***
«Хвосту феи» не привыкать, если вокруг что-то падает, рушится и разваливается. Зачастую они сами бывали причиной подобных событий. Но в этот раз, когда на Магнолию свалился летающий… остров? наверное, остров, потому что он выглядел слишком не целым, чтобы понять наверняка, что это было, — на этот раз они ни в чём не были виноваты. (Осталось доказать это мэру города.) Остров сшиб шпиль собора Кардия и, теряя обломки, пролетел до южных пригородов, где рухнул в лесу. Можно сказать, недалеко от гильдии, и «феи» вместе с гостями, которые никак не могли остаться в стороне от такого безобразия, добрались туда раньше, чем любопытствующие жители окраин. Фрид по-быстрому выставил несложные рунные барьеры, чтобы держать зевак подальше, пока не станет ясно, что происходит и чего ожидать — и поспешил за согильдийцами, которые уже успели углубиться в руины. И хорошо, если не разбежаться в разные стороны без всякой системы. Странное это оказалось место, определённо рукотворное: хватало архитектурных элементов, которые никак не могли быть творениями природы, — но притом хватало и просто обломков, будто здесь разбили на части скалу. Похоже, что это действительно был летающий остров, на котором — или в котором — имелись строения. Кто жил в этих строениях и жил ли вообще, оставалось загадкой. Никаких следов людей или нелюдей, живых или мёртвых, они пока не нашли. Отыскали нечто, похоже на знамя, но знак на нём ни о чём не говорил. Фрид рассматривал фрагменты надписей на стенах: по начертанию букв было похоже, что это милдианский язык, давно уже мёртвый, — когда из глубины руин донёсся вопль: «Эй, ребята, смотрите, что я нашёл!». Нацу. Кто бы сомневался, что призывы Эрзы не расходиться далеко для него пустой звук. Оставив расшифровку надписей на неопределённое «потом», Фрид двинулся на шум. Отчасти ему было любопытно, что же такое отыскал Нацу среди этого однообразия каменных стен и просто камней. Возможно, оно прольёт свет на ситуацию? …нет, ни капли. Огромное, в несколько метров высотой, растение ни на что не проливало свет. Жутковатое, иссечённое сочащимися мутной жидкостью порезами, отчасти будто слепленное из переплетённых лиан и сырого мяса, оно покачивалось на массивном стебле среди груды обломков и никак не реагировало на попытки потыкать его палочкой. И рукой, и ногой. Вокруг вдобавок к Нацу и Хэппи уже собрались Люси, Лисанна, Бикслоу, Роуг, который где-то потерял Стинга и его иксида, Макс и Эрза. Последняя как раз и занималась тыканьем «палочкой» — трёхметровым окованным железом шестом. Хорошо хоть не копьём. А терпение Нацу как раз иссякло — потеснив Эрзу, он врезал по растению «крылом огненного дракона». Что ж, Фрид мог только порадоваться, что не успел подойти ближе, потому что монструозный цветок буквально взорвался градом ошмётков и потоками мутного сока. До него долетело только несколько капель, остальным же досталось больше, и они от этого были совершенно не в восторге. Но и грязь на одежде и волосах, и желание накостылять Нацу мгновенно были забыты, когда они разглядели лежащие на земле детские тела.***
Марде Гир, кажется, никогда в жизни не терял сознания, однако, анализируя свои ощущения, заподозрил, что с ним приключилось именно это. Только разбираться с ощущениями он поначалу и был способен — даже глаза разлепить не получалось. В голове, казалось, плескалась мутная жижа, как у Лами в банках в лаборатории, тело не слушалось… А потом что-то грохнуло, полыхнуло так, что видно было даже сквозь закрытые веки, и он упал на камни, больно ударившись плечом и спиной. Зато глаза наконец удалось открыть — хотя перед ними плавали цветные пятна. — Какая пушистая лапочка! — раздался неподалёку голос, особенно звонкий после недавно наполнявшей уши вязкой тишины. Скосив глаза, Марде увидел, как беловолосая человеческая девушка поднимает на руки Шакала. …и с визгом роняет, потому что Шакал тяпнул её за палец. Не слишком умно с его стороны, но можно понять, он всегда терпеть не мог, когда его лапают (не последнюю роль в закреплении рефлекса сыграла Лами). — Не бойся, я тебя не обижу, — неразборчиво забормотала девчонка, сунув пострадавший палец в рот и протягивая к Шакалу вторую руку. Для «лапочки», видимо, дуре пальцев не жаль, с