ᅠ
19 августа 2019 г. в 19:11
Федеральная Экспертная Служба хранит в себе немало тайн: часть из них просто не позволяется раскрывать в интересах следствия, другие просто не распространяются доблестными сотрудниками этой службы. Меньше люди, никак не причастные к данной организации, знают — крепче спят.
Запретов и правил, установленных здесь, ничуть не меньше, чем секретов. К примеру, личные отношения в ФЭС — это табу, запретный плод, а он, как известно, сладок. Поэтому не вкусил его здесь только ленивый.
Отношения руководительницы вышеупомянутой службы и её неизменного заместителя — это один из самых больших секретов, существующих в стенах этого высокого, серого здания в центре Москвы. Это секрет, о котором не знает разве только человек, проживший последние лет двенадцать под каким-нибудь камнем где-то в горах Урала.
Практически каждый из сотрудников ФЭС просто воспринимает это уже как должное, потому что началось это намного раньше, чем случилось их трудоустройство сюда. Помнили всё только те, кто стоял у самых истоков, но даже они не знали наверняка, как всё началось.
Сами полковник и майор могли бы сказать, что не помнят, когда это всё закрутилось, если бы оба не обладали чуть ли не фотографической памятью — профессия, знаете ли, обязывала.
А началось всё в далёком 2007 — первые месяцы работы Федеральной Экспертной Службы нельзя было назвать очень спокойными. Это сейчас у них за спинами многолетний опыт, доверие со стороны граждан и уважение от вышестоящего руководства. Тогда у них не было ничего, кроме толком не сработавшегося друг с другом коллектива. На улицах к ним относились с недоверием — в глазах людей они были очередной организацией, которая занимается непонятно чем за деньги с их налогов. В самом МВД они были кучкой неудачников, да ещё и с уголовником в компашке, которым досталась слишком большая власть.
Каждый второй в министерстве, да и вне его, мечтал, чтобы очередное дело, попадавшее к ним в руки — было последним. Но с каждым пойманным преступником они становились только лучше, опытнее и увереннее в себе. И платой за это был нереальный стресс, с которым как-то нужно было справляться. Вот они и справлялись с ним — из раза в раз оказываясь друг у друга в постели. Либо так, либо спиться к чертям.
Просто после закрытия очередного особо напряжённого дела они сталкиваются у выхода из офиса, по очереди расписываясь в журнале посещений, вдвоём, но не вместе, доходят до лифтов, вдвоём, но всё ещё не вместе, спускаются на парковку:
— А может быть ко мне?
Не вместе они садятся каждый в свою машину, не вместе выезжают за территорию ФЭС и встречаются снова возле её подъезда, а через пару часов он просто собирается и уезжает к себе. Никаких сожалений, никаких обязательств — просто снятие стресса. Просто секс.
Чем старше становится ФЭС, тем глубже становятся их отношения. Со временем они перестают быть просто коллегами, которые время от времени спят друг с другом. Они узнают друг друга, они прорастают друг в друга. Её тайны — его тайны. Его ошибки — её ошибки. И тараканы в голове у них тоже общие.
Он — один из самых ценных её сотрудников. Она — единственная, кому он готов подчиняться — брыкаться, кусаться, огрызаться, но всё равно подчиняться. Они готовы встать под пули друг ради друга — они вставали под пули друг ради друга.
И ради остальных тоже, потому что, переступив порог Федеральной Экспертной Службы в качестве её нового сотрудника, будь готов пойти на всё ради своего коллеги. Этого нет в уставе службы, нет ни в одном приказе — ты просто знаешь. Наверное, это передаётся воздушно-капельным путём во время первого рабочего дня, или же при выдаче удостоверения сотрудника ФЭС, а потом это сакральное знание настолько глубоко въедается прямо в ДНК, что ничем не вытащишь. Потому что так поступают товарищ полковник и товарищ майор, и ты будь готов к тому же.
Вот только других она не ревнует до прокушенных в кровь губ. И её ревность — одно из самых эгоистичных чувств, которые она когда-либо испытывала. Естественно, она ревнует его как любовника, но даже не это является основной причиной её ревности. В первую очередь, она ревнует его как одного из ближайших для неё друзей, людей. Она знает, что является самым важным человеком в его жизни, он сам признавался ей в этом:
— У меня всё равно никого нет. Кроме тебя…
Но будет ли она оставаться самой важной, когда в его жизни появится кто-то другой?
А другие приходят и уходят, но она остаётся, и он снова и снова возвращается к ней: в её кабинет, в её объятия, в её постель, в её жизнь. Они не вместе, но она знает, что, если она оглянется через плечо, он будет там.
Вот только, когда в жизни других появляются те, кто их недостоин ни на грамм (а то, что они появляются, что они не достойны, и сомневаться не стоит), ему не хочется расквасить чью-нибудь физиономию, не хочется избить кулаком ни в чём не повинную стену, не хочется выпустить всю обойму в мишень. Она — самый важный человек в его жизни, и он эгоистично не хочет делить её ни с кем.
Но он не имеет никакого права что-то требовать от неё. Она сама вольна решать, что для неё правильнее и важнее. Просто, если она оступится, он как всегда будет рядом, чтобы подставить плечо — упасть ему в руки ей просто не позволит гордость. Они не вместе, но он всегда будет стоять по правую от неё руку и улыбнётся ей, когда она оглянется.
Каждые пару лет накатывает, и он предлагает ей наплевать на всё и просто расписаться. Ничего грандиозного — просто поставить парочку росписей в регистрационной книге и ничего больше. И каждый раз она просто улыбается ему и, в большинстве случаев, ничего не отвечает, а иногда отвечает настолько логичным отказом, что он и сам не понимает, а чего его опять в эту степь понесло:
— Мы с тобой и так всё время вместе. Да мы с тобой превратимся в двух попугаев-неразлучников, над нами смеяться будут.
Они не вместе уже двенадцать лет, и они продолжат быть не вместе и дальше потому, что они были, есть и будут оставаться самыми важными людьми в жизни друг друга.