Осознание

Смех. Едкий. Омерзительный, безумный смех резко пронзил мертвую тишину, что густым туманом вот уже на протяжении нескольких дней обволакивала собой небольшое пространство пыльной, мрачной, хоть и окрашенной в яркий, разъедающий желтый цвет комнаты. Хохот. Огненный. Разрушительный. Испепеляющий последние остатки голоса бывшей основной части его личности, частью, заложенной в нем еще с далекого детства, обрывки воспоминаний из которого периодически прокручивались в его сознании некими видениями, наносящими ослепляющие удары, раз за разом, медленно, почти незаметно для него же стирающими его прежнее существо. Цели, мечты, семья и друг, назойливо пытающийся вытянуть его из клетки, в которой он медленно гниет в тоске и бессилии, отчаянно стараясь не превратиться в безвольного, неосознанного раба своей же теории. Все это оставалось где-то там, в дальних уголках его разума, прежде чем вновь не обрушиться на него, вместе с полным осознанием своего положения и состояния. Боль, побуждающая забиться в приступе дикого смеха, разрывающего болезненно бледное, холодное тело изнутри. Страх, который прежде, казалось навсегда растворился в этой умертвляющей апатии теперь отозвался дрожью в тонких запястьях, через которые просвечивались яркие, синие дорожки вен. Он впервые за долгое время чувствовал себя живым. «Я ведь не старушонку убил, я себя убил.»