***
Следующие три дня Гарри был очень больным ребенком. Его кашель усилился, и теперь Северус поил его дважды в день своими зельями и кормил постоянной диетой из супа, хлеба и различных видов чая и сока. Его лихорадка то усиливалась, то ослабевала, и отказывалась уходить. Единственное, что, казалось, проходило, были синяки, даже ужасный на подбородке. Но в любом случае Гарри чувствовал крайнюю слабость и сонливость, когда не кашлял и не сплевывал мокроту. У него была огромная коробка салфеток и небольшой мусорный бак рядом с кроватью, и к середине утра он был почти заполнен салфетками. Северус то входил в спальню, то выходил из нее, наблюдая за сыном, а когда не делал этого, то смешивал новые зелья, более сильные, чтобы побороть заложенность в легких сына. Он пренебрег бы своим собственным благополучием, но дровосек позаботилась о том, чтобы волшебник поел и поспал несколько часов. Северус уже давно понял, что спорить с Реллой бесполезно, потому что она была упряма, как окаменелое дерево, и непоколебима, как гора, когда решалась на это. Но на четвертый день Гарри начал приходить в себя и смог просидеть в постели больше часа и съесть больше твердой пищи, хотя все еще и не мог жевать достаточно хорошо. Северус дал ему книги для чтения и логические головоломки, чтобы решать, пока мальчик был прикован к своей кровати. Гарри переносил свое заточение лучше, чем раньше, когда он имел обыкновение скулить и жаловаться, пока Снейпу не захотелось бы встряхнуть его. Возможно, теперь он понимал, что отдых необходим для его выздоровления. Иногда Северус превращался в Призрака и вытягивался на ковре рядом с кроватью Гарри, а мальчик проводил пальцами по густому меху барса. Он любил мягкость кошки и ониксовую шкуру, и Призрак, казалось, не возражал, чтобы Гарри гладил его снова и снова. Он громко мурлыкал и тыкался носом в руку Гарри, если тот иногда переставал его гладить. Однажды Гарри проснулся и увидел, что большой кот лежит поперек кровати, положив голову на его колени, словно пытаясь любыми средствами удержать сына в постели. Гарри не был уверен, как много понимает барс, поэтому он всегда говорил с Призраком так, как будто он все еще был Северусом, но иногда тот вел себя так, словно не был простым животным. Когда однажды вечером, примерно через пять дней после катастрофы на реке, Призрак снова превратился в Северуса, Гарри наконец набрался смелости спросить Северуса о его анимагической форме. — Папа, когда ты становишься Призраком, ты понимаешь все так же, как и в человеческом облике? — В основном, да. Я знаю, вернее, часть меня знает, что я также Северус Снейп, но большая часть моего разума принадлежит кошке, то есть я чувствую, как чувствует кошка, и реагирую таким же образом. Хотя у меня сохраняется достаточно воспоминаний, чтобы знать, кто мои друзья и враги, а также кто моя семья. Я не совсем снежный барс, Гарри, я все еще чувствую человеческие эмоции и побуждения и могу думать как человек, если нужно. — О. И ты понимаешь по-английски? — Да. Я сохраняю свои языковые навыки, хотя и не могу говорить так, как человек. Анимаг — это существо из двух миров, Гарри. Трюк и умение состоит в том, чтобы научиться уравновешивать их, чтобы ты не сходил с ума от животных инстинктов и импульсов и все же оставался с человеческим интеллектом. Вот почему анимаги так редки, сынок. Не каждый обладает необходимой дисциплиной или терпением, чтобы научиться уравновешивать двойственную природу. Или магические способности. Требуется сильный дар, чтобы принять другую форму. — А как ты думаешь… Думаешь, я смогу это сделать? Северус нахмурился и долго не отвечал. Гарри с трудом сдерживался, чтобы не начать грызть ногти от нетерпения. — Да, думаю, у тебя достаточно магии, чтобы трансформироваться, но тебе не хватает самодисциплины над эмоциями и самоконтроля, чтобы поддерживать форму, — Гарри выглядел удрученным. — Но это не значит, что ты не сможешь научиться дисциплине и контролю. Вот почему я постоянно подчеркиваю, что тебе нужно подумать, прежде чем действовать, и перестать быть таким импульсивным. Потому что только через самоконтроль ты сможешь