«Улетела сказка вместе с детством, Спрятавшись за чопорной ширмой. Фея поспешила одеться. Я стряхиваю пепел в это небо» — Агата Кристи "Серое небо"
Чувствовали ли вы когда-нибудь ничего, абсолютную пустоту? Сумасшествие — не самое большое наказание. Самое непереносимое страдание — опустошение. Они сидят на полу в тишине, просто молчат и курят. На улице ранняя зима, низкие серые тучи плюют на землю редким мелким снегом, но окно в комнату, где они сидят, зачем-то открыто. Почему они сидят здесь вместе не то пару часов, не то уже почти неделю? Хороший вопрос. Но мы никогда не узнаем на него ответ. По непонятной им причине оба вдруг почувствовали холодное и острое «ничего». А потом оба оказались сидящими на полу промёрзшей из-за открытого окна квартиры. Они уже не пытаются утопить то, что осталось от простых человеческих чувств, в алкоголе, и даже не думают попробовать что-то потяжелее. В какой-то момент оба понимают, что и друг другу теперь чувствуют то же самое «ничего», а, может быть, они и сами теперь одно только «ничего». В любом случае, они здесь только из-за того, что больше им идти некуда. Иногда вдруг перед глазами проплывают картинки всего, что было до этого абсолютного «ничего», перекрасившего мир в серые тона. Иногда чувства будто возвращаются, но тут же становится ясно: это всего лишь призраки, почти прозрачные воспоминания, сродни фантомной боли. На самом деле даже любовь к человеку, сидящему совсем рядом, стала сейчас лишь холодным призраком и испарилась в черноте «ничего».«А надо ли кого-то любить? И надо жить после того И снова, снова, снова убивать. Ведь это раньше Можно было просто улыбаться.»
За окном наступают сумерки, и небо обретает тот оттенок, который так невероятно сочетается с тем, что сейчас на душе. Паша встаёт с пола и подходит к окну. Там, вне их квартиры всё будто замерло от страха перед колючей серостью. Само время теперь стало серым и бессмысленным. Он когда-то, когда «ничего» ещё не заполонило их души, был художником. Он тогда очень любил небо. Какой бы ни была погода или время суток, Паша был готов рисовать небо бесконечное количество раз, всё время замечая, как оно меняется и никогда не повторяет свои краски. Теперь он видит тот холодный и даже страшный серый цвет и впервые чувствует к этому небу отвращение. Оно будто вдруг возненавидело всё, что так долго жило под его полотном, и устало улыбаться приветливой солнечной улыбкой маленьким, но возомнившим себя кем-то вроде богов, несчастным от собственной глупости и наивности существам. Юра смотрит на это же небо, всё ещё сидя на полу, и понимает, что будто не помнит, было ли небо вообще когда-нибудь каким-то другим. Не таким низким, тёмным и исказившимся в уродливой ухмылке. Когда он в последний раз смотрел на небо? Он помнил небо из детства. Яркое, огромное, хранящее в себе сотни историй, увиденных с его невероятной высоты. Манящее. Он видел, как Паша рисует небо, и всегда восхищался его умением сделать его ещё красивее, чем оно есть на самом деле. На картинах Паши небо было глубокое, переливающееся, одновременно далёкое и близкое. Но на тот маленький лоскуток бесконечности у себя над головой Юра по-настоящему не смотрел очень давно. — Как думаешь, почему все это? — спрашивает Паша тихим голосом, не то обрывая фразу, не то и не зная до конца, о чём именно хочет спросить, выбрасывает в окно окурок и продолжает смотреть на серые тучи, надеясь, что от ещё какого-нибудь голоса, кроме его собственного, звучащего металлическим свистом и в голове, всё рассеется, как наваждение, и примет прежний, привычный и тёплый вид. Вопрос остается без ответа. Паша оборачивается, но в комнате, кроме него, никого нет. Колючее «ничего» у него внутри не даёт другим эмоциям хотя бы на секунду появится даже в самых дальних уголках сознания. Поэтому он просто отворачивается к окну и видит, как на дороге сталкиваются две машины, на секунду заполняя воздух скрежетом металла и звуком бьющегося стекла. Но за рулём автомобилей никого нет, будто это всего лишь игрушки в руках ребёнка. Отчего-то Паша тут же забывает об этом, поднимает глаза в небо и чувствует как «ничего» внутри вдруг будто превращается во «что-то», что начинает стремительно расти, превращаясь в ураган, смешанный с высоким пламенем тысячей костров. И когда уже начинает казаться, что всё, конец, сейчас его просто разорвёт на части, это «что-то» снова сменяется жутким холодом, но усилившимся во много раз. Всё вокруг будто проскальзывает мимо, и стоит Паше отвести взгляд, он тут же забывает, на что он только что смотрел. Каждая мысль тут же превращается в звенящую пустоту. И единственное, что остаётся, что всё так же стоит на месте и давит своей тишиной уже на самые крыши домов — небо. Паша поднимает взгляд на серое, холодное, густое, колючее и низкое небо. А оно вдруг тянет к нему свои руки и будто тяжёлая вода заполняет легкие, а за ними и всё внутри... В квартире тихо, холодно и немного пыльно. В одной из комнат брошенные картины с изображениями неба, такого не похожего сейчас на то, что на самом деле можно увидеть над крышами таких же пустующих домов. Там же лежит скрипка. Такая же брошенная и бессмысленная, как краски на испачканном разными цветами старом столе. На полу в другой комнате лежит начатая пачка сигарет и пара окурков. За окном идет мелкий снег. Откуда-то издалека доносится белый шум телевизора, давно потерявшего сигнал. Холодно. AU!, в которой наступает «конец света», люди теряют свои чувства и через четыре дня мучений навсегда исчезают с Земли.