткие. — Оборвал он. — Я не пущу тебя. Впервые это оскорбление не задело Чую, а наоборот, заставило чувствовать себя лучше, будто нужнее. Он и не хотел на самом деле идти куда-то, а спросил так, из вежливости, дабы не обременять и не стеснять его.       — Я тогда на пол лягу? Или на диван… Дазай посмотрел на него как-то скучающе, словно что-то потерял сейчас в нем.       — Будь смелее, сын огня… Чуя сглотнул. Он подозревал, что-то описание в тетради, было его описанием, но мало ли таких же, похожих на него.       — Я не…       — Ну ты же читал ту тетрадь. — Осаму поднялся. — Жаль, что не все только прочитал… Я давно наблюдал за тобой, Чуя. Мне не было жалко тебя, ибо я знал, что ты справишься, а жалеют только слабаков. Ты с первого триместра запал мне в душу, мелкий, но яркий, выделяющийся среди других учеников, как герой какого-то великого произведения. Нет, не подумай, что я все измеряю этой гребаной мерой оценивания, нет, к черту все эти эпитеты, какими я пытался измерить тебя, но только днём понял, что ты неизмерим… Блять, сколько бы я ни писал, сам посмотри. — Он показал рукой на тетради. — Но я не могу сейчас подобрать слов. Ты думаешь, все так быстро? Но ебаную спичку стоит только чиркнуть и она воспылает, а до того момента она остаётся спичкой, все равно уже не простой щепкой.       — Осаму? Что за…       — Бред, да. Все считают творческих людей слишком чувственными, слишком впечатлительными, но это такие стереотипы, как и то, что все естественники черствые. — Махнул он рукой. — Можешь считать меня идиотом, но домой не пойдешь все равно.       — Я и не собирался. Так, из вежливости спросил. — Отчего-то рыжий был счастлив, как никогда раньше счастлив.       — Я сплю справа.       — Дерзко… — Ошарашенно сказал Дазай, не веривший в слова рыжего. — Значит все же на кровати, маленький ты…       — Заткнись. — Он старался быть более раскрепощенным и вести себя смелее, и у него, кстати, получалось. — Но я привык спать один, потому, если помешаешь, ударю во сне. — Будто забывая, что как бы он в гостях, совсем смело сказал Чуя.       Кровать все же была не очень просторной и они едва уместились на ней вдвоем, касаясь друг друга плечами и нелепо ворча извинения, да только в голосах их не было ни капли стыда за неловкие прикосновения. Дазай, что всегда ложился по диагонали, так как кровать была не на его рост, а детской, сейчас пытался подогнуть колени, но рядом лежал Чуя, комфортно ощущающий себя на кровати, сделанной будто специально под его рост, и шатен задевал его, мысленно проклиная арендодателя за то, что не удосужился поменять кровать.        — Да улягся ты уже, дылда! — Повернул голову рыжий и его глаза оказались напротив глаз Осаму, что в этот момент замер, как-то резко вдохнув и задержав дыхание. — Неловко то как, блять… — Он попытался отвернуться, но сильная рука Дазая легла на его щеку, длинные пальцы заправили за ухо вьющуюся непослушную прядь. — Да чтоб тебя… — В каком-то исступлении произнес Накахара, поежившийся от щекотки.       — Вот скажи, нахрена ты разыграл под яблоней комедию, что не знаешь меня? Ты знал, если строчил ерунду в своей тетради обо мне.       — Нежность воды и сила огня, когда-то давно породила тебя, чтоб в ночь под луной мы признались с тобой… — Прошептал Дазай, не отвечая на вопрос. — Кстати, о том дереве ходят легенды, знаешь?       — Не тупой, знаю.       — Под яблоней, что исполняет мечты, встретился мне ты… На самом деле я надеялся, что исполнится моя мечта и я умру там. Не удалось.       — Жалеешь? — Усмехнулся коротышка.       — Нет, я рад, что все вышло именно так. На меня словно прозрение снизошло какое-то.       — Свалился же ты мне на голову… — Вдруг выпалил Чуя.       — Ну да, ты же мечтал о том, чтобы тебя кто-нибудь понял?       — Если честно, я мечтал совершить какое-нибудь открытие, чтобы все, кто смеялись надо мной, ахнули.       — Вот как… — Осаму не разочаровался, уже понимая, что никуда от него не денется этот рыжик. — Знаешь, ты же физик?       — Ну да, а какое это имеет значение?       — Ньютон тоже сидел под яблоней, и однажды бах! и ему яблоко по балде ка-ак ебнуло! Вот, гением стал.       — Он и был гением. И вообще, яблоко упало рядом с ним, а не на голову! — Начал спор Чуя.       — Ну так я тоже рядом упал!       — А на меня грохнулся, раздавил бы! Ты не яблоко!       — Ну и хрен с этим Ньютоном и яблоком его!       — Сам начал!       — А ты продолжил!       Чуя сказал бы что-нибудь ещё, но Осаму продвинулся к его лицу вплотную, почти касаясь его губ и горячо-горячо дыша.       — У нас все впереди, Чуя, и открытия, и жизнь… Хрен с ними, с одноклассниками твоими, а к учителю по литературе вместе сходим, я работу пишу и мне как раз нужен напарник. А работать, живя рядом, лучше.       — Сволочь ты, Осаму… Натуральная сволочь. — Безобидно прошептал Чуя, в мыслях добавив слово «любимая»       Не рано ли? Нет, совсем. Коротышка, устало улыбаясь, прокручивал в голове весь сегодняшний день. Честно, он был даже рад, что его одноклассники вынудили его сбежать в ту аллею под яблоню.       А иначе, яблочко бы упало далеко не рядом с физиком.