***
Гарри не вернулся в свой чулан, хотя за его «покушение на драгоценную жизнь ее Дадлички» Петунья решила, что ему нельзя одному доверять дом и сказала, что ему нужна няня. — Чтобы быть уверенными, что мы не вернемся домой в груду обломков от твоих экспериментов со злыми силами, мальчик! «Нянька? За кого она меня принимает, за семилетнего?!» — Простите, тетя Петунья, это был несчастный случай. — Так говорят все твои соплеменники, — фыркнула она. — А теперь, кто может прийти и терпеть тебя так долго?.. — Э… миссис Фигг? — услужливо подсказал Гарри. Она была сумасшедшей и имела слишком много кошек, но Гарри любил ее, она часто присматривала за ним, когда Дурсли уезжали в отпуск, когда он был маленьким. — Она в больнице, у нее был какой-то приступ стенокардии. Наверное, оттого, что у нее так много кошек. Значит, она не сможет, — Петунья задумчиво потерла подбородок. Затем она холодно улыбнулась. — Ну, есть еще один человек… И я знаю, что она не занята… — Кто же это? — осторожно спросил Гарри, чувствуя, как страх поселяется в его груди. — Мардж. Она может приехать сюда и присмотреть за тобой, пока нас не будет, — заявила Петунья. — Ты не сможешь проделать с ней здесь ни одного из своих трюков, несчастный мальчишка. Я скажу ей, что она также может привести Потрошителя. Гарри почувствовал, как сердце ушло в пятки. На этот раз он действительно влип. Мардж, сестра Вернона, огромная женщина с громким голосом и скверным нравом, была достаточно неприятной, и ему приходилось терпеть не только ее, но и ее бульдога, который любил кусать его, когда ему было шесть лет, и однажды ему пришлось спасаться на дереве. «Отлично, Гарри. Теперь ты проведешь три дня с миссис Мардж и ее психованным бульдогом. Так держать, мистер Снейп». — Но тетя Петунья, мне не нужна нянька, мне уже одиннадцать лет, и я сам могу о себе позаботиться… — Тихо, мальчик! Ты психически неуравновешен из-за твоего причудливого наследия, и тебе нельзя доверять, чтобы ты вел себя хорошо без взрослого, который будет не спускать с тебя глаз и держать в ежовых рукавицах, — сердито ответила Петунья. — Я сейчас же позвоню Мардж… Гарри смотрел, как она набирает номер, жалея, что не может использовать магию вне школы, чтобы стереть Петунье память. Затем он взмолился, чтобы у Мардж нашлись какие-нибудь дела, например, посетить конфедерацию противных женщин или ассоциацию психов-владельцев домашних животных, и она была вынуждена отказать Петунье в просьбе. Но не тут-то было. Мардж не занималась ничем важным и согласилась приехать на Тисовую улицу на две недели, чтобы присмотреть за преступным племянником Вернона.***
На следующее утро Гарри с облегчением, хотя и неохотно, попрощался с родственниками, уложив их чемоданы и дорожные сумки в багажник машины в четыре часа утра и выслушав резкую лекцию Вернона о том, как следует вести себя с Мардж, которая должна была приехать где-то около десяти или одиннадцати утра. — Лучше бы мне не слышать никаких жалоб на тебя от моей сестры, мальчик. Или же ты можешь провести остаток лета взаперти в своей комнате, сдирая краску со стен. Понятно? — он бросил на Гарри грозный холодный взгляд. — Да, дядя Вернон. — А теперь возвращайся в дом и начни убирать кухню. Я не хочу, чтобы Мардж видела беспорядок, — он подтолкнул Гарри к дому и завел машину. Гарри подошел к окну и стал смотреть, как они отъезжают, едва сдерживая радостные возгласы. «Счастливого пути, тетя Петунья и дядя Вернон! Надеюсь, вы еще долго не вернетесь». Он отвернулся и пошел на кухню, чтобы все убрать, так как не хотел, чтобы Мардж начала придираться к нему в первый же день. После уборки Гарри решил ненадолго вернуться в постель, у него было несколько благословенных часов до того, как появится нацист. Но как только он собрался вернуться наверх, в окно кухни постучала сипуха с письмом в лапах. Гарри открыл окно, поздоровался с совой, скормил ей кусок намазанного маслом тоста из собственного завтрака и взял письмо. «Может быть, это от Северуса». Он открыл