В Купальскую ночь… Рысь, обернись игривою кошкой, Волчья ягода – спелой морошкой, Лед обернется росой, что оплакала Сердце скошенных трав… А топи болотные камнем раскинутся Горной дорогою в небо смотрящею, Станет молитвою плачь бродячих собак… Пусть будет так!*
***
- И это твоя деревня? Да тут развалюхи одни и ни души! – то ли удивленно, то ли возмущенно выдал Артем, вылезая из машины. От досады, он аж хлопнул дверцей старенького жигуленка. – И где твой дом? - Вон, третий справа, - Настя махнула рукой куда-то в сторону, явно больше беспокоясь о расстегнувшемся ремешке на босоножке. Деревня, куда по окончании сессии Артема уговорила приехать его девушка, состояла из двадцати, или около того, жилых домов и одного условно-административного здания, в котором располагалось почтовое отделение, продуктово-хозяйственный магазин и травмпункт. Сие здание было свежевыкрашенным белой краской и выглядело не в пример лучше любого из жилых – деревянных, в разной степени обветшавших и покосившихся одноэтажных домиков. - Надо машину куда-нибудь отогнать, а то негоже оставлять на дороге, вдруг еще каких сумасшедших к истокам потянет, а я тут им проезд загораживаю. Настька на это звонко рассмеялась: - Тём, ну что ты в самом деле, здесь конечно глушь, но не до такой же степени! К выходным точно народ соберется: кто в огороде ковыряться приедет, кто на шашлыки, родители к детям, сброшенным на бабкины плечи, притащатся. А машину здесь на обочине оставь, как раз в тенечке под деревом получится. Парень демонстративно огляделся, нахмурился пуще прежнего и проворчал: - Что-то не наблюдается здесь не только внуков, но и вездесущих старушенций. Пустынно и тихо. Как на кладбище. Словно опровергая его слова за забором какого-то из домов лениво залаяла собака. - Артёмка, не бурчи. Стоило доехать, как у тебя настроение испортилось, странно даже. Сейчас вещи закинем и пойдем на речку. Искупаемся, - соблазнительно улыбнулась Настёна. – И неужели ты в самый солнцепек надеялся увидеть столпотворение? Здесь не город же, часов до четырех-пяти народ по домам сидеть будет, пока жара не спадет. Артем против воли улыбнулся – невозможно долго быть серьезным и хмурым рядом с таким фонтаном позитива, как эта девушка. Всегда жизнерадостная и неунывающая, она очень заразительно улыбалась и смеялась, а целовала так, что все мысли из головы улетучивались. Вот парень и не устоял – влюбился. Три месяца вместе, а он уже во всем с ней соглашается. Иногда возмущается про себя, мол, подкаблучником стал, надо исправляться, но стоит его Настеньке улыбнуться и все, как верный пес бежит по первому зову. Друзья даже подшучивать стали, мол, приворожила она тебя. Старый дом встретил пару тишиной, темнотой – из-за закрытых ставен, запахом сырости и пылью. Первым делом Настя открыла ставни и с трудом распахнула рассохшиеся створки окон. Только после этого парень смог рассмотреть нехитрую обстановку. Раньше дом явно состоял только из одной большой комнаты, наверняка даже с настоящей русской печью, теперь же почти до потолка высилась кирпичная стена-перегородка, разделяя хозяйственную часть от жилой. На вопрос о странности такой конструкции девушка смущенно пожала плечами: «Три года это терпим – папа все никак не соберется доделать». В жилой части располагались два потрепанных диванчика, обеденный стол, платяной шкаф, проигрыватель, полки, заваленные пластинками и книгами, да лестница на чердак. В кухоньке за стенкой была старенькая плита с подключенным к ней газовым баллоном, старенький же холодильник, отключенный от сети, и несколько шкафов с посудой. - Я думал, здесь как в прошлом веке будет: свечи, лучины, дрова, а у Вас тут технологии однако – электричество, — хмыкнул Артем и заулыбался. Девушка, изобразив оскорбленную невинность, ответом его не удостоила и, найдя в сумке полотенце с купальником, гордо подняв голову, прошествовала на улицу. Артем, едва не заржал, аки конь, до того забавной выглядела сейчас Настя. А потом