Крыша

      Это утро начинается с холода, боли и тихого хрипа. Чуя сворачивается калачиком, поворачивает голову туда-сюда, чтобы осознать, что дошёл до маразма. Он на крыше. На грёбанной крыше, накрытый лёгким не-его пальто.       Голова гудит от того, что снилось, будто Дазай явился вторым. В тот момент, когда Чуя, слушая сквозь наушники тишину, собирался уже уходить.       — Эй, малыш!       — Не зови меня так!       — Ты когда-нибудь пил?       И не дожидаясь ответа Дазай достаёт из сумки бутылку с вином, чуть мотает её у Чуи перед лицом, а тот наблюдает взглядом за каждым плеском в бутылке.       — Конечно, пил! — Чуя задирает подбородок кверху, чтобы казаться круче. Будто бы подобная ложь делала его круче.       — Тогда ты должен составить мне компанию! — вслед за бутылкой из сумки достаются обмотанные в три тряпки почти что новые бокалы.       А потом он мчится к краю крыши, неуклюже усаживается, свесив ноги, заставив Чую положить ладонь на грудь, у сердца, и покраснеть.       — Эй, идём ко мне, — ставя бокалы рядом, зовёт Дазай.       — Спаиваешь малолетних? Не боишься ответственности? — Чуя усаживается рядом вопреки словам.       — Ты уже пил и сейчас согласился сам. Да и нечего переживать, мне не грозит подобная ерунда, — он разливает вино по бокалам, один отдаёт Чуе, в другой вглядывается, будто в нечто стоящее, таящее в себе что-то большее, нежели временную меланхоличность и потерянность.       — Почему вино? Почему ты пьёшь?       Чуя переводит взгляд на него, чтобы замереть. На его лице чуть-чуть улыбка, и угрожающая горечь, «не надо спрашивать» — читается по этому лицу. Ветер — у Чуи дрожь по телу.       — За тебя, — и Дазай пьёт, Чуя не заставляет ждать.       Это первый в его жизни такой напиток. Первый глоток, отделяющий его от реальности. Он хмелеет, прижимается к Дазаю теснее, а тот смеётся видя озлобленно-милое детское лицо. Они говорят о странном — о политике, учёбе, работе, обо всём. Вернее Чуя рассказывает Дазаю всё, Дазай не говорит Чуе ничего, скрывая слова за улыбкой. Чуя даже дует губы, но обвивает двумя руками чужую руку и оказывается ещё ближе. Дазай оттаскивает его от края крыши, укрывает своим пальто. И уходит.       Чуя видит это, чуть приоткрыв глаза. Думает только о том, чтобы остановить. Но не останавливает.       Это утро поигрывает лучами солнца на гранях бакалов из-под вина, стоящих у края крыши.       — Проснулся? — дверь открывается, Дазай оказывается рядом с бутылкой воды и пачкой обезболивающего.       «Не приснилось» — проносится в голове.