Никогда

***

      Сандору три, когда у него появляется сестричка. Маленькая, не больше котёнка. Ему разрешают поддержать малышку, у мальчика трясутся руки, но он принимает сестрёнку из рук, осторожно, будто бы одно неверное движение, и она исчезнет. Григор стоит рядом и как-то недоверчиво смотрит на спящее лицо девочки. А потом спрашивает, где мама. Женщины переглядываются, словно собираются раскрыть страшную тайну и одна из них говорит, что молодая госпожа умерла, давая жизнь дочери. У Сандора сердце уходит в пятки. Он потерянно оглядывается на брата. Григор сжимал и разжимал руки, словно хотел кого-то ударить. А потом он выкрикнул кое-что, со слезами на глазах, и убежал, громко топая по камню. Слова брата молотом ударили по сознанию Сандора и он, почти шёпотом повторил: «Лучше бы умерла она, а не мама».       Отец как-то сказал: «Я молился Матери, чтобы она сохранила Анору, но Матерь была глуха к моим молитвам… Может её и нет вовсе». Сандор испугался. Ведь как это — Матери нет? Это значит, что нет и остальных шести, но ведь такого просто быть не может! Он убежал в башню, где теперь жила сестрёнка (мама перед смертью дала ей имя Ариана) и попросил у неё прощения. За глупого брата, который отказывался считать Ариану своей сестрой, за лорда-отца, который, кажется, возненавидел её, и за себя, который посмел усомнится, поверив Григору.       Сандору шесть, когда Ариана свалилась с башни, и сломала позвоночник. Ариана любила лазать по мрачной крепости, и немногочисленная домашняя стража лорда Клигана со смехом говорила, что, вероятно, леди Клиган съела белку, когда носила в себе Ариану. Девочка отвечала любезными словами, но хитрый блеск в её ярких, цвета стали, глазах не предвещал ничего хорошего. На следующий день кто-то подложил в казарму пару десяток белок, устроив переполох. Сандор с сестрой ещё долго смеялись, наблюдая за ругающимися и бегающими туда-сюда рыцарей.       Но сейчас Ариана сорвалась. Он подумал, что умрёт от страха, когда увидел падающее тело сестры. Он чуть не рыдал от отчаяния и страха, пока тащил мейстера Клиганов, испуганного и непонимающего, что происходит, к распростёртому на внутреннем дворе телу сестры. Сандор день и ночь сидел возле её кровати, постоянно спрашивая мейстера, а не умрёт ли она? Он перестал заниматься с мастером над оружиями и всякий раз, когда Григор сражался во дворе, плотно закрывал шторы на окне, скрипя зубами от злости. Глупый брат ни разу не поднялся в башню сестры, даже не спросил о её самочувствии, как будто Ариана была для него пустым местом, а не родной кровью. — Дурак, дурак, дурак, дурак! — рявкнул Сандор, с отвращением наблюдая, как Григор повалил одного из сквайров на спину деревянным мечом. Григор станет великим рыцарем, так все говорят, а про Сандора и Ариану молчат, словно их и нет вообще.       Сандору шесть, когда Григор сунул его голову в горящие угли. Это была адская боль, несравнимая с Семью пеклами, о которых говорил септон. Это было намного больнее и страшнее. Когда Григора наконец оторвали от него, а самого Сандора вытащили из жаровни, он во-второй раз подумал, что умрёт. Когда он открыл глаза, ему сказали, что он спал три дня. Изуродованное огнём лицо мейстер мазал дурно пахнущими мазями. Но зато очнулась Ариана. Девочка больше не могла ходить, не то что лазать, потеряла дар внятной речи, и больше не пела песни о прекрасных девах и благородных рыцарей, но когда её внесли в комнату Сандора, он чуть не расплакался от радости и облегчения. Ариана не оставляла его, совсем как он, когда она упала. Он рассказывал ей все сказки, которые только знал, а Ариана, дрожащим и неровным, тонким детским голоском пела ему про Флориана и Джонквиль. Её теперешнее пение не могло сравнится с тем, которое было до падение.       Сандору девять, когда ему дарят Неведомого. Великолепного чёрного скакового коня, которого легко было принять за боевого, если не видеть, как он бегает. Неведомый не разрешал подходить к себе никому, кроме Сандора с Арианой. Сандор брал сестру под мышки, и вместе с Неведомым они ездили за стенами мрачной крепости дома Клиганов, Хаунд-холла, в сопровождении домашней гвардии, которая весьма халатно следила за ними, не простив выходку Арианы трёхлетней давности.       Сандору десять, когда Ариана умирает. Он обнаружил её бездыханное тело, когда поднимался в башню, чтобы пригласить сестру на утреннюю прогулку на Неведомом. Ариана лежала в кровати, хрупкая и бледная в лучах утреннего солнца, а рядом с ней стоял Григор, крепко сжав рладони в кулаки. «Это милосердие», сказал он, до того, как Сандор набросился на него. Сквозь слёзы гнева он наобум бил Григора по спине и шее, пару раз даже попал в челюсть. Его с трудом оттащили от Григора, который даже не заметил, что на нём повис жилистый брат.       Сандору двенадцать, когда погибает отец. Рыцари домашней гвардии и пару сквайров сказали, что несчастный случай на охоте, конь споткнулся, отец ударился о какой-то булижник и разбил голову. Но Сандор не поверил. Он был уверен, что это сделал Григор. Никто другой не мог этого сделать, а Сандор был твёрдо уверен, что в природе не существует такого понятия как «несчастный случай». Он сбежал в тот же день, глубоко ночью, не зайдя даже в септу, чтобы простится с отцом. Если он не уйдёт сейчас, Григор, несомненно, убьёт и его, но никто не поверит в это, ведь Григор будущий рыцарь, чтоб его! Взяв Неведомого за уздечку, он выехал из Хаунд-холла, прихватит заодно и кошелёк отца с парой золотых драконов и десятком серебряных оленей. Он ещё не знал, куда направится, но твёрдо решил, что никогда не вернётся в родной дом, даже под угрозой смертной казни.       Никогда