овладеть своими низменными инстинктами и своей магией. Гарри вздохнул: — Я понимаю, но это так тяжело… — Да, но ничто в жизни не бывает легким, птенец. Все, что нужно делать, — всегда тяжело, сынок. Ты просто должен решить, стоит ли твоих усилий то, что ты хочешь. Если это так, то тебе нужно стиснуть зубы и держаться на этом, пока ты не добьешься успеха. Я боролся со своими собственными демонами, когда был в твоем возрасте, Гарри. У меня был дьявольский характер. — Что значит был? — его сын приподнял бровь. — У тебя он до сих пор, папа. — Верно, но теперь все под контролем. Когда я был моложе, все было не так, и это приносило мне много неприятностей, пока я не решил взять их под контроль. Это заняло у меня годы, но в конце концов я преуспел, и мой характер не управляет мной, как управлял моим отцом, — он бросил на сына почти суровый взгляд, — иначе ты бы уже несколько месяцев не мог сесть, неисправимый мальчишка. — Как скажете, сэр, — ответил Гарри, притворяясь кротким. Но его отца это не обмануло. Те, кого распределили на Гриффиндор, были кем угодно, только не кроткими. — Не надо мне этого говорить, Гарри. Твой кроткий, как молоко, внешний вид может обмануть Дамблдора, но только не меня. Что происходит в вашей голове, мистер? Потому что я знаю тебя — ты что-то планируешь… — Нет же, честное слово! Северус молча смотрел на него. — А Квиррелл был святым. Если это как-то связано с попыткой вызвать анимагическую форму, я скажу тебе это только один раз. Не пытайся ничего делать без меня, не ищи информацию или заклинания, потому что ты еще не готов произносить такого рода заклинания. Это требует определенной концентрации и контроля, которые ты еще не освоил. И если ты произнесешь хоть слог из заклинания изменения формы, я нарушу свое собственное правило и буду пороть тебя до тех пор, пока ты не завопишь. Неправильно наложенное анимагическое заклинание может привести к тому, что ты окажешься в ловушке в одной форме или между формами, и как только это произойдет, ты можешь застрять в ней навсегда. Это случалось со многими глупыми учениками и раньше. Гарри судорожно сглотнул. — Я понимаю, сэр. Северус пронзил его острым взглядом. — Не испытывайте меня на этом, молодой человек. Я не дам тебе никакой снисходительности, только не с этим. Я не могу себе этого позволить, так как, будучи анимагом, ты должен полностью контролировать свои эмоции и свой разум, без исключения, иначе твоя первая трансформация может стать последней. Так что имей это в виду, и если ты действительно серьезно относишься к тому, чтобы научиться быть анимагом, ты будешь практиковать контроль над своей импульсивностью и примешь наказание, которое я собираюсь дать тебе в качестве учебного опыта, как только ты поправишься. — Что? Но папа, я чуть не утонул. Разве это не достаточное наказание? — заскулил Гарри. — Если бы ты был любым другим ребенком, я бы сказал: определенно и более чем достаточно. Но ты, птенец, бегаешь за смертью, как мальчишка за хорошенькой девушкой в надежде на поцелуй. И поэтому я должен наказать тебя, чтобы убедиться, что ты не забудешь думать, прежде чем будешь действовать. Это твоя собственная вина, мальчик, так что перестань смотреть на меня как на людоеда. У тебя есть замечательная голова на плечах, если бы ты только использовал ее для чего-то еще, кроме тарана. К концу моего наказания ты, возможно, будешь готов получить наставления для анимагической формы. — Ты будешь меня учить? — глаза Гарри засияли. Снейп кивнул. — Если решу, что ты готов. — Я буду рад, — произнес его сын, и его лицо осветилось спокойной решимостью. — А кто тебя научил, папа? — Профессор Макгонагалл, — ответил старший волшебник. — Она безжалостно учила меня, пока не убедилась, что я не покончу с собой, превращаясь. Или как только я превращусь и не потеряюсь в сознании животного. Гарри улыбнулся, подумав о том, что его отца обучала Макгонагалл. Затем он решил сделать так, как сказал Северус, и попрактиковаться в сдерживании своих порывов. Первым из них было желание поскулить о предстоящем наказании, каким бы оно ни было. С тех пор как он узнал, что его отец был великолепным котом, который спас его в Запретном лесу, он страстно желал научиться становиться животным по своей воле. И если дисциплина над разумом и эмоциями — это то, что нужно, чтобы убедить Северуса научить его, как стать анимагом, Гарри сделает это. Но сначала он должен поспать, так как все еще был измотан борьбой с бронхитом, который у него развился. — Хорошо, сэр. Я буду тренировать свой контроль. Как только я проснусь, — потом он зевнул, повернулся на другой бок и заснул.***