понесся догонять возлюбленную, пока та вконец не обиделась. До самого вечера они плескались в воде: то по-детски дурачились, то вполне по- взрослому целовались. Большего девушка не допускала, но продолжала нещадно дразнить парня случайными легкими прикосновениями, тихими вздохами и нежными поцелуями. Артем стоически терпел. Приехали они сюда до субботы – седьмого июля уже должны были возвращаться обратно. Парню, как коренному горожанину, довольно быстро стало скучно: сеть не ловила, телевизор демонстрировал одни помехи, музыка на пластинках – сплошь лирические старые песни – навевала тоску. Зачем Настьке приспичило ехать в деревню так надолго, да еще и сразу после сессии, он решительно не понимал. И как девушка ни пыталась его расшевелить, ей это не удавалось. Плавать и загорать быстро наскучило, от долгих прогулок ныли ноги, от съеденной лесной земляники – живот, хотелось по-человечески помыться и побриться, без физических упражнений в виде натаскивания воды в большую лохань, играющую роль ванной. Хорошо хоть дрова колоть не пришлось. Пятницы парень ждал, как манны небесной — обещались приехать Настины друзья, с которыми, впрочем, Артем и сам отлично ладил. Веселая компания ребят и девчонок, состоявшая из парочек, которая могла поднять настроение распоследнему меланхолику и оживить наискушнейшее мероприятие. Когда они только начали встречаться, девушка обозвала друзей “бесплатным бонусом”. Почему она так сказала, парень понял несколько позже: ребята притаскивались на добрую половину свиданий, обламывая вполне нормальное желание Артема побыть наедине со своей девушкой. По-первости это раздражало, а потом как-то привык. В четверг как назло все утро моросил мелкий противный дождь. Так что какие-никакие, но все же развлечения в виде купания и прогулок вокруг деревни накрылись медным тазом. После полудня вроде как прояснилось, но лишь стоило нос за дверь высунуть, как хлынул настоящий ливень с грозой. Да не из тех, что обычно летом бывают: минут за десять выльет всю воду из туч, да снова солнце выглянет. Нет, этот был, как осенний: противный, холодный, швыряющийся молниями и грохочущий громом, и совершенно не спешащий заканчиваться. Артем вздохнул. Обреченно, разочарованно, устало. Сколько он навздыхался за эти три с половиной дня, столько он не вздыхал никогда в жизни. Настька как ни в чем ни бывало, читала какую-то старую книженцию, забравшись с ногами на диван и укрывшись пледом. Кажется, ее все вполне устраивало, и окружающая обстановка ни капли не угнетала. Когда Артем плюхнулся рядом на недовольно скрипнувший диван, девушка отвлеклась от чтива и посмотрела на него. Очаровательно-лукаво улыбнулась, как умела только она: – Знаешь, я кое-что придумала. Шашлыки, пиво и песни под гитару у костра – это, конечно, здорово, но ведь мы в деревне. А завтра так называемая купальская ночь. Парень идею не оценил. Первым, с чем ассоциировалась купальская ночь, были прыжки через костер. Еще, кажется, какое-то гадание с венками. Большего он не знал, равно как и происхождения данного праздника. Да и праздника ли? Всякая древняя фигня его не прельщала: праздники, гадания, язычество. Чушь какая! Артем нахмурился, фыркнул и разговор поддерживать не захотел. Девушка сделала вид, что не заметила реакции и продолжала, будто читая его мысли: – Нет, я понимаю, что это доисторическая чепуха. Но ведь забавно же! Попрыгать через костер. Поискать цветущий папоротник… Не смотри на меня так, я в курсе, что эта гадость не цветет. Поплескаться в реке при лунном свете… – Это мы могли сделать и вчера, – негромко, но вполне отчетливо проворчал парень. – Вчера полнолуния не было, а завтра будет! – Одно дело плавать при луне с тобой вдвоем, и совсем другое – с толпой твоих безбашенных друзей, – возразил Артем. – А если я попрошу их нас не беспокоить? – Настя придвинулась к Артему и умостила голову на его плечо. И парень сдался. Ну а что он мог поделать, когда она так мило просила? К тому же, ну а