оттенком злорадства подумал Марде. Он попытался приподняться, чтобы найти остальных согильдийцев, но не преуспел. Хотя мельком замеченная босая пятка, кажется, принадлежала Сейре, потому что у остальных у кого когти, у кого лапки, а Лами совсем маленькая. На то, чтобы ненадолго понять голову, ушли все силы, и он откинулся обратно на жёсткий камень, который неприятно давил на затылок. Или это шпильки в растрепавшихся волосах виноваты, а не камень? Его накрыла тень: другая беловолосая девица, с пышными локонами, приблизилась к нему, а вслед за ней — парень с короткими чёрными волосами. Девушка тихо сказала что-то своему спутнику, так что до Марде долетели только последние слова: — …бедная девочка. — Я… — «Король Преисподней», наверное, хотел сказать Марде Гир, но вместо того выговорил обиженное: — Я… не… девочка… Я… мальчик. — Извини. Ты такой хорошенький. Девушка кивнула парню, и тот опустился на колени рядом с ним, подсунул руку ему под плечи. Похоже, что собирался поднять и нести. — Я не… не… «Не трогай меня!» От злости звенело в ушах, Марде хотел бы проклясть всех этих людей, дёрнулся — но тут же упал обратно в подставленные руки. Из носа хлынула кровь, в глазах потемнело, и он отключился под испуганные возгласы: — Венди! Венди, быстрее сюда!***
Эрза прониклась к ребятне сразу и бесповоротно. Люси подозревала, что они напоминают воительнице о её собственном детстве в Райской башне, о котором та не говорила, но молчала достаточно красноречиво. Клейма в виде скрещенных молотов наводили на мысль, что детей пометили, как собственность. Те — все десять штук — оказались довольно-таки странными, и не о внешнем виде речь. Некоторые называли себя демонами, некоторые вообще не говорили (и вовсе не те, кому положено по возрасту: двух-трёхлетняя ушастенькая «зайка» как раз таки лопотала очень бодро, хоть и совершенно непонятно), а старший мальчик не приходил в себя несмотря на усилия Венди и Полюшки. Старшая целительница в итоге диагностировала физико-магическое истощение и сказала оставить его в покое и дать отоспаться. Знать бы, что именно с ними произошло, что с ними делали, почему они стали такими — но внятных объяснений было не добиться. Кажется, дети и сами не знали. Обшаривая руины дальше, Грей и Эрза нашли нечто, похожее на лабораторию — насколько можно понять по тому, что уцелело, — но какие опыты там ставились и кому она принадлежала, не нашлось ни одной зацепки. Так или иначе, найдёныши остались в гильдии. О том, чтобы выгнать тех, кто очевидно нуждался в помощи, не шло и речи.***
Марде Гир с трудом осознавал, где он, кто он и что с ним. С «кто» было попроще — с некоторой неуверенностью, но он всё же остановился на мысли: Король Преисподней, лидер «Тартароса», — но где он находится, что с ним произошло и что происходит… Слишком сложно. Он приходил в себя ненадолго и в невнятном полусне слышал разговоры. Что-то про бесчеловечные эксперименты и «какое чудовище могло так поступить с детьми», про магическое истощение, непоседливость и «почему они не спят ночью». Марде знал одну любительницу бесчеловечных экспериментов, но она последнюю неделю (две? три?) интересовалась только карамельками, мелкими блестящими штучками, чужими длинными волосами и хвостами, которые так прикольно тянуть в рот. Не такое уж большое изменение, впрочем. Вот он и вспомнил, что с ним — с ними — случилось. Хотя подсказок, где он и что с ним сейчас, это не давало. «Магическое истощение» — это про него? — В гильдии сейчас полный хаос, — жаловался звонкий девичий голосок. — Столько новичков после Магических игр и столько заданий, просто невозможно уследить за всем. И эти дети… я беспокоюсь за них. Им пришлось нелегко, и они такие… как дикие зверьки. Гильдия. Что за гильдия, пытался понять Марде. Точно не «Тартарос» и вряд ли кто-то из союза «Балам»; задания и Магические игры — светлая гильдия, человеческая. При чём здесь светлая гильдия? Мысли разбегались, анализировать обрывки фактов было слишком трудно, и он снова проваливался в сон. Когда он очнулся в пятый или в десятый раз, голова оказалась на удивление ясной — он действительно проснулся, а не болтался в мути на грани яви и сна. — …ладно, тут хотя бы тихо. Рядом опять вполголоса переговаривались