К концу недели Гарри полностью оправился от ран и болезни. Именно тогда Северус рассказал о наказании, которое придумал, чтобы держать своего безрассудного сына подальше от опасностей. Он провел Гарри в свой кабинет, где усадил мальчика перед письменным столом и встал над ним, бросив взгляд, который Гарри называл: «У тебя большие неприятности, молодой человек». Взгляд, который всегда заставлял его сына чувствовать желание спрятаться в какой-нибудь глубокой темной дыре. — Поскольку твои действия доказали мне, что тебя нельзя оставлять одного без сторожа, мистер Снейп, ты останешься в доме либо под моим присмотром, либо под присмотром Реллы на целую неделю. У тебя будет несколько дел по дому, которые ты должен закончить за это время. Ты будешь мыть посуду, ванную комнату и помогать Релле с тем, что она потребует. Я верю, что чистка картошки, желудей и грецких орехов научит тебя терпению. Если ты куда-нибудь соберешься без нас, ты должен точно сказать нам, куда ты идешь, и ты не должен находиться вне нашего поля зрения более десяти минут, если только это не время сна. Кстати говоря, тебе уже пора спать, сейчас ровно восемь тридцать. — В восемь тридцать! — выпалил Гарри. — Но, сэр, это же время сна для маленького ребенка! — Именно. Именно так ты и вел себя, как непослушный маленький ребенок, которому все время нужен взрослый надзор. Тебе это не нравится? В следующий раз не ходи кататься по порогам и не тони. Скажи спасибо, что я не заставляю тебя держать меня за руку, когда мы выходим на улицу пропалывать огород и собирать овощи, молодой человек. — Держать тебя за руку?! — в ужасе повторил Гарри. Он не мог поверить, что Северус действительно угрожал ему этим. Одна только мысль об этом заставила его сильно покраснеть, хотя их никто не видел, кроме Реллы и некоторых ее родственников. — Нет, сэр, пожалуйста. Мне ведь не пять лет, папа. — Тогда, возможно, тебе следует начать вести себя соответствующе. Ты понял меня? — Да, сэр. — Твоя первая обязанность — пойти со мной в лабораторию, вымыть и высушить все мои мензурки. После этого ты сделаешь небольшую уборку вместе с Реллой. Да, и еще кое-что. Любое угрюмое отношение, и ты удвоишь свое наказание. — Да, сэр, — ответил Гарри. — Наверное, это значит, никакого Нимбуса? — Верно. Северус повернулся и вышел из кабинета, а Гарри немедленно встал и последовал за ним. Это наказание было ужасным, но Гарри знал, что заслужил его, и решил принять наказание со всей возможной учтивостью. Но его глаза чуть не вылезли из орбит, когда он увидел ряды мензурок, которые ему предстояло мыть и сушить. — Все это? — воскликнул он в смятении. — Здесь, должно быть, около пятисот мензурок! — Нет, сто пятьдесят две. Ну, я бы посоветовал вам начать, молодой человек. Разинув рот, как умирающая рыба, никогда не получишь ничего чистого. Мыло лежит в шкафчике под раковиной. Гарри подавил стон, взял несколько пустых мензурок и начал их мыть, жалея, что вообще взял каноэ в тот день. И это было только начало…***
После обеда, когда Северус немного смягчил свое суровое поведение и фактически улыбнулся сыну, Гарри был отправлен помогать Релле. И обычно веселый дровосек была довольно резка с ним, когда показывала, как чистить желуди, чтобы сделать из них муку, которая была главным ингредиентом в ее знаменитом хлебе. Чистить желуди было утомительно, но вскоре Гарри обнаружил, что это помогает ему лучше сосредоточиться на своей задаче, и он начал видеть смысл, стоящий за наказанием Северуса. Как бы ни были плохи эти дела, они также заставляли его сосредоточиться так, как он никогда не делал раньше. Гарри знал, что подобные вещи имеют первостепенное значение для превращения в анимага, поэтому подавил в себе плаксивую эгоистичную часть и сосредоточился на своей непосредственной задаче. Однако худшая часть наказания была не самой работой по дому, но застрять внутри дома и сообщать обо всем, что он делал, если он не был в поле зрения, действительно испытывало его решимость. Ему казалось, что он попал в чертову армию. Это впечатление было усилено словами Северуса: «Докладывайте, мистер Снейп!» — каждый раз, когда Гарри нужно было что-то сделать, например, принести дрова для камина или сходить в ванную комнату. Но он сумел, сильно стиснув зубы и поразмыслив, принять свое наказание с благосклонностью и извлечь из него урок. В конце концов, в этом был большой смысл. К концу недели Гарри заскреб дом до блеска, очистил целую корзину картофеля и научился правильно его хранить. Он молол и рубил мириады разных орехов, пока не заболела рука, мыл все мензурки Северуса, пропалывал вместе с ним сад и делал разные другие домашние дела. Все они были предназначены для развития сосредоточенности, дисциплины и концентрации. Они были утомительными и раздражающими, но они заставили Гарри задуматься о своих действиях и осознать, что он действительно был глуп и безрассуден, и он решил никогда больше не делать ничего подобного. Когда Северус позвал его в свой кабинет в воскресный вечер, Гарри быстро сказал: — Папа, есть кое-что, что я хочу сказать, прежде чем ты начнешь говорить. Я знаю, что уже извинился перед тобой за то, что напугал тебя до смерти и все такое, но на этот раз я хочу сказать тебе, что мне жаль, что я был глуп и не думал о том, как это опасно, когда вытащил каноэ. Все, что ты сказал обо мне, было правдой, и мне это не понравилось, но я постараюсь быть лучше в следующий раз, — он глубоко вздохнул и добавил: — И я знаю, что вся эта работа была не просто наказанием, сэр, она должна была заставить меня думать, научить меня сосредотачиваться и концентрироваться, даже если она была скучной и вызывала настоящую боль в заднице. И еще… хотя это все. Старший волшебник удивленно поднял бровь и на мгновение лишился дара речи, но после улыбнулся и произнес: — Теперь я услышал истинное извинение, данное человеком, который серьезно относится к тому, чтобы стать анимагом. Теперь я могу тебя научить. Гарри чуть не закричал от радости. — Правда? Спасибо, папа. — Пока не благодари меня, — предостерегающе усмехнулся Северус. — Потому что теперь у тебя есть дополнительное чтение, — он указал на три больших тома на своем столе. — Я хочу, чтобы ты изучил все три тома, прежде чем мы начнем. Гарри взял их. Один том назывался «Связь с животным внутри», другой — «Анимаги в истории», а последний — «Между и между: предупреждение для будущих анимагов». — Может быть, мне следует делать заметки, сэр? — А вы как думаете, мистер Снейп? — Конечно, — ответил его сын, глядя на книги с таким жадным блеском в глазах, которого у него никогда раньше не было. Гарри проводил большую часть дней и ночей, погруженный в три тома, доказывая, что, как только он настроится на это, он сможет поглощать книги и сохранять информацию так же хорошо, как Гермиона. Первая книга была руководством по выяснению того, с каким животным вы были духовно совместимы, в ней рассматривалась основная концепция для открытия своей анимагической формы. Вторая — история анимагов, начиная с их происхождения в Древнем Египте и до наших дней, а третья — серия поучительных историй, от которых у Гарри застыла кровь в жилах. Ибо все эти истории были об учениках, которые прискорбно не повиновались своим учителям или Мастерам и пытались создать анимагическую форму, не будучи готовыми к этому, и оказались в ужасной ловушке: либо в частичной животной форме, либо в комбинации форм, либо навсегда потерялись в животной форме. Прочитав эту книгу, он с кристальной ясностью осознал опасность, о которой говорил Северус, и поклялся следовать инструкциям отца безоговорочно. У них также была продвинутая медитация по вечерам, и Северус научил Гарри, как снимать боль. — Однажды тебе может понадобиться это умение, если ты когда-нибудь окажешься на смертельной дуэли. