Dasein

Он знает. Она знает. И сейчас в живых останется только один из них.

Девочка сжимала клетчатую юбку тоненькими пальцами очень крепко. Ногти были разной длины — где-то погрызенные, где-то просто сломанные. «Да и к черту». Она окинула взглядом пространство перед собой — узкая, лишь для одного человека тропинка, и огромное количество деревьев вдоль нее. Почти лес. На губах заиграла улыбка. «Сжечь». На руку легла крупная мужская ладонь. Огонек в глазах погас. — Нет, Тсунаёши. Тебя только выпустили из больницы, ты же не хочешь попасть туда снова? А ей бы кружиться сейчас в вальсе посреди битвы, слишком откровенно флиртуя с врагами (а после — сжигая). Ей бы сжимать пальцы на горле человека, крупнее в несколько раз, наблюдая, как он не может пошевелиться. Ей бы смеяться, глядя в глаза умирающего мужчины. А может, женщины. Какая разница? Диагноз — безумие. — Я и попаду туда, Реборн. И спалю все дотла. Девочка нежно-нежно улыбается, заглядывая в непроницаемые черные глаза и одергивает задравшийся рукав. И Реборна бы она спалила к чертям, да слишком уж полезен он — кто еще кроме него будет пытаться вытащить из дурки? — Твои бы намерения да на благо Вонголы. — Скажи кого мне убить — и завтра же от них не останется следа. Долгий испытывающий взгляд. Она, естественно, выдержала. — Тебе без разницы кого убивать — своих или чужих. — Совершенно верно, — на искусанных в кровь губах вновь появилась улыбка, — горят все одинаково. В Тсунаёши сто пятьдесят семь сантиметров чистейшего желания крови. «Вам повезло, что перед смертью вы видите прекрасное, улыбающееся лицо». В девчонку эту вместо потребности защищаться заложено совсем противоположное — нападать. Девчонка эта далеко не идеальная ученица в школе, всё, чему она за жизнь научилась — убивать. Реборн вздыхает тяжело — какой момент в ее воспитании он упустил? Однажды ночью он просыпается от стойкого ощущения, что на него кто-то смотрит. У постели стояла Тсунаёши. — Когда-нибудь я убью и тебя тоже, — просто сказала она. Реборн поверил. Девушка растворилась в темноте. — Что означает наследие Вонголы? — тихо спрашивает двенадцатилетняя девочка, только начинающая погружаться в мир мафии. — Убивать без сожаления. Действовать ради выгоды семьи. «Ох, Реборн, ты ведь сам во всем виноват». Стоит лишь на минуту перестать ее сдерживать — и тут же в новостях сообщения о поджогах и десятках погибших. Виновный, как обычно, не найден. «Сжечь. Сжечь. Сжечь» — одно слово выжжено на внутренней стороне ее век, горит перед ее взглядом как неоновая вывеска, заставляет каждое утро подниматься. Смысл жизни в том, чтобы стать отличной наследницей. Получить гордый титул «Донна Вонгола». А, быть может, ну нахер? Кому эта мафия нужна вообще? Психбольница в огне. Поместье Вонголы в огне. Тсунаёши сжимает клетчатую юбку в руках и улыбается, встречая Реборна. — Скажи, Тсунаёши, разве это стоило того? — Тебе никогда этого не понять, Реборн. Мужчина склонил голову в знак уважения. Тсунаёши исполнила кривой реверанс. Реборн взводит курок. Кулаки Тсунаёши охватывает пламя Неба. В живых останется только один из них.