его, узнав элегантный почерк Снейпа на конверте. Пергамент был таким новым, что потрескивал, когда он развернул его. Дорогой Гарри, Произошла какая-то бумажная задержка с подачей документов на твое опекунство. Типичная для Министерства, проклятые бумажные черепахи! Документы не будут поданы до конца недели, а это значит, что я не могу забрать тебя у маглов раньше, чем в субботу. Я извиняюсь, знаю, что сказал, что это только на три дня, и если бы я мог ускорить темп улитки, в котором они работают, я бы это сделал. Видит Бог, им нужен кто-то, чтобы разжечь огонь под их задницами. Мерлин, даруй мне терпение! Прости за задержку, сынок. Если бы не тот факт, что защита крови является первостепенной для твоей безопасности, я бы послал к черту все это и забрал бы тебя немедленно, но я отказываюсь рисковать твоей жизнью. Я увижусь с тобой как можно скорее, Гарри. Постарайся до тех пор держаться подальше от неприятностей. С любовью, папа. Гарри прорычал слово, которое принесло бы ему две минуты бесславного «полоскания рта» у Снейпа. Затем вздохнул, аккуратно сложил письмо и вернулся наверх, чтобы поспать, потому что ему понадобится вся его энергия и мужество, чтобы справиться с Мардж и ее избалованным бульдогом.***
Первые три дня были не так уж и плохи. В основном, Гарри старался держаться подальше от Мардж, за исключением приготовления пищи, неожиданной уборки и вытирания пыли. Мардж была огромной женщиной лет сорока с небольшим, старшей и единственной сестрой Вернона. У нее были большие пышные волосы, выкрашенные в темно-русый цвет, что делало ее похожей на участницу циркового представления, хотя Гарри никогда бы не осмелился сказать ей об этом. Она громко стучала при ходьбе и одевалась в яркие принты и яркие цвета, такие как кричащий зеленый и баклажанный, пылающий горячий пурпур и блестящий желтый. Она носила высокие каблуки и нитки жемчуга на шее и запястьях, а также золотые кольца почти на всех своих коротких пальцах. Ее бульдог, Потрошитель, сопровождал ее повсюду и был слюнявым жирным животным с отвратительным характером. Гарри, который обычно любил животных, терпеть его не мог, потому что в детстве собака несколько раз сильно кусала его. Пес жался рядом со своей тучной хозяйкой, поедая объедки, падавшие с ее тарелки, пукая и рыча на Гарри каждый раз, когда мальчик проходил мимо. Все это он мог стерпеть, хотя Мардж имела обыкновение отпускать в его адрес едкие замечания. — Я вижу, ты все еще здесь, мальчик, живешь за счет доброй воли и милосердия моего брата, как маленький крысеныш, которым ты и являешься. Все еще ходишь в школу Святого Брутуса, мальчик? Школа Святого Брутуса была центром содержания несовершеннолетних детей с криминальным прошлым и дурными склонностями. Вернон и Петунья сказали всем, что они отправили туда Гарри, так что никто не будет спрашивать, где он на самом деле учится. В результате у него теперь была репутация какого-то малолетнего преступника в их округе. Гарри коротко кивнул. — Да, мэм. — Хм. Надеюсь, они незамедлительно тебя дисциплинируют. Таким мальчишкам, как ты, нужна твердая рука. Они используют трость, мальчик? — злобно спросила она. — О да, они много раз пороли меня, — солгал Гарри, жалея, что не может сказать ей, чтобы она засунула трость туда, где солнце не светит. — Хорошо. Это научит тебя хоть небольшому уважению. Следи за своими манерами, мальчик, а то у меня с собой есть трость, которой я могу хорошенько тебя выпороть, — пригрозила она, указывая на свою пеструю крашеную трость. — Да, мэм, — процедил Гарри сквозь стиснутые зубы, мысленно проклиная Министерство. Во время еды он сначала кормил Мардж и Потрошителя, а сам ел только после того, как она уходила, потому что ему не хотелось сидеть с ней за одним столом. Она была очень неприятной женщиной, с пронзительным смехом и постоянно сжимающимися пальцами. Она то и дело хватала его за руку, чтобы попросить принести ей то или это, и Гарри был уверен, что к концу недели у него появятся синяки. Собака была так