***
Пустота вновь встречает девочку своей чернотой, чтобы та выбрала «Продолжить» историю или «Сбросить» её. Фриск уже надоело проходить один и тот же сценарий пацифиста раз за разом. Не зря же ей даётся оружие…***
Убийство матери далось трудно. Изнутри пробирало ползущее скользкое чувство предательства, того самого «ну-какая-я-тупая-дура». Но после… как-то плевать. Ведь она нажмёт «Сбросить» и всё равно встретит Ториэль на пути. Потом они дружно и мирно поговорят об улитках, пирогах и прочих безделушках. Переживать не из-за чего.***
Волосы были сероватого оттенка, синий свитер же походил на нечто странное. Ей уже не нравился этот мягкий и уютный синий. Хотелось какого-то взрыва цвета, ярких красок. Что насчёт зелёного?***
И вот вновь серое здание, где на этот раз её никто не должен был отвлекать одной и той же историей про бедного-пребедного мальчика с девочкой. Это так надоело слушать, что последние раз эдак тридцать Фриск просто думала о чём-то своём. Но её встретил этот мерзкий цветик-семицветик, который на деле и был этим мальчиком, точнее «сюжетным поворотом», который становится не интересен уже после второго раза. Хочется взять и набить этому придурку его белое личико, чтобы оно стало синеньким, однако, терпим.***
А вот и он: коридор. Обычно здесь Фриск встречает Санс: ленивый такой тюленьчик, правда, почему-то телосложение отнюдь не ленивой свинки. Зато лыба у него во все тридцать два двадцать четыре часа семь дней в неделю, ещё и глаза такие…странные. Но не суть, убьём его на скорую руку и дело с концом.***
Вот уже сотый раз пошёл, как дитя пытается прикончить эту улыбающуюся мусорку, но кто же знал, что «ленивый тюленьчик» такой ас в боях? Кажется тайна такого телосложения открыта. После сохранения и воскрешения, а-ля Иисус на минималках, Фриск выглядит как и всегда, разве что глаза покраснели, наверное устала, верно? Золотой медальон красиво блестит на солнце, что пробивается своими лучами внутрь помещения. Когда же убийца срывается с места, тот не в настроение мелодично брякает.***
Санс повержен; красный след на футболке быстро расползся по ткани, а струйка алой жидкости, у всё ещё улыбающегося рта (да вы серьёзно?), медленно капает с подбородка, заляпывая золотистый пол такого прекрасного места. Хоть Фриск и не видела, как погиб некогда друг, но она ощутила на себе тяжесть всех грехов. И с камнем на сердце поспешила в тронный зал, пытаясь делать вид, что ей абсолютно плевать.***
Золотистые цветы медленно раскачивались из стороны в сторону от небольшого ветерка, что проникал в помещение через огромные окна. Посередине полянки стоял мужчина в доспехах, с развевающимся на ветру плащом. Он еле обернулся на девочку, глупо улыбнувшись. Конечно, не каждый же день тебя убивают. Сказав заветные слова, он замолчал. Фриск уже хотела было сорваться с места, как вдруг появились хорошо знакомые белые семена «любви» и стремительно разрушили душу короля. Появился этот цветастый придурок, что-то втирающий про дружбу и то, что он весь из себя хороший и прекрасный. «Как же ты надоел, сучара», — промелькнуло в голове у Фриск и она быстро сделала из этого недо-сорняка-переростка, отменное кровавое рагу.***
Барьер не появился. Да и вообще исчезло всё вокруг. Ей уж показалось, что она случайно самоубилась. Ну, а кто знает, может она просто очень увлеклась, что не заметила как и вонзила в себя нож. Погодите-ка… это значит… СНОВА СРАЖАТЬСЯ С ЭТИМ МЕШКОМ. А. Однако, ожидания не оправдались, и в пустоте возникла какая-то фигура, которая сильно походила на саму Фриск. Эта девочка знакома ей по «да-чёрт-подери-эту-треклятую-историю». Красноглазая говорит о партнёрстве, о том, что вместе с ней Фриск станет всемогущей. Ну в это легко можно поверить, раз эта мадам, умерев много столетий назад, стоит перед дитя живая и невредимая. Фриск без задней мысли соглашается, и всё вокруг начинает мерцать и мельтешить. Перед глазами рябят девятки, что означает лишь одно.Смерть.
