Не враги

      В «Небесных саженцах» было людно, но для Хранительницы с компанией нашелся и уголок в зале, и комнаты на всех. Правда, в комнаты никто идти не спешил. Сидели, приходили в себя, отпаивались кто чем покрепче, кто чем повкуснее, но заедали одинаково горячим. Что там в мисках, никого не интересовало, лишь бы съедобное — и почти обжигающее. После визита в вымороженный храм Римрганда у всех проснулась любовь к теплу и огню, и Хали не возражала, когда с одной стороны подсела поближе Сагани, а с другой — без всяких шуточек! — прижался Хиравиас, то и дело дергая целым ухом.       Обоих сейчас интересовал исключительно огонь и тепло богоподобной, а вовсе не что-то иное.       — Да, подруга, не думала, что меня холодом пронять можно, — задумчиво пробормотала Сагани, на что Хали только неопределенно хмыкнула, доедая горячее варево.       Не то чтобы у Хранительницы не было настроения поговорить... Наоборот, обычно именно она в таких ситуациях затевала разговор, потихоньку втягивая в него всех, даже Алота, стараясь развеселить своих спутников, дать им выдохнуть и выговориться после очередного похода, превратить все чуть ли не в шутку, приправленную бранью Стоика, каким бы страшным оно ни было. Просто сейчас ее именно Алот и беспокоил.       Эльф сидел, глядя куда-то сквозь свою миску, поднося ложку ко рту скорее по привычке, и то улыбался, то хмурился, то и вовсе замирал с таким выражением лица, что не разберешь. Это столь разительно отличалось от его привычной холодной отстраненности — страшно становилось. Еще страшнее — от того, что Хали своими руками сегодня выпустила Изельмир, дав ей шанс жить рядом с Алотом, а не быть погребенной внутри его личности. И вроде ведь все прошло хорошо, Алот тогда зримо обмяк, расслабился, сбросив напряжение, в котором прожил — страшно подумать! — целых пятьдесят лет. Дольше, чем Хали на свете живет.       Но...       Такое ведь не может пройти бесследно, верно?       Поэтому, когда Алот первым ушел в комнату, сославшись на усталость, она тоже высидела недолго. Ерзала, ерзала, нервно косясь по сторонам, пока Хиравиас не вскочил и, широким жестом указав дорогу, шутливо не пожелал ей наконец посетить отхожее место, не держа все в себе.       — Спасибо, я ценю твою заботу, — хмыкнула Хали, вызвав волну усталых смешков.       Но пошла она вовсе не туда, куда послали. Ну, вернее, сначала туда — а потом к Алоту, потому что тревога грызла, не давая покоя. Увязавшийся следом олень шумно вздыхал, осторожно ступая по поскрипывающим доскам переходов, подвешенных между грандиозными ветвями огромного дерева, и тыкался мордой в плечо хозяйки, пытаясь успокоить.       У самой двери Хали замерла, внимательно вслушиваясь, и вздрогнула: в комнате говорили. На два голоса.       — Алот? Я войду?       — Входи-входи! — откликнулась явно Изельмир.       В комнате было темно, тени заплясали по стенам, потревоженные отсветами от огненных волос богоподобной. Алот лежал на кровати, вытянувшись во весь рост, закинув руки за голову, в какой-то одновременно развязной — и беззащитной позе. Головы он не повернул, и Хали, тихонько прикрыв за собой дверь, осторожно села на низкий табурет, забытый кем-то у стены.       — Я... Извини, что потревожила, — начала она. — Просто...       — Волновалась об этом дурне, — закончила за нее Изельмир.       — Все хорошо, — а вот эта улыбка, едва заметная, самыми уголками губ, принадлежала именно Алоту. Хали и не заметила, как он перехватил контроль над телом, все произошло слишком быстро. — Я искренне ценю твою заботу, спасибо.       — Было бы за что. Это ведь я...       — Позволила мне наконец помириться с собой, — Алот приподнялся на локте, взглянув внимательно и серьезно. — Не представляю, сколько бы еще я боялся довериться Изельмир, если бы не ты.       — Видишь? — а вот эта широкая улыбка — точно не Алота. — И ему даже не пришлось вырезать селезенку!       Негромкий грудной смешок Изельмир заставил Хали улыбнуться. Кажется, ее тревоги были напрасны, и она невольно любовалась метаморфозами, то и дело происходившими со строгим лицом эльфа. Вот он чуть хмурится, взгляд опять серьезный, будто обдумывает сложное заклятье; а вот в глазах пляшут веселые искорки и губы кривятся в чуть хищной усмешке, а пальцы барабанят по одеялу что-то эдакое, прилипчивый мотивчик крестьянской песенки — и все это легко и естественно, будто оно было так всегда. Будто этим двоим всего-то и требовалось, что поговорить и осознать: они не враги друг другу, они друзья, соратники, и легкий треп ни о чем — это нормально, а не повод сражаться за, так уж вышло, одно тело.       — Иди сюда.       — А? — задумавшаяся Хали вздрогнула, поняв, что начала задремывать сидя.       — Иди сюда, девочка, — Изельмир поманила, похлопав ладонью рядом с собой. — Не надоело отсиживать зад на жестком?       Хали невольно поерзала — крохотная табуреточка, предназначенная не иначе как для орлана, и правда мягкостью не отличалась, а ноги после многочасовой ходьбы гудели даже у нее. Но казалось чем-то неправильным...       — Я же вижу — ты устала, — чуть смущенно заметил Алот, сдвигаясь к краю кровати. И его слова дополнили вопрос Изельмир, дав понять: о ней просто беспокоятся. Оба, пусть и каждый на свои лад.       И Хали сдалась, вытянувшись на такой восхитительно мягкой кровати, тоже на самом краешке, чтобы не смущать Алота еще больше — и Изельмир посмеялась над ними обоими, а Алот ворчал, что ей стоит придержать язык — в конце концов, Хранительница...       Голоса звучали, сменяя друг друга, где-то под дверью комнаты возился, устраиваясь поудобней, олень, шелестела листва гигантского дерева, и Хали засыпала, не думая о тех кошмарах, которые поджидали за закрытыми веками.