же плоха. Пес жевал ковер Петунье в зале и мочился на клюшки для гольфа Вернона, которые стояли в подставке в холле. Потом он умудрился опрокинуть мусор, съесть Бог знает что из него и заболеть. Мардж была вне себя, плакала и причитала над своим «драгоценным маленьким ангелом» и обвиняла Гарри в том, что он не следил за собакой. Но Гарри привык к тому, что всякий раз, когда у Дурслей что-то шло не так, виноват был он. И ему, естественно, пришлось убирать за животным. «Мерлин, папа, поторопись. Я знаю, что это не твоя вина, но мне действительно нужно выбраться отсюда, прежде чем я переступлю черту или совершу убийство». Со дня приезда Мардж прошло четыре дня, и Гарри уже порядком надоели жалобы, требования и неприятные комментарии этой женщины. Он жалел, что не спрятался в машине, даже жить бездомным в аэропорту было бы лучше, чем быть слугой Мардж. Она была еще хуже, чем Вернон, властный и самоуверенный идиот. Гарри тайно прозвал ее миссис Гринч, потому что она была такой же злой и противной, как персонаж старой книги Доктора Сьюза, которую он читал, когда ему было шесть лет. Он поймал себя на том, что часто напевает мелодию рождественского спецвыпуска, встречая ее в гостиной или на кухне, потому что она постоянно была возле холодильника, набивая рот, как и ее брат и Дадли. Мардж была любительницей пожрать. Но последней каплей стало то, что произошло на пятый день, когда Гарри обнаружил Потрошителя в своей комнате, рвущего ковер и писающего на его совершенно новые мистические кроссовки, и, ужас из ужасов, жующего конец Нимбуса-2000! Гарри ухитрился оставить свой сундук со школьными принадлежностями во второй спальне Дадли, позволив Вернону запереть его на висячий замок. Тот не знал, что Гарри может отпереть сундук с помощью заклинания. Но Нимбус он поставил в угол рядом со шкафом. Гарри собирался повесить его на стену, но не успел найти крючки. И вот теперь здесь был проклятый бульдог, радостно рвущий его призовую метлу в щепки. — Эй! — завопил он. — Слезь с нее, проклятая дворняжка! — Гарри подбежал и попытался выдернуть метлу из пасти бульдога, но Потрошитель зарычал, не отпуская. — Отдай! Ты, чокнутый пес! Отдай! — Гарри безрезультатно пытался выдернуть метлу из пасти собаки. Потрошитель продолжал грызть и рычать, его бульдожьи челюсти крепко впились в рукоятку Нимбуса. Гарри продолжал тащить бульдога по комнате, потому что упрямый пес не отпускал метлу. — Черт бы тебя побрал! В этот момент в окно влетела Хедвиг и громко заухала. — На помощь, Хедвиг! — крикнул Гарри. — Он ломает мой Нимбус! Снежная сова полетела вниз, визжа и покусывая толстого пса, и даже слегка пронзила его своими когтями. Потрошитель взвизгнул, но его челюсти оставались на месте, независимо от того, как сильно Гарри тянул метлу или Хедвиг кусала и царапала его. Между воплями Гарри, визгом Хедвиг и рычанием Потрошителя в спальне воцарился хаос, и суматоха заставила Мардж пыхтя и вздыхая подняться и выяснить, в чем дело. — Что, черт возьми, здесь происходит? — прогремела она, увидев сову и мальчика, пытающихся вырвать у Потрошителя жевательную игрушку. — Оставь мою собаку в покое, мальчик! — Скажите своей собаке, чтобы она отпустила мой Нимбус! — вскричал Гарри в бешенстве. — Он его испортит, а он очень дорогой! Прикажите ему отпустить метлу! — Этот кусок хлама дорого стоит? — ахнула Мардж. — Не лги мне, мальчик! Ты думаешь, что я глупая? Я не вчера родилась. Ты взял эту метлу на какой-то распродаже! А теперь оставь меня, маленький хулиган, и оставь моего ребенка в покое! И тут Гарри понял, что покраснел от злости. Он сделал мощный рывок, сильно крутясь, и услышал, как что-то щелкнуло, и внезапно Потрошитель отпустил Нимбус, и Гарри упал спиной на кровать, прижимая метлу к груди. Потрошитель качал головой и тяжело дышал, его челюсти были покрыты розоватой слюной, а один из зубов немного скривился. Он оскалил зубы и зарычал на Хедвиг, которая все еще нападала на него. — Грязная птица! — крикнула Мардж, замахиваясь на сову