вдруг, она позволит больше, чем обычно? Артем, конечно, парень терпеливый, но доступа к телу все же хотелось. Полного доступа. К вечеру буря утихла, на небо выползло ленивое солнце и стало медленно подсушивать то болото, в которое превратились и двор, и дорога, и вообще практически все находящееся за дверью домика пространство. Надо было натаскать на завтра воды для умывания, но для этого требовалось выйти, чего парню делать не хотелось категорически. По такой земле надо не в кроссовках, а в резиновых сапогах ходить! Ноги по щиколотку увязали, и мерзкая грязь просачивалась внутрь. Запасная пара носков еще осталась, а вот кроссовки – одни, и как их стирать и сушить в нынешних условиях Артем не представлял. Ночь выдалась холодная, поэтому спать легли на одном диване. Мелочь, а приятно. К утру и вовсе сплелись так, что когда проснулись, было не ясно, где чьи конечности. Пока распутывались, краснели: сперва один Артем, потом и Настя, после того, как нащупала причину его смущения. До полудня день тянулся своим чередом, а дальше время понеслось вскачь: к приезду еще десяти человек следовало подготовиться. Причем эта толпа народу долго ждать себя не заставила – невесть каким образом утрамбовав и себя, и вещи, и продукты в две машины, они приехали уже к половине третьего. Правда людей оказалось на одного меньше: Леська со своим парнем рассорилась, и тот ехать отказался. Отряд потери бойца не заметил: ни присущей молодости шумности, ни прекрасного расположения духа от выезда на природу никто из ребят не утратил. Даже оставшаяся без пары девушка. Последующий час прошел в веселой суматохе, состоявшей из установки мангала, поиска места, достаточно вместительного для охлаждения пары ящиков пива, нарезки салатов и тому подобного. Настькина идея с гуляниями в купальскую ночь этой дурной компанией была принята на ура, в связи с чем неподалеку от мангала организовался много больший, чем до того планировалось, костер. Чтобы не сидеть возле него, а прыгать через. Девушки, наскоро приготовив кое-что для стола, весело вереща убежали искать цветы для венков. На удивление за ночь земля, казавшаяся вчера грязевым месивом, высохла, не оставив никаких следов прошедшего ливня. Не успели парни закончить расстановку мебели, представленной раскладным столиком, несколькими комплектными к нему стульями и старенькими скрипучими табуретками, выуженными из недр дома, как вернулись девчонки. На голове каждой красовался венок, сплетенный из цветов и тонких гибких веточек с листвой. Такой за десять-пятнадцать минут не сделаешь. Кажется, кто-то идею языческого празднества обсудил заранее и качественно подготовился, промелькнуло у Артема в голове. Только вот в его концепцию не вписывалось то, что все цветочки и листики были свежие, словно только что собранные – ни одного завядшего. Чудеса, да и только. Остальные ребята словно ничего и не заметили и довольными улыбками встретили своих красавиц. До того, как стемнело, успели побродить по деревне, дразня своим присутствием окрестных собак, сходить на реку искупаться, потанцевать под негромкую фолк-музыку (надо же блюсти атмосферу) с чьего-то смартфона и основательно проголодаться. Пара легких перекусов чипсами и салатами только еще больше раззадорила аппетит. Дружно решили, что время жарить шашлыки настало. Легкая музыка, веселая компания, вкусное мясо, холодное пиво… Много ли надо молодым для счастья? Напряжение последних скучных дней наконец-то отпустило Артема. Улыбчивая Настя распустила волосы и щеголяла в коротеньком сарафанчике, открывающем вид на длинные стройные ножки, которыми было так приятно любоваться. Добрая половина девушек последовала ее примеру. – Осторожно, не закапай тут все слюной, – Васька, проследив за взглядом Артема, шутливо пихнул того в бок. Потом были песни под гитару. Нестройный хор голосов то и дело сбивался с ритма и мазал между нот, как и несколько захмелевший гитарист Ванька. Впрочем, атмосферы и настроения это отнюдь не