люди — Марде прислушался, теперь уже намеренно. Из разговоров тех, кто не знает, что их подслушивают, можно узнать что-нибудь полезное. — Мы поедем дальше? — Не знаю, Роуг. Просто не знаю… Мы обшарили все окрестности, и зацепок нет. Куда она могла отправиться? — Мне всё ещё кажется, что она села на корабль в Харгеоне, но это десятки направлений — и ни одной подсказки. Нет, не слишком полезное. Два человека, судя по голосам — молодые парни, — обсуждали, куда могла подеваться некая «она», устало и без энтузиазма перебирая географические названия и невнятные факты. Марде больше не вслушивался, и голоса сливались в монотонное бормотание, сквозь которое иногда прорывались раздосадованные возгласы. А потом что-то шевельнулось совсем рядом с ним. Кто-то имел наглость присесть на край кровати, мысленно возмутился он, но сразу отмёл эту мысль: нечто было слишком лёгким, под человеческим весом матрас просел бы куда сильнее. Что-то пощекотало ему нос. Смутное любопытство — что же это такое, — смешивалось с желанием прогнать, отшвырнуть, скормить цветку-темнице, чтобы не смело щекотать Короля Преисподней. Увы, не получалось даже приподнять веки. — Фро, перестань! — громким шёпотом потребовал один из людей. — Он болеет, не тормоши его. «Я не болею», — хотел сказать Марде Гир. Этериасы вообще не болеют. Зато ему удалось открыть глаза. …лучше бы не открывал, честное слово: следующие полчаса прошли в хаосе из суетящихся людей, возгласов «очнулся», «как ты себя чувствуешь» и прочей подобной ерунды. А уж вопрос «зачем тебе такие длинные волосы, может, постричь?» — вообще вне конкуренции. Нет, нельзя!***
— Марде, давай, поешь, — ласково улыбнулась ему голубовласая девушка, сидящая на соседнем табурете у барной стойки. Прошла уже неделя с тех пор, как он пришёл в себя, но слышать своё имя из уст человека всё ещё было странно, даже неприятно. Марде Гир в очередной раз пожалел, что назвался настоящим именем, решив, что оно никому ничего не скажет, а значит, можно. И вот теперь эти человечки зовут его «Марде», будто так и надо! Но отзываться на чужую кличку было бы хуже. — Не хочу, — тряхнул он головой, чувствуя, как мотнулась по спине длинная коса. Волосы он отстоял, но девушки решили, что распущенными и даже в хвосте они слишком встрёпанные, так что надо заплетать. Марде сперва огрызался, но волосы действительно пушились и торчали в стороны куда сильнее, чем когда он был в настоящем облике, так что согласился на косу. И упрямо учился плести её сам, потому что позволять людям трогать себя больше, чем это жёстко необходимо, не желал. За три дня удалось добиться приемлемого результата. — Но тебе нужно поесть, ты только начал выздоравливать. Он действительно чувствовал себя ужасно слабым. Ещё хуже, чем когда был в Кубе: сейчас проклятия вообще не слушались его, вот ни капельки. Но, по крайней мере, голова больше не кружилась и он мог нормально двигаться. (Хотя не носиться с визгом и гиканьем, как Кьёка и Сейра, которые прямо тут, в общем зале, играли в салочки с розововолосым пацаном. Пара стульев уже пала жертвой их энтузиазма.) Не то чтобы Марде Гир стал носиться в каких-то глупых играх. — Сейчас не хочу, — снова помотал он головой, чувствуя, как губы будто сами собой капризно кривятся. Глупое-глупое тело с глупыми-глупыми рефлексами, которые непонятно откуда взялись. Он, сердясь сам на себя, поджал губы и сказал в надежде, что так от него отстанут: — Я поем попозже. Когда все угомонятся и разойдутся. Ему совсем не нравилось есть, когда в тарелку того и гляди прилетит фаербол, бутылка или чья-нибудь рубашка, если не трусы. А уходить с едой на второй этаж, в их «детскую», ему не давали: мол, есть надо за столами, а не сидя на постели. Марде был согласен с тем, что есть лучше за столом — но не в такой же обстановке! Волшебница с сожалением покачала головой, но не стала настаивать. В общем-то, среди всех этих на голову нездоровых магов она была… терпимой. Не очень громкой, не очень навязчивой и полезной в том, что касалось информации. Она легко откликалась на «детское любопытство» и рассказывала о своих согильдийцах, гильдии и гостях, о делах и планах, притом рассказывала достаточно толково, не уходя в неведомые дебри, как некоторые. Марде