Двоичный код

— Привет, — беззаботно выдыхает Арсений, когда дверь общежитской комнаты открывает Антон. Зелёные глаза, ясные и чистые, блестят, когда встречаются со светильниками. Арсений усмехается собственным мыслям, замечая, что его, Антона, взгляд не походит на заебанный взгляд среднестатистического торчка. А потому появлялся вопрос, сам он употребляет? — Ты за травой? — с ходу спрашивает Антон, направляясь в сторону прикроватной тумбочки. Друзья Арсения часто приходят за косяками или таблеткам, чтобы хорошенько расслабиться, но сам Попов впервые заявился собственной персоной. — Нет, мне сказали, ты с техникой дружишь, — Арсений делает пару шагов по скрипучему паркету, а потом захлопывает за собой дверь. Антону не нравится, что Попов ведет себя здесь как хозяин, а не как гость, однако сказать что-то не решается. Не сейчас. Нужно просто разобраться с проблемой, которая привела Арсения в эту комнату и поскорее его спровадить, погрузившись в долгожданный сон. Сон, который казался куда желаннее Арсения. И когда Антон проспится, он ебанет себе по голове за то, что выбрал сон, а не Попова. — Два года на программировании… еще бы не дружил, — усмехается Антон, скрещивая руки на груди. — Поможешь взломать телефон? — Арсений достает смартфон из кармана, протягивая его Антону. — Чей он? Антон крутит телефон в руках, быстро осматривая корпус, но делает он это без какого-либо интереса, просто нужно узнать производителя и модель, которые, к огромному счастью, были указаны на задней крышке. — Мой, — Арсений проводит большим пальцем по брови, будто оправдывается перед родителями, а не просит помощи у одногодки. — Ты, что, забыл пароль от своего телефона? — брови Шастуна взмывают вверх от насмешливого удивления. — Недавно вечеринка была, я проспорил и друзья поменяли пароль, а в итоге сами забыли. — Странные у вас игры… — С парнями на раздевание не поиграешь… — размышляет Арсений. — Какую-то херню сморозил… — он потирает затылок. — Ладно, я разберусь, — выдыхает Антон, стараясь игнорировать те глупости, что вылетают изо рта Попова. — Что насчет файлов? Их обязательно сохранить? — Если можно, было бы круто, — кивает Арсений, будучи готовым согласиться на все варианты Антона, лишь бы поскорее разблокировать телефон, который вот уже как сутки просто без дела лежит в кармане. Шастун шумно выдыхает, а потом включает ноутбук, который выключил минут пятнадцать назад в надежде, что вот-вот ляжет спать. Он недолго занимается смартфоном Попова. Уже минут через десять говорит Арсению придумать новый пароль, хорошо его запомнить и отдает телефон хозяину. — И всё? Что я тебе должен за это? — интересуется Попов. — Должен? — усмехается Шастун. — Ничего. Пять минут в твоём обществе были достаточной наградой. — Это странно, — размышляет Арсений. — Люди иногда делают вещи просто так, не прося ничего взамен… поэтому они и люди. Они делают это лишь потому что хотят сделать что-то для кого-то. Для кого-то, кто имеет значение. — Нет, чувак, они люди потому, что всегда хотят чего-то взамен, — исправляет его Арсений, миролюбиво хлопая Шастуна по плечу, а потом резко убирая свою руку. — У вас, программистов, психологии нет, вот и не знаешь. — Да-да, — быстро говорит Антон, легко выталкивая Арсения из комнаты. — С радостью подискутирую на тему людской психологии, но сейчас я хочу спать. Хочу избавиться от тебя в своих мыслях. — Окей, — выдыхает Арсений в дверь, которая только захлопнулась перед его носом. Такое отношение было для него в новинку. В новинку было быть по другую сторону двери в данной ситуации. Обычно, двери перед чужими лицами захлопывал он, прежде бросая пару оскорблений в виде бонуса. А сейчас холодный ветер дунул в лицо, отчего невольно зажмурились глаза. Внутри всё стянуло узлом, будто тот факт, что его так негостеприимно выставили, каким-то образом коснулся холодного сердца. Коснулся. Арсений поставил будильник на восемь утра, вовсе не надеясь на то, что хотя бы услышит его, что уж там встанет и выключит. А в воскресенье, когда минутная стрелка переваливает на одну единицу, раздаётся трель, а следом за ней в кровать Попова летит подушка соседа и его гневное «Ты ебанулся?» И ладно бы то была комната какого-нибудь другого студента, но нет, это была комната, в которой жил Арсений и в которой будильники раньше, чем на десять утра — преступление. Он даже на экзамены опаздывал. А тут, обида