портило. А дружеские незлобивые подколки еще больше смешили. Девчонки, хоть и не пили, но раскраснелись и часто невпопад хихикали. Когда окончательно стемнело, запалили большой костер. Гитара была отложена в сторону. Музыкальным сопровождением вновь занялся чей-то смартфон, радуя уши инструментальной музыкой. Славянские мотивы то сменялись кельтскими, то смешивались с ними, создавая странные переливчатые мелодии. Гусли и свирель, арфа и флейта, и даже волынке нашлось место в одной из композиций. Едва Артем подумал о странности музыки, а в частности ее выбора для данного мероприятия, как этот вопрос озвучила вечно любопытная Ксения. Впору бы ее назвать любопытной Варварой, только вот Варя в компании тоже имелась, и нос всюду не совала. Опасалась, что будет, как в поговорке, может быть? – Мобильник мой, а музыка – Настюхина. У меня просто динамики лучше, – раскрыл тайну Тимка, приходившийся девушке не только другом, но и сколько-то-юродным братом. Это в очередной раз подтверждало, что мероприятие спланировано. Артем почувствовал себя раздраженным и разочарованным. Его мнения не просто не спросили, его фактически обманным путем сюда затащили! Кажется, даже вкус пива испортился после такого открытия. Пока парень предавался жалости к себе, остальная молодежь со смехом, воплями и гиканьем училась прыгать через костер. По одиночке и попарно. Вроде забавно, но и страшно ведь, а вдруг не допрыгнешь и обожжешься. Тимка вот как раз край джинсов подпалить умудрился. Остальным везло больше. Девчонки вон настолько прыгучими оказались, что перелетали через горящие поленья так, будто только этим всю жизнь и занимались. Настя пару раз пыталась вытащить насупившегося Артема к остальным, дабы приобщить к веселью, но он так и не поддался. Зато к собственному удивлению согласился вместе со всеми водить хоровод вокруг того же костра, когда прыжки ребятам надоели. Смысл правда так и не понял. Зато вспомнил утренники в детском саду, где были точно такие же хороводы. Причем на каждом. Вокруг елки на новогоднем, вокруг дам-воспитательниц на восьмое марта, весной (то ли на Первомай, то ли на День Победы) на улице вокруг каких-то цветущих кустов… Пламя колыхалось на ветру, то взлетая вверх, то опадая, изредка костер недовольно потрескивал, выплевывая в стороны искорки. Девушки и парни, держась за руки и ходя то в одну, то в другую сторону, завороженно наблюдали за огнем. Губы сами собой растягивались в какой-то глупой улыбке. Внезапно пламя взметнулось особо высоко, на ребят дохнуло сильным жаром, и наваждение схлынуло. С пустой головой без единой связной мысли Артем вернулся на свою табуретку и в несколько глотков допил оставшееся пиво. Вскоре разум наконец прояснился. Правда легкий шум в ушах так и не пропал. То ли от пива, то ли от дыма, то ли и вовсе что-то эдакое в костерок друзья кидали. Потом вновь была гитара и песни, но уже без прежнего энтузиазма. Игра в фанты не задалась от слова совсем. А вот страшные истории несколько расшевелили компанию. Все они были околославянской тематики. В одной – леший до смерти запутал влюбленную пару, в другой – водяной топил девственниц, в третьей – восставшая из могилы теща-упырь измывалась над зятем, доведя того до суицида, после чего, наконец и сама упокоилась. Уж на что Артем не любил всяких мифических существ и прочую фэнтезийную чушь, но проникся даже он. А если учесть, что добрую половину баек рассказывала своим мелодичным голосом его девушка…. После страшилок всех ожидаемо потянуло на приключения. Особенно это касалось захмелевших парней, которые решили отыскать в местной роще лешего и накостылять от души. Для профилактики, так сказать. Девчонки на это проявление мужественности заливались смехом. По пути к лесу, дабы не потерять боевой настрой, горланили песни, то дело перемежая слова куплетов и припева отборными матюгами: деревенская дорога таковой лишь называлась, на деле представляя собой колдобину на колдобине и рытвину на рытвине. Из