своей тростью. — Убирайся отсюда, пока я не сварила из тебя суп! Хедвиг вскрикнула от боли, когда один из ударов толстухи попал по ней. — Прекратите! — закричал Гарри. — Оставьте ее в покое! — А ты помолчи, мальчик! Эта тварь бешеная, ее нужно немедленно уничтожить, она явно больна, раз нападает на моего беззащитного песика. — Хедвиг не бешеная, она пыталась мне помочь! — Гарри встал с кровати, опустив Нимбус, чтобы посмотреть в глаза отвратительной женщине. — Вы не обидите мою птичку, или я… я заставлю все твои глупые собачьи зубы выпасть, чертова сука! Теперь, когда пошли угрозы, это было не так уж страшно, по крайней мере, по сравнению с тем, что он действительно мог бы сделать, если бы захотел. Но ему не следовало так угрожать Мардж, он знал, что лучше не злить ее. Однако, увидев, что она пытается причинить боль его сове, он потерял самообладание и позволил своему характеру взять верх. Мардж оставалась безмолвной около двух секунд, ее грудь вздымалась вверх и вниз, как парус корабля, колышущийся в штормовом море, если бы паруса корабля были окрашены в ярко-пурпурный, лимонный и оранжевый цвета. Затем она снова обрела дар речи. — Да как ты смеешь так со мной разговаривать, маленький засранец! Кем ты себя возомнил? Ты всего лишь отброс общества, как твой алкаш-отец и шлюха-мать. Ты лживый! Вор и негодяй! — ЗАТКНИСЬ! Гарри почувствовал, как его магия зашевелилась, пробужденная его испепеляющим гневом, и он изо всех сил пытался сдержать ее, прежде чем она взорвется и выйдет наружу. Северус всегда подчеркивал, что он никогда не должен использовать свою магию без надлежащей концентрации, чтобы не навредить себе или другим неожиданными магическими результатами. Он почувствовал ужасное давление в голове и захныкал, когда оно усилилось. Мардж все еще неистовствовала, и он отвернулся, прежде чем выпустить на волю нечто такое, что могло бы убить ее, ибо, как бы он ни ненавидел ее, он не хотел ее смерти. Он указал рукой на окно и высвободил часть своей сдерживаемой силы: порыв ветра сотряс стену дома и слегка разбил оконное стекло. — Ты придурошный эгоистичный урод! Ты специально разбил это окно! — взвизгнула Мардж. — Теперь его необходимо починить. Вернон будет в ярости! Гарри проигнорировал ее, тяжело дыша, пытаясь вернуть себе контроль над оставшейся силой. Однако Мардж не понравилось, что ее игнорировали, и, протянув руку, она снова дернула Гарри за ухо. — А теперь послушай меня, мальчик… — Убирайся отсюда! — завопил Гарри, вырываясь из ее хватки. — Мне надоели твои хитрые выходки и твое нежелание вести себя прилично. Я здесь главная, и, клянусь Богом, ты будешь повиноваться мне, или… — свинячьи карие глаза Мардж прищурились, смотря на Гарри с мстительной искоркой, горящей в них. — Тебе нужен хороший урок хороших манер, и я прослежу, чтобы ты его получил, маленький хулиган! А потом я убью и эту бешеную птицу! — Нет! Хедвиг, лети! — закричал Гарри, вырываясь из рук Мардж. Но это было бесполезно, у женщины была железная хватка, и он не мог освободиться. Хедвиг взмыла в воздух и улетела через приоткрытое окно, и в последний раз Гарри увидел ее мягкие перья. — Дьявольское отродье! — выплюнула Мардж, встряхнув Гарри так сильно, что у того звякнули зубы. — Я научу тебя уважать старших! И тогда Гарри понял, что попал в серьезные неприятности, и взмолился, чтобы он выжил…***
Северус почувствовал, как завибрировал его браслет. Он быстро отложил книгу, которую читал, и сжал браслет. Он все еще находился в школе, готовя лабораторию к следующему учебному году, проверяя, что у него есть запасы всех зелий, и ожидая официального усыновления. В его голове возник образ Гарри, лежащего в синяках и ссадинах на изношенной кровати, слезы сочились из-под ресниц мальчика. «Во имя Троицы, сынок! Что за чертовщина с тобой приключилась?!» Быстрым взмахом палочки он сотворил призывающее заклинание, и безвольное тело Гарри появилось на диване в гостиной. — Милый мой Мерлин, Гарри! — закричал Северус в шоке, потому что бедный