Одно чувство

У Эмили нет слов для приободрения, но есть бессчётное количество сожалеющих взглядов и улыбка, которая сносит к чертям всё на свете. У Эмили нет уверенности в себе и силы духа, но есть сотня причин, чтобы не идти в дом Мэрин. Ещё у неё, собственно, нет покоя, так что единственно важная причина всё-таки затмевает другие. Когда Ханна говорит, что её мама любит Эмили, та виновато опускает глаза — боже, неужели кто-то догадался? Неужели она так заметна? Иногда ей не хватает возможности просто спрятаться за углом. Она не понимает химию, потому что там можно, как в лесу, заблудиться. Хотя и ходит с Ханной на уроки охотно, часто. Просто по причине того, что не видит разницы между этой вот школьной химией и химией между людьми. Интересно, то, что она испытывает, тоже состоит из атомов? Его можно подставить в формулу? В эту формулу можно включить Эшли? У Эмили нет миссис Мэрин, но есть чувствО (одно!) к ней. Поэтому она идёт к женщине сразу после школы, не дав звонку отгреметь. Дорога кажется непривычно длинной, потому что девушка строит огромный диалог. О том, как она сожалеет о всём случившемся. О том, что она свято уверена в её невиновности. О том, что она готова прийти на помощь в любое время дня и ночи. Она извиняется, что тянула до последнего, пока Ханна не вынудила нарушить молчание их дома. Пока Ханна не напомнила, что Эшли лучше всего плачется в жилетку Эмили. А потом девушка, конечно, улыбается, обнажая ямочки на щеках, и миссис Мэрин позволяет ей уйти. Уйти без задержек и постоянных оглядываний. На деле же — мама Ханны держит её за руку. Держит. За. Руку. У Эмили теряется самообладание, способность дышать и — наконец-то — прорезается поток чувств. Она бросается к миссис Мэрин в объятия, в бреду повторяя: - Всё будет хорошо. Я знаю, Вы этого не делали. Всё будет хорошо. Вот увидите, обещаю. Всё будет хорошо. У Эмили нет чувства меры, но есть заезженная пластинка о «всё будет хорошо» /ей хочется в неё верить/ и руки женщины на её спине. Девушка ощущает тепло и неподконтрольную дрожь, в которой не может разобраться — это она дрожит или миссис Мэрин? Ей так приятно, так спокойно. Она не думает о той улице, что лежит за её плечами, и что их могут неправильно понять. Да и вряд ли можно неправильно понять объятия. Простые человеческие объятия, через которые обычно говорят больше, чем языком, словами. - Я рада тебя видеть, — выдыхает Эшли ей на ухо. — Спасибо, что пришла. Эмили знает, как ей важна эта поддержка. Знает, что сейчас на Мэрин направлены все острые языки Роузвуда, и, возможно, только лишь сама Филдс сможет отбить их уколы. Перехватить их ядовитые брызги. И Эмили поэтому представляет себя рыцарем — в доспехах, на скакуне. У Эмили нет отменной фантазии, но есть пирог, который она запоздало предлагает. Не напрашиваясь, но так неистово надеясь на чай. И Эшли, безусловно, улыбается, тут же бежит от порога ставить чайник. У Эмили вечно всё наперекосяк. Она путается в ногах, цифрах, тонких улицах города. Но она точно знает, что всё будет хорошо. Потому что.