Невозможность принять

Палата была довольно неплохой. Когда Антон только зашёл, ему показалось, что он как-будто пришёл засиляться в какой-то отель. Он стоял в проёме и агрессивно чесал руки. На него обратили внимание абсолютно, как ему казалось, здоровые взгляды. Антон заметил, что напротив него большое окно, почти во всю стену. Оно было зановешенно «бабушкиными» шторами. На подоконнике стояли какие-то растения. Пахло в палате как-то по-домашнему цветочно и апельсинами. Девушка (одна из тех, что сидела на стойке регистрации и принимала Антона) сказала, указав на кровать: -Вот, это Ваше место. А это ваша тумбочка для личных вещей. -Спасибо, — сказал Антон, как-то небрежно, как будто хотел поскорее избавиться от этой девушки. -Вот график посещений, — так же сухо ответила она. Антон прекрасно понимал, что он не нужен, потому что его родители всегда в разъездах, а друзей у него почти не было.Точнее времени их завести не было, потому что Антон почти всю жизнь думал, что он «неправильный» и никто не захочет с ним дружить или хотя бы общаться. Поэтому у него был один друг, но зато какой! Дима Позов-его лучший друг. Он всегда приходил на помощь в трудную минуту и (что было очень важно для Антона) ничего не подозревал о гомосексуальности Шастуна. Но это было лерическое отступление. Шастун ещё раз поблагодарил девушку. Дальше была мини экскурсия по самой больнице. Потом они вернулись в палату и наконец-то попрощались (по крайней мере Антон был рад этому). Он не хотел ни с кем общаться, но в итоге через усилие представился «сопалатникам». Разговор вышел не долгим, потому-что было уже поздно и все хотели спать. Антон написал маме кароткое сообщение «Всё хорошо. Устроился.» и лёг спать.

***

На слудующий день у него было два занятия, утром и вечером. Всё пациенты проходили реабилитацию по пол года и проживали здесь же, что бы не поддаваться «соблазнам внешнего мира» и выйти совершенно новыми людьми. Антон понял, что надо решать проблему постепенно. Поэтому его реабилитацию решили начать с «наихудшего зла», которое мог он себе причинить. Наркотики и селфхарм. После первого месяца ему стало лучше. Мешки под глазами почти пропали, он стал выглядеть свежее и ухоженее. Только вот руки по-прежнему чесались, но он не придавал этому значения. Особенно было видно как расцвел Антон со стороны. Он стал живее разговаривать с соседями по палате. Он шутил и сам же смеялся потом со всеми. Шастун нравился всем своим соседям. Казалось, что он просто и думать забыл о своих проблемах. Но как говорится, тот кто весел днем, глубоко несчастен ночью.

***

Утром он вставал в часов десять. Шёл на завтрак, а потом к двенадцати на групповую терапию, посвящённую борьбе с наркоманией. Потом свободное время с обедом, а потом опять эта террапия в четыре, только уже про борьбу с мазохизмом. Для Антона все эти «кружки по интересам», как он их называл, были как уроки, которые вроде и хочется прогулять, но нельзя. Во-первых тебя сразу же заметят, а во-вторых есть риск опять свалиться в бездну, из которой уже будет не выкорапкаться. Так и прошёл месяц.