ребенок был сильно избит по всей нижней части спины, и он был почти уверен, что под брюками мальчика, которые были только наполовину одеты, было еще хуже. Гарри застонал и пошевелился. — П-папа? — он осторожно приоткрыл один глаз, опасаясь, что Мардж все еще находится поблизости. — Я здесь, дитя мое, — Северус успокаивающе положил руку на плечо сына. — Кто это сделал и почему, Гарри? — Тетя Мардж… сказала, что я дьявольское отродье… и пыталась убить Хедвиг… Северус выругался. «Я же говорил тебе, Альбус, что однажды случится нечто подобное». Затем он обратился к Гарри: — Лежи спокойно, сынок. Я принесу немного зелий, мыла и воды, а потом мы займемся твоим лечением. Гарри уклончиво хмыкнул и прижался щекой к мягкой зеленой коже. Северус вернулся через несколько минут, нагруженный болеутоляющим средством, антибактериальным мылом, бальзамом от синяков и серьезным желанием задушить женщину, которая посмела так жестоко избить его сына. — Гарри, мне нужно, чтобы ты очнулся, — позвал он, осторожно встряхивая сына. Гарри всхлипнул и открыл глаза. — Что произошло? — Твоя так называемая тетя выбила из тебя всю дурь, дитя мое. Выпей это, пожалуйста. Это поможет притупить боль. Гарри покорно сглотнул, потому что ему было ужасно больно. Он вздохнул, когда зелье начало действовать, притупляя острую боль в нижней части его тела. — Расслабься, сынок. Мне нужно снять с тебя штаны и белье, — сказал Северус, осторожно снимая одежду. Он снова выругался, увидев рубцы и синяки, которые, он был почти уверен, были оставлены палкой или хлыстом. Увидев их, он поморщился от боли, потому что в детстве тоже страдал от побоев, хотя его отец предпочитал ремень или трость. Он никогда не хотел, чтобы Гарри узнал о такой боли, но теперь он узнал, и Северус покачал головой. Сожаление и гнев смешались, когда он смотрел на сына. Северус тяжело вздохнул и потянулся к тазу с теплой водой, в которой было немного хогвартского мыла и очень мягкая ткань. — Гарри, я собираюсь промыть раны, прошу прощения, если причиню тебе боль, но это необходимо сделать. Может, ты хочешь еще одну дозу болеутоляющего? — Нет, я в порядке. Начинай, — ответил Гарри, потом стиснул зубы и схватил руками подушку. Северус был нежен, как только мог, но даже так мальчику было больно, и через некоторое время Гарри обнаружил, что извивается и всхлипывает в подушку. — Я знаю, дитя мое. Мне очень жаль, но все уже почти закончилось, — пробормотал Северус. Зад и бедра его бедного сына были покрыты полосами крови; Северус обнаружил, что невольно вздрагивает, когда протирает их, — темные воспоминания всплыли вновь. «И вот почему я не наказываю своего ребенка ремнем, тростью или линейкой, и поэтому я никогда не буду шлепать его больше трех раз». Северус наложил на ссадины анестезирующий бальзам и быстрозаживляющую мазь, но даже так он знал, что его сын не сможет долго сидеть в течение следующего дня или около того. Гарри всхлипнул и слегка шмыгнул носом, когда Северус натирал его бальзамом. — Ауч! Не так сильно, папа! — Прости, но я почти не прикасаюсь к тебе, сынок, — Снейп похлопал его по плечу, а затем продолжил наносить бальзам, желая, чтобы с женщины, которая сделала это, содрали кожу живьем и сварили. То, что кто-то мог так обидеть ребенка, было отвратительно и заставляло его чувствовать себя больным. Гарри поморщился и изо всех сил постарался не шевелиться, но это было трудно, так как вся его нижняя часть спины и ягодицы чувствовали себя так, словно к ним приложили паяльную лампу. Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше, чем раньше, но все равно было очень неудобно. Он также был смущен тем, что Северус должен был видеть его таким, и снова задавался вопросом: как Мастер зелий всегда, казалось, знал, когда он был болен или ранен? Был ли это какой-то резонанс от принятия крови? Но нет, он уже бывал здесь раньше, и до сих пор ему никогда не приходило в голову усомниться в этом. — Ну вот! Как ты себя сейчас чувствуешь? — Уже лучше, — ответил Гарри, и это было правдой. Раны затянулись, и это было так хорошо. Он приподнялся на локте и посмотрел на Северуса, который вытирал руки мягким полотенцем. — И что теперь, папа? Усыновление прошло официально? — Нет. Пока нет. Вот почему я собираюсь отправить тебя обратно к этой ужасной женщине еще на один день. Но будь уверен, я сделаю так, что она не посмеет даже пальцем тронуть тебя, и ты будешь находиться здесь до завтрашнего утра, чтобы я мог снова наложить бальзам и мазь, — он набросил легкую простыню на нижнюю половину тела Гарри. Затем сел рядом со своим сыном и спросил: — Что вызвало это… этот инцидент? Может, ты расскажешь мне, Гарри? Гарри колебался, но все же кивнул. — Все началось, когда Дурсли уехали в отпуск и тетя Мардж приехала смотреть за мной. Отчасти это была моя вина, потому что я дразнил Дадли, делая вид, что колдую над ним, ведь он всегда был таким противным мерзавцем со мной, и он сказал об этом своей маме, а затем тетя Петунья решила, что мне нужна няня, и позвонила тете Мардж… Ему потребовалось некоторое время, чтобы рассказать обо всем, что произошло за последние пять дней, и ближе к концу Гарри было очень трудно говорить о том, как Мардж выпорола его. Ему все еще было стыдно за то, как он плакал и умолял ее остановиться; он, который столкнулся с хладнокровным убийцей, таким как Квиррелл, и злой душой, такой как Волан-де-Морт, не смог выдержать порку не заплакав, как ребенок. К концу всей этой печальной истории у Гарри по щекам потекли слезы, и он сильно прикусил губу. — Я такой трус… Я недостаточно сильно сопротивлялся… И все это время, пока она била меня, я… кричал ей, чтобы она остановилась… — подавленный, он уткнулся лицом в подушку и заплакал. Северус тер ему спину и гладил по волосам, пока тот не успокоился и не перестал плакать, а затем сказал: — Гарри, ты не трус. У тебя есть много мужества, ты гриффиндорец, не говоря уже о том, что ты мой сын. Любой бы умолял эту женщину остановиться, тебе не должно быть стыдно за это. То, что она сделала с тобой, непростительно и оскорбительно, ты не заслуживаешь подобного, и ты заслуживаешь похвалы за самоконтроль над своей магией, учитывая обстоятельства. Ты мог бы с легкостью убить эту мерзкую женщину, выбросив из окна, но вместо этого ты направил свою силу на стекла. Ты продемонстрировал необычный самоконтроль, и я горжусь тобой за это. Большинство взрослых волшебников не смогли бы поддерживать такую степень самодисциплины, — он слегка заерзал на стуле. — Да, ты не должен был так разговаривать со взрослым, но она также не имела права бить тебя. Нет, взрослый не имеет права поступать так с ребенком, независимо от того, что этот ребенок сделал, — Северус видел, что Гарри все еще стыдно, но он все прекрасно понимал. Поэтому он глубоко вздохнул и тихо сказал: — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, сынок. Как тебе стыдно за то, что простая магла может бить тебя таким образом, и тебе стыдно за то, что ты позволяешь ей видеть, какую сильную боль она тебе причинила. И ты боишься, что это случится снова, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы предотвратить это. О да, я знаю. Гарри почувствовал, как у него отвисла челюсть. — Но как… Откуда ты можешь знать? Что я… именно так я себя и чувствую… Ты умеешь читать мысли? — Нет, Гарри. У меня нет такой способности, я просто довольно хорошо предугадываю реакции и интуитивно понимаю. Но я по опыту знаю, как ты себя чувствуешь, — Северус поморщился, как будто вспомнил боль. — Потому что я был на твоем месте, Гарри. Когда я был ребенком, меня тоже избивал и оскорблял мой пьяный отец. — Тебя? Нет… — Да. Много раз мне приходилось ходить в школу в рубашках с длинными рукавами, и я никогда не купался на людях, так как не хотел, чтобы кто-нибудь увидел шрамы, которые оставил мне мой дорогой папа. Он тоже был маглом и ненавидел тот факт, что я обладал магией и пошел в мать, а не в него. Он пытался, как и Мардж, выбить из меня эту странность. Конечно, это не сработало. Но я помню много ночей, когда я плакал точно так же, как ты сейчас, и называл себя трусом, потому что я слишком боялся заколдовать своего собственного отца. Когда-то я был таким же, как ты, ребенком, беспомощным и маленьким перед лицом чудовища, и именно тогда я поклялся, что никогда больше не буду жертвой, и это одна из причин, по которой я — Мастер по защите. Гарри молча уставился на него. Сказать, что он был шокирован — это еще мягко сказано. Но как бы он ни был удивлен откровением Северуса, оно также давало ему надежду. Надежду на то, что он сможет оправиться от этого и вырасти уверенным и сострадательным человеком. Он был в восторге от того, что Северус пережил то, что случилось много лет назад. Но Гарри сомневался, что он смог бы сделать это. Он развалился всего от одного раза. — Как же ты в конце концов выбрался оттуда? — через некоторое время спросил Гарри. — Я стал слишком взрослым, чтобы он мог ударить меня, не получив сдачу, — просто ответил Северус. — Я ушел из дома, как только достиг совершеннолетия, и никогда не оглядывался назад. Я не видел его и не разговаривал с ним больше десяти лет. Я знаю, что теперь он мертв и попал в ад. Но это очень древняя история, Гарри. Я смирился с тем, что случилось со мной давным-давно, и обещал своей матери перед ее смертью, что буду лучшим человеком, чем мой отец. — Так и есть, сэр, — сказал Гарри. Северус одарил его редкой улыбкой. — Спасибо тебе, Гарри. Я знаю, что иногда бываю строгим ублюдком, и у меня язык, который может резать стекло, и острый нрав, но никогда не сомневайся, что я люблю тебя. Может быть, я говорю это недостаточно, но я чувствую любовь. — Я знаю, — Гарри улыбнулся в ответ и спросил: — А как же тетя Мардж? — он подавил дрожь, когда произнес ее имя. — Я позабочусь о ней, сынок, — произнес Северус голосом, от которого кровь застыла в жилах Гарри. — Она узнает, что значит причинить боль беззащитному ребенку, и никогда не забудет этого, пока жива, — теперь в голосе Снейпа были тьма и огонь, и это заставило Гарри поблагодарить Бога, что он не был его врагом. — Но ты… ты ведь не собираешься ее убивать, правда? Потому что тогда тебя арестуют. — Нет. Как бы мне ни хотелось придушить ее, я убиваю только тогда, когда у меня нет другого выбора. И я не стану ее мучить. Но она еще пожалеет о том дне, когда коснулась тебя палкой, Гарри Снейп, это я тебе обещаю! — он протянул руку и начал пробегать пальцами по растрепанным волосам Гарри, а тот зевнул и опустил голову. — Спи спокойно, сынок. Я знаю, что ты очень устал. И Гарри послушался, зная, что наконец-то он в безопасности. На следующее утро, после того как Северус наложил еще одну дозу бальзама и накормил Гарри завтраком, он отправил его обратно на Тисовую улицу и велел оставаться в постели. А затем спустился вниз, чтобы встретиться лицом к лицу со злой женщиной, которая так любила пороть его ребенка. Мардж сидела, закинув ноги в кресло, и смотрела какое-то телевизионное шоу. Потрошитель лежал рядом с ней, когда Северус появился в комнате из воздуха. Он был одет в свой зачарованный костюм дяди Тоби, но даже так ему удавалось выглядеть довольно устрашающе. — Кто… вы кто такой? Как вы сюда попали?! — в ужасе закричала Мардж. — Обычные двери и замки не могут удержать меня снаружи, — мрачно ответил Снейп. Мардж побелела как снег. — Ты… ты — один из них. — Один из них? — усмехнулся Северус. — Если ты имеешь в виду волшебника, то да. Называй вещи своими именами, злобная ведьма. Я здесь, чтобы обсудить моего племянника, которого ты, кажется, избила до полусмерти, — Мастер зелий угрожающе наклонился вперед. — Я… я… я разозлилась, мальчик это заслужил, — захныкала Мардж. — А как ты вообще узнал об этом? Он побежал поплакать у тебя на плече? — Даже у стен есть уши и глаза для таких, как я, женщина, — прошипел Северус. — И ни один ребенок не заслуживает такого наказания, каким бы непочтительным он ни был и как бы сильно ты его ни ненавидела. НИКТО! — прогремел Снейп, и Мардж чуть не упала в обморок, а Потрошитель обмочил все кресло и убежал, чтобы спрятаться за диваном. — Но он же… он был дерзок и оскорбил меня… и он причинил боль моей собаке… —захныкала она, словно школьница, пытающаяся придумать достаточно хороший предлог, чтобы учитель не наказал ее. — И все же это не дает тебе права причинять ему такой вред! Куска мыла и нескольких лишних хлопот было бы вполне достаточно. Но не давать ему двадцатку ударов тростью, несчастная ты гарпия! У нас есть строгие законы, регулирующие обращение родителей или опекунов с несовершеннолетними волшебниками. Хочешь, я покажу тебе, что происходит с теми, кто нарушает эти законы? Мардж задрожала. — Нет… нет, прости меня… Я больше никогда не прикоснусь к этому отродью. — Черт возьми, разумеется, — прорычал Северус, а затем в мгновение ока превратился в Призрака. Мардж истерично завопила. Призрак издал боевой клич, а Потрошитель заскулил и попытался вырыть дыру в диване. Мардж запаниковала, вскочила на ноги и попыталась выбежать из дома. Призрак позволил ей дойти до конца дорожки, прежде чем догнал ее… Соседи проснулись в пятницу утром от криков истеричной толстухи, бегущей по улице и кричащей, что ее почти сожрал снежные барс, хотя кошки нигде не было видно. Еще более странным было то, что она продолжала настаивать на том, что барс расцарапал ее. Она почесывала зад и всхлипывала, но мистер Эванс, живший через дорогу, не увидел ничего, кроме нескольких крошечных дырочек. И никакой крови. — Леди, если бы вас поцарапал снежный барс, из вас бы вырвали чертовски большой кусок. Но там ничего нет. — Он сказал… он сказал, что ты не сможешь его увидеть… что мне никто не поверит… Но клянусь, я говорю правду! — заплакала Мардж. — Кто сказал? Барс? — Да. Только он барс не все время, он также может стать человеком… Мистер Эванс покачал головой. Он всегда считал Дурслей довольно странными, и вот тому доказательство: сумасшедшая дама, которая видела призрачных снежных барсов, превращающихся в людей. — Я думаю, вам нужно вернуться домой и лечь. Может быть, принять успокоительное. — Нет! Нет! Вы должны мне поверить! — воскликнула Мардж, топнув ногой, как избалованная маленькая девочка. — Леди, если вы не вернетесь домой через пять минут, я вызову полицию… Всегда знал, что в этих Дурслях течет дурная кровь… В конце концов ему удалось уговорить женщину вернуться в дом ее брата, хотя она вообще отказывалась видеть Гарри и держалась особняком на нижнем этаже, никогда больше не поднимаясь наверх. Она также обнаружила, что сидеть в течение трех дней было крайне неудобно. Наконец ясным субботним утром дядя Тоби вернулся, чтобы забрать своего сына. Он показал Мардж документы, дающие ему законную опеку, и женщина перекрестилась и сказала, чтобы он забирал чертово отродье и убирался. — Скатертью дорога. В жилах этого мальчишки от рождения течет больше дурной крови, чем можно выбить тростью. Его мать была не лучше, она была настоящ… Внезапно она поймала себя на том, что смотрит в пару очень сердитых глаз, когда Снейп сказал: — Никогда больше не говори так о Лили Поттер, а то я заставлю твой язык вываливаться наружу. Она была намного лучшей женщиной, чем ты когда-либо будешь. Это понятно? — он слегка встряхнул ее. — Да, сэр, — Мардж задрожала, выпучив глаза. — Хорошо… Ты учишься быстрее, чем большинство из твоего вида… — усмехнулся Северус. — Я забираю мальчика с собой, и вы больше не будете иметь с ним никаких дел. Ты сообщишь своему брату, когда он вернется, что опекунство теперь перешло ко мне и Гарри никогда не вернется сюда, — Северус отпустил ее, бросив на нее взгляд, полный крайнего отвращения, как будто она была грязью или прудовой слизью. Затем он взбежал по лестнице, чтобы помочь сыну собрать вещи и покинуть Тисовую улицу, ведя его в новый дом глубоко в горах Шотландии. В место, известное только Мастеру зелий и его покойной матери, Эйлин Снейп, где Гарри мог исцелиться и они могли бы жить в мире, теперь, когда усыновление было наконец законным и защита крови была передана.