ребят же никто не догадался захватить фонарик, зато мобильники были при всех. Но много ли света с того смартфона?! Как не перебудили громогласными и немелодичными воплями местных – тайна за семью печатями. Светлая днем лиственная роща показалась в ночной темноте настоящей чащобой. Ни тусклый свет от экрана телефонов, ни неожиданно яркий – от вышедшей из-за облаков круглой луны, не позволял ничего рассмотреть. Пьянящее волнение и ожидание чего-нибудь этакого в пику здравомыслию не отпускало, не смотря на то, что алкогольный дурман схлынул еще по пути. Аукаясь друг с другом и посмеиваясь от подобной глупости, молодежь расползалась по лесу. Настя с Артемом осторожно отдалялись от группы, и шли, как казалось парню, по направлению к реке. Девушка в темноте видела не хуже кошки – шла легко и быстро, ни разу не споткнувшись и оступившись, Артем же поминутно запинался о корешки и кочки. Лето. Полнолуние. Река. Полночь. Любимая девушка рядом. Романтика. Вот только Артему было не по себе. Стоило зайти в воду, как он стал ощущать чей-то недобрый жадный взгляд. Настя же ничего не замечала: плескалась, ныряла и всячески пыталась расшевелить в очередной раз зависшего парня. – Ну, Тёмка, давай же! Поплыли вместе? Или ты уже расхотел со мной купаться? Парень нервно повел плечом, продолжая смотреть в одну точку на берегу, где ему примерещилось движение. – А может, ты водяного испугался? – девушка звонко рассмеялась и плеснула водой, чем наконец привлекла внимание молодого человека. – Чего мне бояться? Я ж не девица, чтоб он меня утащил на дно! – максимально беззаботно фыркнул Артем. Ощущение недоброго взгляда тем не менее не пропадало. Да еще какой-то речной обитатель, проплывая мимо, мазнул по ноге противным склизким боком. «А вот и водяной», – хохотнул про себя парень, но расслабления это не принесло. – Просто за вечер впечатлений много, в сон клонит. И вода холодная, – попытался оправдаться он. – Вода, как вода, – Настька окунулась с головой и, вынырнув, откинула мокрые волосы с лица. – Если расхотел купаться, так бы сразу и сказал, – судя по интонации, девушка обиженно поджала губы. – Ну и ладно, пойдем тогда обратно. Вещи они едва нашли – луна окончательно за облака спряталась. Ночной воздух холодил влажную кожу. По рукам, ногам и спине маршировала целая толпа мурашек. Только ли от прохладного ветерка? Парень уже был не уверен. Подсвечивая двумя мобильниками они возвращались обратно. Даже Настя не рискнула больше полагаться на знание этих мест и свое чутье. В лесу было тихо. Пожалуй, излишне тихо. Друзья, по-видимому, уже вернулись в деревню, и теперь сидят у костра, поджидая загулявшую парочку. Наверняка встретят ехидными ухмылками и пошловатыми шутками. Завидев просвет между деревьями, девушка ускорилась: – Все, как идти дальше, я помню! Она отключила мобильник, резво перескочила несколько корней деревьев и первой выбежала на опушку, мгновенно пропадая из вида. Артем фыркнул, в очередной раз запнулся и последовал за этой егозой. Крик раздался еще до того, как он достиг выхода из чащи. Самонадеянная девчонка, наверняка, все-таки споткнулась и упала. Спустя пару мгновений парень вышел на пустынную лесную поляну. Причем не было ни единого намека на то, куда идти дальше. Со всех сторон ее окружал лес, уже совсем не напоминавший милую рощицу. Высокие статные мрачные деревья громко шелестели листвой и поскрипывали ветвями. Куда они забрели, непонятно. А главное, как? За почти пять дней многочасовых пеших прогулок, Артем облазил все окрестности и чем угодно готов был поклясться, что такого леса нигде поблизости с деревней не было! Может, он и не самый внимательный человек, но такую чащобу не заметить и не запомнить весьма сложно. Парень вышел в центр поляны, огляделся, позвал Настасью, но отклика так и не получил. Человеческого. Зато что-то зашебуршало в кустах впереди и хищно прищелкнуло. Артем попятился, запнулся и приземлился на задницу во влажную от ночной росы траву. Откуда-то сверху довольно каркнула ворона. В траве рядом зашуршало и зашипело. «Змея!», – промелькнула в голове паническая мысль. Но стоило Артему подняться на ноги, как нечто, крепко обвило щиколотку и дернуло обратно. Он успел только худо-бедно сгруппироваться, чтобы не приложиться оземь затылком. Зато пребольно ударился спиной, когда неведомое нечто потащило его за ногу. Сильно, резко, быстро и очень больно. В кожу будто впилась веревка. На этот раз затылок спасти не удалось. Парню казалось, что головой он пересчитал все невидимые глазу кочки на земле, да и спину, похоже, не смотря на одежду, ободрал. Как долго это продолжалось, Артем понятия не имел – он попросту потерял сознание. Когда же очнулся, то обнаружил себя по-прежнему на лесной поляне. Лежащим на чем-то холодном. Пальцы нервно ощупали поверхность. Камень. Голова гудела, глаза видели как в тумане. Вокруг слышались странные шепотки. Вроде бы человеческие, а вроде и нет. Артем попытался сесть. С третьей попытки это удалось. Через некоторое время и окружающие предметы стали обретать четкость. Поляна преобразилась. По периметру были воткнуты высокие факелы, довольно хорошо освещавшие пространство. На некотором расстоянии от условного центра располагались три невысоких каменных постамента, образуя треугольник. На одном из них сидел он сам, на двух других лежали Настины друзья – Ксюшка и Ванька. Похоже, они были в отключке. Ноги у всех троих были даже не связаны – опутаны толстой зеленой лозой. Артем попытался ее разорвать и снять, но только до крови расцарапал пальцы о мелкие, едва заметные, шипы. Плюнув на это, парень собрался встать. Для чего он и сам не мог объяснить: то ли добраться до ребят, чтобы попробовать привести их в чувство, то ли просто попытаться упрыгать нафиг с этой чертовой поляны, чтобы спасти хоть свою шкуру. Но подняться на ноги он не успел. Тело словно одеревенело и больше ему не подчинялось. Ни двинуть рукой, ни повернуть головы, ни закричать. Только глаза продолжали ошалело моргать, фиксируя происходящее. Из-за деревьев с разных сторон вышли сначала четыре фигуры в темных балахонах с капюшонами закрывающими лица, спустя пару мгновений к ним присоединились еще две. Они были босы. Шли с опушенной головой и пустыми руками. Нарочито медленно. Артему эта сцена до тошноты напоминала недавно просмотренный вместе с Настькой триллер с ритуальным жертвоприношением. Все казалось сюрреалистичным и показушным. «Балахоны» встретились в центре, о чем-то пошептались, настолько тихо, что слов было не разобрать, и, разбившись на пары, разошлись к постаментам. Парень и сам не понял, как снова оказался лежащим на каменной плите. Один из подошедших к нему людей просто легонько дотронулся рукой до его груди и все, вот он уже лежит, словно и не поднимался. К слову, рука была подозрительно знакомой. С тонкими пальцами и аккуратными ноготками, покрытыми нежно-розовым лаком. В том, что это Настя, его любимая Настенька, Артем убедился, когда фигура в балахоне откинула капюшон. Впрочем, это сделали все ритуальщики, коими оказались оставшиеся ребята из компании. Артем хотел было пошутить, что представление вышло на славу, и друзьям таки удалось напугать его до усрачки. Хотел сказать, что он даже поверил во всю бесовщину этой чертовой ночи. А потом добавить, что на камне вообще-то холодновато лежать и, в связи с этим, предложить вернуться обратно в деревенский дом. Вот только язык не слушался. А лицо девушки было непроницаемым. Ни единой эмоции, словно маска. И глаза пустые. Будто перед ним красивая механическая кукла. Наверное, все это бред. Галлюцинация. Что-то все-таки бросили в тот костер. Или дурман подсыпали в напитки, пока никто не видел. Кто-то из ребят решил пошутить, а ему вот вместо чудесного сна видится кошмар. Ведь не может же жгучая зеленая лоза сама по себе оплетать его запястья, дергая и вынуждая развести руки в стороны, приматывая к выступам на камне на манер распятия. Не может же Настя за этим так