***
Вокруг всё та же, уже родная — пустошь. Уже настолько скучно, что Фриск начала напевать песенку, которую слышала по телевизору в шоу Меттатона. Вот чёрт. Вспомнив его, ей стало не по себе. Она так безжалостно убила его прямо в прямом, мать его, эфире. А ведь иногда он даже благодарил её в конце игры… А как же Альфис? Она же, вроде, эвакуировала всех монстров, не так ли? Что же с ней стало? Хотя с учётом того, что Фриск теперь висит в пустоте, без намёков на какую-нибудь кнопочку, вроде «Ну верните всё пожа~алуйста» — Альфис уже нет. Вдруг появляется знакомая нам всем девочка. И задорно так предлагает всё вернуть. «Ну неужели? Конечно давай», — широкая ухмылка озаряет лицо «партнёра», и они, пожав друг другу руки, заключая немой контракт, проваливаются всё в ту же пустоту.***
Это уже три тысячи двести восемьдесят восьмое прохождение знакомого нам всем сюжета. Фриск попала в Подземелье, которое она начала называть «Лимбом», будучи девятилетней проказницей. А теперь… она нисколько не изменилась за эти девять лет, сохранения дают своё. Однако, всевозможные сбросы огибают не только её, Чару и, как оказалось, Флауи, но и Санса, который каждый раз, когда встречает мелкую в лесу у моста, тянет ей руку. И каждый раз подушка-пердушка. Но что-то в его взгляде после первого геноцидного прохождения поменялось. Он стал каким-то… странным. Вернее взгляд и так был до чёртиков пугающим, но теперь. В белых зрачках читалась усталость и осуждение. Но пока бояться нечего, от свитера на этот раз пахнет ирисково-коричным пирогом, поэтому сейчас можно и пошутить.***
Теперь у Чары и Фриск договорённость: каждый третий сброс — геноцид. Поэтому безжизненный взгляд девочки с каре устремляется в пустые и такие же безжизненные глаза противника в синей куртке. Он привычно усмехается, говорит про птичек, цветочки… но теперь фраза «Такие дети как ты, должны гореть в Аду» несколько раздражает. Поэтому в самом начале боя нож попросту улетает в противоположную сторону от Фриск, вонзаясь в стену. Сама же виновница происходящего судорожно хватает себя за плечи. Её трясёт. Жутко трясёт, и девочка ничего не может с этим поделать, она не может унять дрожь во всём теле. Хочется и смеяться, и плакать, и кричать, и упасть здесь замертво. Ноги подгибаются, и маленькое тельце падает на них, позволяя коленкам немного поцарапаться о золотой пол, соприкоснувшись с ним. Из вечно закрытых глаз (и как она только видит?) бегут прозрачные дорожки, которые в скором рушатся на всё тот же прекрасный пол. Раздаются тихие всхлипы, а потом обречённый вой. Противник же молча наблюдал за этой картиной, зная, что сподвигнуло девочку на такое отклонение от канонов. Парень просто медленно подошёл к стене из которой торчал нож, вытащил его и, поднося его к груди, сказал: «Просто покончим с этим, малая», — и вонзил холодное железо себе в душу, отчего мгновенно превратился в серебристую, сверкающую пыль, которая повелением ветра осела на плечах Фриск.***
Новый сброс, а значит: здравствуй, пацифист. Без особого энтузиазма Фриск прошла все ловушки, погостила у Ториэль в три тысяча двести восемьдесят девятый раз, а потом пошла на встречу с Сансом. Снег хрустит под ногами, как всегда, тень парня появляется меж деревьями как обычно, но уже ничуть не пугает, как в первые разы. Фриск останавливается около моста всё в том же месте, не ошибаясь в расположении ни на миллиметр. Сзади слышится тяжёлое и прерывистое «Человек», после чего последовало