плевать хотел на людей и их истории, но сведения были необходимы. В первые дни он хотел сбежать отсюда — но куда идти? Куда ему тащить своих демонов, которые, кажется, «впали в детство» целиком и полностью? Только на лице Кьёки изредка ещё проскальзывало взрослое высокомерно-презрительное выражение, но задерживалось слишком недолго, чтобы на что-то надеяться. Слишком слабые, слишком уязвимые. Нет, лучше пока остаться здесь, если люди оказались достаточно глупы, чтобы им помогать. А значит, нужно ориентироваться в происходящем. Марде Гир обвёл взглядом зал, находя своих. Кьёка и Сейра, хихикая, сидели под столом, пока их «товарищ по играм» озирался в недоумении. Судя по хитрым мордашкам, они что-то задумали. Судя по выражению лица малоодетой брюнетки, которая сидела за тем столом в окружении батареи бутылок, она об этом догадывалась — и потворствовала. Лами заползла на диван и играла волосами сидящего там парня, зелёными и длинными, что явно приводило её в восторг. Парень стоически терпел. Марде поспорил бы, скоро ли она вцепится так сильно, что никакого терпения не хватит, — но спорить было не с кем. Темпесту учили читать сразу две девчонки — пышногрудая блондинка и та беловолосая, чьи пальцы пострадали от Шакала. Синеглазый и златокудрый малыш, ласковый и милый (Марде подозревал, что у него опять полностью отшибло память вместе с характером), оказался просто неотразимым, так что с ним постоянно кто-то возился. Тискали, таскали с собой на прогулки, переодевали в симпатичные костюмчики — нет, их всех переодели в человеческую одежду подходящего размера, но Темпесте досталось сильнее прочих. А Шакал обнаружился у лестницы, где он заговорщицки шептался с чернявой девчушкой одного с ним роста. Кончики пальцев полыхнули огнём — в стороне что-то хлопнуло, привлекая внимание тех магов, кто был не слишком занят разговорами, собой или выпивкой. Но они не заметили прячущийся под ступеньками источник шума. — Ух ты, похоже на петарды! — восхитилась девочка. — А я умею стрелять. Мои мама и папа — волшебные стрелки, и я тоже когда-нибудь буду. — Покажи! — тут же загорелся Шакал — уши аж встали торчком. Похоже, эти двое нашли общий язык. Марде Гир, поморщившись, отвернулся — краем глаза заметил, как волшебница-официантка, вынырнув откуда-то из подсобных помещений, посадила на барную стойку Франмальта и начала обстоятельно опустошать карманы его комбинезончика: с недавних пор в нём проснулась страсть к собирательству всего, что только под руку подвернётся. Эзел грыз ножку стула, на котором расположилась блондинка с Темпестой и букварём, и судя по тому, с какой целеустремлённостью это делал — та рисковала скоро свалиться на пол. По крайней мере, тому, что кусать живых существ нельзя, его уже научили — после того, как он попытался зажевать хвост белой кошечки, — так что ноги девушки были вне опасности. Если, конечно, он по дури не перепутает. С него станется не сообразить, что внутри кожаного сапожка находится живое. Что-то предпринимать по этому поводу Марде Гир, конечно, не стал. Торафусы нигде не было видно — неудивительно, тот в первый же день нашёл на территории гильдии бассейн и вылезал оттуда только поесть и поспать. А Кейес наверняка спит — он очень, очень много спал; Марде подозревал, что проблема может быть в Сильвере, подобие жизни которого некромант волей-неволей поддерживал — и не мог разорвать связь, потому что не хватало умений и сил. Королю Преисподней тоже не хватало сил. Ни на что. Рядом грохнуло, ваза на краю стойки разлетелась осколками, а Марде от неожиданности чуть не свалился с высокого табурета. Шакал с человеческой девочкой переглянулись — и слаженно кинулись наутёк. Духовное и интеллектуальное родство во всей красе!***
С одной стороны, Марде не нравилось, что их обязывают ложиться в определённое время. С другой — когда ему последний раз удавалось нормально поспать? Не то чтобы это было действительно необходимо, как людям, но и у этериаса запас прочности не бесконечный… А сейчас хрупкое ущербное тело и вовсе настойчиво требовало отдыха. Так что Марде не возмущался и даже немного помогал угомонить остальных. Из чисто эгоистических соображений: они мешали ему уснуть. Люди же по вечерам выполняли человеческие ритуалы, какие обычно выполняют для своих детей. Чаще всего девушка с голубыми волосами читала им вслух книги сказок. Глупые, насквозь человеческие истории, которые Марде старался пропускать мимо ушей. А вот Сейра, кажется, прониклась до кончиков рогов, перечитала по два раза все детские книги, которые нашлись в гильдии, — и подбиралась к недетским, от которых её гоняли. Марде не сомневался, что рано или поздно она добьётся своего. Хотя кое-какие издания он бы и сам у неё отбирал. Например, те журналы из стола мастера, которые нашёл, когда, пользуясь беспечностью людей, решил сунуть нос в бумаги в поисках полезной информации или хотя бы компромата. Увы, нашлись только журнальчики — так себе компромат, — и горы старых писем и газет. Бесполезные. Из плотной бумаги писем Марде наделал самолётиков и швырялся ими с балкона второго этажа в отдыхающих в «питейном» зале магов — пока не опомнился, что это не подобает Королю Преисподней. (Но всё-таки это было весело.) Сегодня укладывать их спать пришла старшая беловолосая — в ней было что-то от демона. Марде счёл бы её одной из экспериментальных полудемонов, если бы это было возможно. Но он точно знал, что в лаборатории не имелось таких образцов, так что девушка была чем-то другим. По словам его «источника информации», она владела некой «магией захвата», но это ничего не объясняло. Не может же магия превратить человека в демона? Марде Гир считал, что не может. Волшебница прошлась по комнате, поправляя им всем одеяла, потом присела на край постели, где Лами притулилась под бок Сейре (малявка ни за что не желала спать одна, так что кочевала с кровати на кровать). — Почитать вам сегодня или спеть? — Ко-бель! Ко-бель! — тут же залопотала Лами. — Колыбельную? А остальные что скажут? Марде было всё равно. Он сполз с подушки, с головой укрываясь одеялом, пока в спальне разгорался недолгий спор, в котором участвовали все, кто мог говорить (то есть, минус Эзел и Кейес). Наконец все успокоились — кто-то недовольно сопел в подушку, возможно, Сейра, которая однозначно предпочитала истории музыке, — и беловолосая запела. О луне, что прячется среди облаков, о ночной росе и спящих на деревьях птицах, о пролитом на небо молоке… В общем, о всякой ерунде. На грани сна Марде Гир подумал, что голос у неё всё-таки красивый — но был уже слишком сонным, чтобы осознать эту мысль и удивиться.***
Кьёка, шлёпая босыми пятками по дощатому полу и зевая во весь рот, подошла к окну и резким движением отдёрнула штору, впуская в комнату яркое летнее солнце. — С добрым у-утром! — снова широко зевнула, но, упрямо тряхнув головой, прошлёпала к двери в ванную комнату. Кьёка терпеть не могла, когда её будят, потому упрямо вставала сама раньше того часа, когда приходил кто-нибудь из волшебниц, чтобы разбудить всех и помочь младшим умыться. А ещё считала, что раз она не спит, то и другие не должны… Марде Гир встал с постели, отцепил от себя котёнка в плюшевом костюмчике и сунул его застенчиво улыбающейся Сейре, хотя сильнее хотелось выкинуть в окно — да, в закрытое, прямо сквозь стекло. Вчера вернулись те двое, которые искали загадочную «её» (не нашли), и по этому (ничтожному) поводу гильдия гуляла полночи, даже загнать детей спать никто не озаботился. А им-то что, им только в радость побеситься… Марде Гир беситься не хотел. Поэтому всё бесило. Особенно бесило то, что оказалось, что без чтения или колыбельных теперь трудно уснуть. Он проворочался в постели, наверное, два часа, прежде чем плюнул на всё и ушёл в библиотеку. В отличие от «детской», которая на самом деле была гильдейской гостевой комнатой, такой же, как соседняя, куда поселили искателей «её», в библиотеке не стояло рунного барьера, заглушающего звук, так что туда долетал шум гуляний магов, но это было терпимо. Он заснул прямо за столом и не знал, кто отнёс его в постель. (Даже не проснулся: рефлексы — отточенное недоверие ко всему, что пытается коснуться, — давали сбой уже не первый раз.) А утром под боком обнаружился приставучий плюшевый кот, который стал последней каплей — и ему повезло, что Марде сдержался. В общем-то, Марде было плевать на кота. Хотелось поспать ещё пару часов, или, может быть, поваляться в постели с книгой; или щекотать хихикающую Сейру и плести ей косички, или тормошить смешную пухленькую Лами, которая в этот раз полусонно моргала глазищами из-за плеча Шакала… Мысли бежали будто сами собой, пока он стоял посреди комнаты, соображая, зачем встал, если ванную только что заняла Кьёка. В коридоре, впрочем, была ещё одна, так что к двери в коридор он и направился, пока кто-нибудь не опередил его. Дверь распахнулась раньше, чем он успел коснуться ручки, и стремительно шагнувший в комнату человек чуть не налетел на него. — Вот ты где, Фрош! Я тебя везде ищу. Извини, — придержал пошатнувшегося Марде за плечо, но, кажется, почти не заметил его. — Роуг! — обрадовался котёнок, выскальзывая из рук Сейры и устремляясь к магу. Ещё одно человеческое имя — Марде Гир их не запоминал. Принципиально. Он просочился мимо мага в дверной проём, от всей души надеясь, что на него и дальше не будут обращать внимания, потому что на стандартное «Доброе утро» сейчас мог ляпнуть разве что «Утро добрым не бывает» или «Хочешь, испорчу, будет злое?». …немножко испортил. Правда, другому человеку — второму гостю гильдии, белобрысому. А нечего раскидывать ботинки по коридору! Так что в том, что в них оказалась зубная паста, сам виноват.***
Сейра, укутанная в одеяло, оглушительно чихнула в кружку с горячим бульоном и зашмыгала покрасневшим носом. Марде Гир был уверен, что этериасы не болеют. Но оказалось, что ошибся и здесь. Вчера Сейра ускользнула из спальни посмотреть на рассвет — вернулась довольная, с испачканными травяным соком ногами и с промокшим от росы подолом ночнушки, — а сегодня проснулась уже простуженной. Накрепко так простуженной, с чиханием, соплями и горячим лбом. Теперь Кьёка разрывалась, сочувствовать ли ей, или дуться, что не позвала с собой, и вертелась неподалёку, старательно делая вид, будто ей всё равно, а юная целительница-драгонслеер лечила Сейру травяными отварами и беспокоилась, кажется, больше, чем все вокруг вместе взятые. Марде Гир так точно не беспокоился. Даже если этериасы болеют, такая мелочь, как простуда, не причинит вреда. (Просто напоминание, как они сейчас уязвимы. Жаль, что, похоже, кроме него никто не способен это осознать.) Сейчас они ни на что не способны, так что остаётся только ждать. Марде Гир измерял — за прошедшие две недели он вырос на полтора сантиметра. Значит, силы всё-таки возвращаются, он взрослеет: нужно просто ждать, пока тело не придёт в норму. И пока — терпеть людей. Глупые людишки, которые не понимают, с кем имеют дело. Которые считают их детьми, а ещё думают, что дети ничего не поймут, так что обсуждают свои дела и секреты, не скрываясь от них. Он уже узнал немало любопытного. Или нет, не любопытного — глупые человеческие тайны вроде того, кто из девушек в кого влюблён и не может признаться. Но нашлось кое-что, что правда заинтересовало его. У гильдии был артефакт. Очень важный, очень ценный, очень секретный. Может быть, этот артефакт поможет ему стать собой? Правда, пока Марде знал слишком мало — почти ничего. Но он обшарит всю гильдию от чердака до подвала, и если артефакт здесь — найдёт его. Обязательно. А пока он хочет ароматного куриного бульона, как у Сейры. «Нет, спасибо, только не из той же кружки, ты туда только что соплей напустила!»***
У Марде Гира никогда не было излишков свободного времени: «Тартарос» требовал неусыпного внимания, Плутогрим то и дело чудил, что-то происходило в лаборатории, а долгосрочные планы требовали корректив, да и Мементо Мори ещё не было доведено до совершенства… Сейчас даже стремление отыскать Зерефа угасло, и у него остались только демоны, которые в силу своего состояния тоже требовали внимания — но за ними присматривали человеческие маги, так что Марде не приходилось снимать Шакала с крыши, ползать по кустам, вытаскивая оттуда Лами, вылавливать из городских каналов Торафусу и доказывать Сейре, что книги не заменят еду и сон. У него появилось время, которое нужно было чем-то занимать. Часть уходила на сон, но всего лишь чуть больше трети суток, так что оставалось ещё достаточно. Он изучал гильдию и окрестности, собирал информацию — но время всё равно оставалось. Потом он увидел, как, отгородившись от традиционного вечернего бардака барьером, рунный маг играет с черноволосым гостем гильдии в шахматы. Марде сперва подошёл просто посмотреть — а потом вспомнил, что вообще-то тоже умеет. Умел. Триста лет назад. Людей он ни о чём не просил: они сами заметили его интерес и предложили научить — или попробовать, если он уже знает правила. Марде попробовал. Проиграл. Попробовал ещё раз… Шахматы помогали сосредоточить мысли. А ещё это был своего рода компромисс. Если уж ему сейчас хочется играть, то пусть игрой будут не бесполезные салочки, прятки или куклы, а что-то, что заставит его думать. Поможет ему не забыть, кто он есть. Когда он в одиночестве сидел в библиотеке над доской, разбирая шахматные этюды, к нему присоединилась голубовласая волшебница-словесница: она, оказывается, тоже умела играть, хотя, как говорила, «мне не сравниться с Фридом». С ней получалось лучше, у неё он часто выигрывал, и это грело самолюбие… Но она со своей командой ушла на задание, а компанию ему стал составлять один из гостей, которому, похоже, тоже нечем было заняться: поиски загадочной «леди» зашли в тупик, а его напарник не желал это признать и вернуться в родную гильдию. Этому противнику — теневому драгонслееру — Марде Гир проигрывал раз за разом. Да, сейчас он слишком легко отвлекался, не мог достаточно сосредоточиться на стратегии… Но пытался снова и снова. — В кого ты такой упрямый? — посмеивался маг, и Марде сердито морщил нос: — В самого себя. Ну а в кого ещё? Не в Зерефа же. — Фро тоже так думает!***
Если бы не потрясающая проникающая способность Лами, Марде Гир, наверное, никогда бы не отыскал этот тайник — признавал он с неудовольствием. Потому что сам вряд ли заполз бы в тот закоулок в подвале, откуда извлекал неугомонную «зайку» (взрослые, даже худенькая словесница, просто не могли туда протиснуться). Лами он вытащил, причём не за уши — а ещё обнаружил старый вентиляционный ход, который вёл неведомо куда. Разумеется, попозже Марде туда залез: перемазался в пыли и паутине с головы до ног, так что пришлось свалиться в бассейн к Торафусе, чтобы не идти через всё здание в таком виде, вызывая ненужные вопросы. Зато он выяснил, что ход ведёт в огромную пещеру, в которой горит тусклый свет. Весь его жизненный опыт подсказывал, что в самых глубоких подвалах обычно находятся если не сокровища, то скелеты, так что, дождавшись, когда в гильдии начнётся очередная гулянка, где никому не будет до него дела, он снова полез вниз — уже надолго. …что ж, в этом подвале в некотором смысле было и то, и другое. Не скелет, но мёртвое тело девушки, заключённое в огромную лакриму — источник того тусклого света и, определённо, мощный артефакт, хотя Марде не мог понять, что он делает. «Очень важный, очень ценный, очень секретный». Ему и не нужно знать, для чего артефакт нужен… достаточно того, что он чувствует в нём магическую силу. Стоило, может быть, сейчас уйти, обдумать всё, подготовиться лучше, но он не мог заставить себя отвернуться от источника магии, который, возможно, даст ему восполнить нехватку энергии, стать обратно собой. Королём Преисподней, Абсолютным демоном, а не… этим: в гладкой поверхности лакримы отражалась тонкая детская фигурка с копной растрёпанных волос (коса расплелась, пока он полз по вентиляции). Не чудовище, а чучело. О том, а зачем ему быть чудовищем, Марде сейчас не задумывался. Вернуть всё обратно, вернуть на круги своя — искушение было непреодолимым. Вот он, источник магии, как же можно уйти, не попытавшись добраться до его сил? Попасть сюда удалось, можно сказать, чудом: глядя на мощные двери, запечатанные магическими барьерами, Марде понимал, что через них не пробился бы. А чудом подвернувшиеся шансы нужно использовать, иначе потом судьба может оказаться не столь благосклонна. Через полчаса он, кажется, стал ещё более встрёпанным и дышал тяжело, будто бегал тут кругами, как Лами за хвостом Шакала, — но ни капли магии не прибавилось в его теле. Марде в бессильной злости саданул кулаком по сияющему хрусталю. Без толку, всё без толку! Он не может воспользоваться этой силой. Она заперта внутри лакримы, столь близкая, но недоступная для него, так ужасно, отвратительно близкая… Хотелось сделать с ней что-нибудь плохое. Эта вещь ведь ценна для людей? Так он её испортит. Посмотрим, как им понравится, если их сияющее «сокровище» будет запятнано проклятиями. Он почти наяву видел, как поползут по идеально-гладким граням тёмные пятна, испачкают, перечеркнут гармонию форм этой вещи. У него совсем немного сил, но хватит на простенькое проклятие. «Коррозия» — суть гнили и разрушения. От лёгкого касания камни, поддерживающие лакриму, подёрнулись мутноватой плёнкой. Слабо, слишком слабо, но ничего, он добавит ещё. Шорох и тихий возглас позади заставили его резко обернуться. Волшебница слов — тонкая фигурка в воздушном летнем платье, — смотрела на него расширенными глазами, прижав пальцы к губам, и тени клубились вокруг её ног, за спиной собираясь в тёмный силуэт. Она начала говорить — но совсем не то, чего он ожидал: — Прости, что следила за тобой, но я волновалась. Ты вёл себя странно последние дни, и я боялась, что ты попадёшь в беду. Он покачал головой, не зная, что хочет сказать этим жестом. Она извиняется? Она волновалась? Вроде как знакомые слова складывались в бессмыслицу. — Кто ты, Марде? Ты ведь не ребёнок. Насчёт остальных я ещё сомневаюсь, но ты точно не ребёнок. Был ли он чересчур неосмотрителен и самоуверен, когда считал, что люди ничего не заметят, не смогут понять, что люди слепы и глупы? Он ведь даже не слишком старался притворяться, потому что для притворства надо знать то, что изображаешь, а людских детей он не знал. И всё шло нормально. А теперь… Можно сказать, что она ошиблась. Сыграть обиду — он, наверное, сможет. Но он не хотел. Сейчас, когда надежда вернуться к себе-настоящему пошла прахом, отрицать собственную сущность было выше его сил. Назваться человеческим ребёнком? Доказывать это? Ни за что. Марде ответил, глядя не на девушку, а на молчаливую тень у неё за спиной: именно оттуда следует ждать нападения, если оно последует. — Я — Король Преисподней. Демон Зерефа. Почти мастер «Тартароса». «Почти мастер». В последние два месяца он вспоминал об Энде куда реже, чем стоило бы: не знал даже, куда делась его книга, и не слишком пытался выяснить. Возможно, он и не хотел знать. Судя по выражениям, мелькнувшим на лицах людей, про «Тартарос» они что-то слышали, но немного. Ну а имя Зерефа — его не знать не могли. — Ты действительно демон? — тихо переспросила волшебница. — А что, не похож? — Марде заставил себя хищно усмехнуться, догадываясь, как это будет смотреться на перемазанном пылью миловидном личике. …но его слабому детскому телу хотелось расплакаться от собственной беспомощности и никчёмности. Король Преисподней! Жалкое зрелище. Он уже чувствовал сырость на щеках, и единственное, на что хватало силы воли — не стирать катящиеся слёзы. Может быть, их не заметят, если не привлекать к ним внимания. — Пойдём, — сказала девушка почти умоляюще, протягивая руку — кончики пальцев дрожали. — Пойдём, нам не стоит быть здесь. Тем, кто не из «Хвоста феи», — она коротко и виновато оглянулась к своему спутнику, — вдвойне. — А если не пойду? — Марде прищурился и подобрался — хотя сам не знал толком, чего пытается добиться. Бежать некуда: позади него лакрима, справа и слева — края площадки, а для него единственный выход отсюда — через вентиляционный ход, до которого лезть несколько метров по отвесной стене. Сражаться? Да, демоны Зерефа не отступают перед людьми. — Если я не хочу никуда идти? Он не знал, чего хочет. Девушка растерянно моргнула. — Но… тебе правда нельзя быть здесь. И мне нельзя. Пожалуйста, давай уйдём. Она сказала, что знает: он не ребёнок, — но, похоже, не понимала до конца. Марде и сам, пожалуй, не совсем понимал. …что ему делать. Тень за спиной волшебницы вдруг шевельнулась, выдвигаясь вперёд и обретая человеческое лицо. Спокойное лицо с лёгкой улыбкой на губах, которая казалась невозможной в этих обстоятельствах. — У меня есть конструктивное предложение: сейчас мы переместимся наверх — совсем наверх, на второй этаж, потому что на первом сейчас, мягко сказать, бардак, — выпьем чаю, кофе или чего покрепче и обсудим, как ты дошёл до жизни такой — а также как с этим жить дальше. Простое решение, которое не требует от него почти ничего. Марде Гир сейчас очень нуждался в простом решении… Теневой драгонслеер тоже протянул руку — и на этот раз Марде шагнул навстречу. Интересно, а ему нальют «чего покрепче»?январь-февраль 2019