равнодушно наблюдать? Настя, которая не могла без слез пройти мимо бездомного котенка или собаки, которая подавала милостыню попрошайкам в переходах и покупала у бабусек неказистые букетики первоцветов? Мысли в голове парня путались, панически перескакивали с одного на другое. Неверие в происходящее мешалось со страхом. Тем временем других безвольных жертв, как и его споро обвивали лозы, появившиеся буквально из ниоткуда. Приматывали к постаментам руки, ноги и шею. Плотно, так что не сдвинуться. До боли, до красных ссадин впиваясь в кожу запястий и щиколоток. Тугие стебли перетягивали горло, точно удавка, практически не позволяя дышать. Перед глазами Артема все плыло, а потом и вовсе потемнело. Что открыты глаза, что – нет, было уже неважно. В голове шумело, не давая разобрать ни звука. Нос заложило. Парень жадно хватал воздух ртом, тщетно пытаясь протолкнуть в легкие хотя бы половину. В мозгу билась последняя связная мысль: лишь бы в сознании удержаться. Отчего-то это казалось первостепенной задачей. Не отключиться, продолжать осознавать происходящее. Настя свистящим шепотом переговаривалась со стоявшим рядом Тимофеем, потом неразборчиво крикнула несколько слов остальным сообщникам. Ее миловидное девичье лицо стало стекать вниз расплавленной восковой маской, заляпывая неопределенной жирной субстанцией траву, обнажая пергаментно-желтую, испещренную глубокими морщинами кожу. Губы истончились, несколько вмиг почерневших зубов выпали изо рта. Роскошные пышные длинные золотисто-русые волосы поблекли и засалились, повиснув слипшимися сосульками. Только зеленые глаза не потеряли цвета, даже наоборот, приняли какой-то ядовитый неестественный оттенок и стали по-кошачьи фосфоресцировать в темноте. У Тимофея заострились черты лица, глаза глубоко запали, на затылке появилась проплешина, спина сгорбилась, как у древнего старца. Варвара, и без того не бывшая худышкой, расползлась просто до необъятных размеров. Ее постаревшее лицо с обвисшим щеками пошло пятнами гипертонического румянца, а нос удлинился и скрючился, не оставляя сомнений, что некогда сия тетка и впрямь была излишне любопытной. Хохотун Васька оброс топорщившейся во все стороны неопрятной седой бородой и, как Настя, обзавелся морщинами и щербатой хищной улыбкой. Его узловатые, разбитые артритом, пальцы мелко подрагивали. Черноглазая невысокая тоненькая тихоня Олеся и статная голубоглазая хохотушка Дарья, не имевшие во внешности и характере ни единой схожей черты, внезапно обернулись старухами-близнецами. Тощими, горбатыми, с блеклыми водянистыми глазами на выкате под кустистыми седыми бровями, идентичными тощими пучками тонких волос и мертвенно-бледной кожей. Последней метаморфозой, постигшей шестерых ритуалистов, стало даже не появление, а некое прорастание когтей. Матово-черные, острые, они прорывали кожу верхних фаланг пальцев и сдвигали обычные человеческие ногти вперед, так что в конце те, перемазанные в темной густой крови, шелестя осыпались в траву. Очнувшаяся Ксения, увидев склонившегося к ней Ваську, в котором, в его нынешнем обличье, уж точно не могла опознать своего парня, отчаянно завизжала и завозилась в тугих объятьях связавших ее стеблей. Василий усмехнулся и еще ближе наклонился. Стоявшая с другой стороны алтаря, и оттого не виденная девушкой, Варвара и вовсе хрипло, как-то каркающе, расхохоталась. Чуть ослабевшие путы позволили наконец Артему вдохнуть достаточно воздуха. Шум в ушах стал спадать. Зрение тоже мало-помалу возвращалось, открывая картину, куда более неприглядную, виденной ранее. В отличии от Ксюши, еще не осознавшей происходящего, он понял, что они – все три жертвы – обречены. Это не дурная шутка. Не костюмированное представление а-ля фильм ужасов. Это реальность. Невероятная. Непонятная. Ужасающая в своем уродстве реальность. Кое-как приподняв голову, он оглядел сотоварищей. У Ксении, кажется, начиналась истерика, судя по судорожным дерганьям тела и доносившимся булькающим всхлипам. Иван