так крепко схватила его за сердце, что хотелось отомстить. И не то чтобы отомстить, а показать, что допускать подобное обращение можно с кем угодно, но не с ним. Антону было похуй, он и не задумывался о том, что тот хлопок дверью мог как-то задеть Арсения. Шастун просто выставил его за дверь, в надежде поскорее погрузиться в долгожданный сон. И думать о том, чтобы оскорблять чужие чувства, он и не смел. Попов бодро подскакивает на ноги, залезает в кашемировый свитер, умывает лицо ледяной водой и спешит к двери Шастуна, настойчивая тарабаня костяшками по деревянной двери. Дверь открывает какое-то неизвестное существо, в котором удаётся распознать Антона, обмотанного пышным одеялом. Шастун разлепляет сонные глаза и видит перед собой бодрого и полного сил Арсения, губы которого вытягиваются в улыбке. Сначала ему кажется, что это галлюцинации от недосыпа, а потом он вытаскивает руку из-под одеяла и толкает длинными пальцами Арсения в плечо. Настоящий. Блять. Попов хмурится, наблюдая за реакцией Антона, однако говорить ничего не решается, дожидаясь, пока Шастун окончательно покинет своё сонное состояние. — Какого хрена ты тут делаешь? — спрашивает Антон, шумно дыша. — Пришел подискутировать на тему людской психологии, — Арсений снова поджимает губы в улыбке. — Ты совсем поехавший? — Антон протирает сонные глаза рукой. Шастун напрочь отказывается верить в то, что блядский Арсений Попов разбудил его в восемь утра воскресенья. Насколько же ебнутым нужно быть… — Собирайся, выпьем кофе, — говорит Арсений, пряча руки в карманы брюк. — Ну нет, я спать, — усмехается Шастун, вновь толкая дверь, только на этот раз Попов успевает её остановить. — Я плачу, — выдыхает он. Что он, Антон, блять с ним делает? Какого чёрта приходится упрашивать? Какого чёрта Арсений вообще стоит здесь, а не спит в своей кровати в блядское утро единственного официального выходного на неделе? — Ладно, — сдаётся Шастун. — Жду на улице, — радостно выдыхает Арсений, давая Антону время на сборы. Шастун слоняется по комнате из стороны в стороны, собирая из разбросанных вещей свой наряд на сегодня. Чистая футболка, серая толстовка поверх, какие-то очередные чёрные брюки, да кеды. Пихает в карман телефон, бумажник, а напоследок хватает ключи с номером общежитской комнаты. Арсений ждёт на улице, вбирая холодный воздух в лёгкие раз за разом. И все стараясь побороть назойливую мысль, которая заставляет вернуться в комнату и лечь обратно спать. Забыть об Антоне и утреннем кофе в его компании. Потому что, а нахуй оно ему надо? Потому что Антон. Потому что тот, кто впервые за долгое время коснулся детской души Арсения, вызвав в нём обиду. Потому что одна мысль об Антоне смогла вытащить его, Арсения, из кровати в восемь блядских утра. Он даже ради секса с какой-нибудь девчонкой не встал бы. И вот Антон выходит на улицу, отрезая Арсению все пути отступления. Руки как всегда в карманах, это, казалось, неизменная черта Шастуна. Попов на первом курсе часто задавал себе вопрос, почему же Антон держит руки в карманах п о с т о я н н о. А потом понял, что этот парень не стоит его внимания. Но вопрос так и остался без ответа. Арсений проходит несколько метров до своей машины, а потом открывает дверцу пассажирского сидения и с театральной любезностью, придерживает дверь для Шастуна. — Добро пожаловать, — говорит Попов, указывая рукой в салон машины. Антон хмурится, а потом легко усмехается тому факту, будто Арсений действительно думает, что может уговорить его на утреннюю поездку. Что угодно, но утром только пешком. К тому же до кофейни, которая находится явно не на другом конце города. — Прогуляемся, — сухо проговаривает Шастун, подходя ближе к Попову. — Блять, Антон, сядь в машину. Арсений прикрывает глаза и шумно выдыхает, чтобы волна раздражения отпустила. Почему, он, Антон, просто не может сесть в блядскую машину? Почему он не может просто не перечить? Потому что это не он. Потому что он не очередной дружок, который будет делать всё по первому требованию, лишь бы не быть оскорбленным. Потому что он не будет соглашаться с Арсением каждый блядский раз, лишь бы угодить ему. Антон ступает по асфальту, делая короткие шаги по тротуару, игнорирует требования Арсения. Знает, что Попова это бесит. Прекрасно знает. Дожидается лишь реакции. — Издеваешься? — выдыхает Попов, и губы Антона вытягиваются в тонкую довольную линию. — Какой ты догадливый… — усмехается Шастун. — И какого хуя? — Арсений спрашивает спокойно, всё раздражение ушло на громкий хлопок дверцей машины. Попов, делая несколько быстрых шагов, равняется с Антоном, но не смотрит на него. Уверен, там довольная ухмылка или спокойное выражение лица победителя. Не смотрит, потому что уверен, посмотрит и ударит. Только не понятно, что ударит. Арсений Антона. Или Антон вмажет своими ясными зелёными глазами прямо по льдам, что обрамляют сердце Попова. — К тебе был такой же вопрос, когда ты разбудил меня в восемь утра. — Так проблема во времени или в том, что это был я? — Ну, я так понимаю, началось всё с тебя, — усмехается Антон. Блять, он не слышит его. Он не слышит то, что пытается спросить Арсений. По коже живота со внутренней стороны кто-то скребет когтями от того, что он, Антон, не понимает. — Это не ответ, — хмуро бросает Арсений. Он знает, Антон знает, что это не ответ. По крайней мере, не тот, что Попов хочет слышать. Арсений хочет знать, в нём ли проблема. Был бы Антон рад видеть кого-то другого на его месте? Блять, конечно, был бы рад. Но бы ли он рад видеть его, Арсения? «Блять, да с чего бы ему радоваться моему присутствию?» — мысленно злится на себя Попов. С чего бы ему вообще об этом волноваться? — Другого не получишь, — улыбается Антон. Как он это блять делает? Зачем он это делает? Понял ли он Арсения? Видимо, понял, раз начал так мерзко с ним играть. Наступает тишина, от которой внутри у Попова всё сворачивается узлом. Цепляется за все возможные мысли, думая, сможет ли хоть одна из них развернуться в нормальный диалог. — Кстати, я не говорил, но спасибо за шпаргалки по математике. Я только благодаря им сдал экзамен. Блять, если бы Антон тогда не дал их ему, сейчас бы так не мучился. Если бы он тогда не подсунул аккуратно сложенную бумажку под податливый локоть Арсения, сейчас бы этого дерьма не было. Сейчас бы он дышал полной грудью. Но нет, сейчас он дышит им, Арсением, потому что тогда дал ему блядский ответ. — Не за что, — сухо отвечает Антон. — Что там насчёт людской психологии? — вспоминает он. — Можно задать вопрос? — Арсений проводит большим пальцем по брови, опуская взгляд вниз. Антон не смотрит на него, но знает, что он делает это. Знает, что Арсений касается подушечкой большого пальца чёрных волосков брови. Знает, потому что обожает это. Всеми клеточками своего блядского существа. — Ну давай. — Как реагируешь на предательства дорогих людей? Вот так, в лоб. Не давая возможности отвертеться или сбежать. Вот так, серьезно и прямо. Вот так, резко, что воздух выбивает из груди, заставляя приоткрыть рот. Какого хуя он делает? Почему спрашивает об этом? Какое ему дело до предательств? Он хочет быть предателем? Тогда зачем уточнять про «дорогих людей»? Антон потерялся в вопросах. А Арсений заблудился в той наступившей, после заданного вопроса, тишине. И уже было хотел отступить сам, сказав что-то вроде «да ладно, я шучу». — Выработал иммунитет, — нервно сглатывает Шастун, считая этот ответ самым правдивым из всех тех, что возникли в голове. — Ого, — это скомканное удивление или восхищение, выброшенное изо рта Арсения было совершенно не тем, что ему хотелось выдать. Однако, оно вылетело само. — Если хочешь задать вопрос мне, то давай, сейчас самое время, потому что я не знаю, как ещё поддерживать диалог. — Ты бы хотел уничтожить мир? — так же резко и прямо спрашивает Антон. Также серьезно бросая его в Арсения, как это сделал он. Арсений сглатывает от такого напора, а потом недолго размышляет над ответом. Он, ответ, был у него уже тогда, когда Шастун задал вопрос. Однако, стоило ли произносить его вслух? Антон спросил то, что хотел. Спросил это с какой-то странной грубостью. И спросил серьезно, потому что Арсений был тем, кто уничтожает его мир. Тем, кто уничтожает его самого. — А разве его не уничтожают каждый день? Уничтожают. Каждый день. Каждую минуту. Каждый взгляд голубых глаз. Каждая встреча в университетских коридорах выбивает всё здравомыслие из рёбер заставляя его, Антона, мечтать об одном только Арсении. Попов уничтожает весь его мир, забивая все мысли собой. Отбирая у Антона все насущные проблемы и крепко становясь на их место. Один вопрос — 1. Второй вопрос — 0. А в итоге — двоичная запись, сохраняющая в себе всё. Все ответы и все вопросы. Все интонации и чувства. Запись, сохраняющая в себе этих двоих и ничего больше.