же продолжал безучастно лежать на камне. Счастливец так и не пришел в сознание. И ему же лучше, если не очнется сейчас. Хотя две старухи поочередно хлестали его по щекам, пытаясь привести в чувство. Им не нужны были бессознательные куклы. Они жаждали смотреть своим агнцам в глаза и наблюдать весь спектр эмоций, что будет там отражаться. Им было физически необходимо впитать в себя чужие страх и боль. Прочувствовать ужас загнанной добычи, напитаться физическими страданиями, поддерживая жертву в сознании, не давая скатиться в блаженное забытье. Медленно, никуда не торопясь, прорезать сначала тонкую одежду, а затем вспороть нежную упругую кожу. Легко рассечь, как скальпелем. Можно неглубоко. Чтобы просто кровило. Облизать испачканные теплой соленой жидкостью когти, наслаждаясь вкусом чужой жизненной энергии. Запустить пальцы глубже, разрывая мягкие ткани, сминая и протыкая горячие внутренности. С удовлетворенной улыбкой вслушиваться в стоны, крики и всхлипы. Вглядываться в расширенные от боли почти во всю радужку зрачки. Вскрыть грудную клетку. Погладить ребра. И, ухватившись корявыми, выпачканными в крови, но не потерявшими от этого ни грана цепкости, пальцами, дернуть, выворачивая кости наружу и вверх. Непременно попарно. Обнажая трепещущие, еще живые, судорожно сокращающиеся легкие и сердце. Каким-то неведомым способом удерживая при этом гаснущую искорку жизни в истерзанном теле. Продлевая нестерпимую агонию. Упиваясь мучениями умирающего от болевого шока человека. Ксения захлебывалась рыданиями и клокотавшей в глотке кровью. По ее посеревшим щекам ручьем лились слезы, на высоком лбу выступила испарина. Жить девушке оставалось считанные секунды – даже черная магия сей летней ночи не могла больше удерживать ее по эту сторону. Василия с Варварой, однако, это не беспокоило. С охотничьим азартом и безумным блеском в глазах они продолжали разрывать когтями податливую плоть, втягивать носом аромат едва живого существа, облизывать то месиво, в которое превратились ее внутренности, закатывая глаза в экстазе. Иван очнулся лишь на мгновение. Он ничего не успел понять. Его глаза широко раскрылись, а тело выгнулось дугой и, тут же обмякнув, рухнуло вниз. Олеся, примерившись, вгрызлась в вырванное из его груди сердце, точно в спелое яблоко. Красным соком по ее рукам потекла кровь. Артем отрешенно наблюдал за происходившим. Он сам не понимал, как он все видит. Что из этой вакханалии фиксируют едва зрячие глаза, и какие картины дорисовывает мозг. Парню то и дело казалось, что он парит над поляной, обозревая творящиеся кровавые бесчинства с высоты птичьего полета. Он уже не чувствовал ни боли, ни страха, ни иступленного яростного бессилия, ни отчаяния, еще недавно им владевшего. Он устал ощущать на себе пытливый взгляд фосфоресцировавших в темноте глаз Анастасии, которая, казалось, следила за его реакцией на любое свое действие. Теперь он просто ждал, когда эти звери насытятся и наиграются, и, наконец, позволят ему уйти, оставив на каменном алтаре груду мяса и костей, в которую превратилось его тело. Внезапно старуха резко наклонилась, почти нежно, едва прикасаясь, провела грязным когтем по губам умирающего, а затем прижалась к ним своим беззубым зловонным ртом, ловя последний вздох…***
Круглобокая красноватая луна, словно искупавшаяся в крови, лениво выползла из-за облака, за которым пряталась. Ее тусклый свет озарил пустую, ничем не примечательную лесную поляну в небольшой рощице, тоже самой обычной. Приветливой в свете дня, дружелюбно шелестящей листвой и в ночной тиши. Изредка перекликались ночные птицы. Ничего не напоминало о жертвоприношении. Ни единого пятнышка крови не осталось на сочной зеленой траве. Ни единой притоптанной человеческой ногой травинки. Ночной купальский ветер, дувший с реки, унес все следы. Точно также, как чуть ранее развеял иллюзию, укрывавшую старую давным-давно брошенную, разграбленную и сгоревшую деревню… _______ * Калевала «Купальская ночь»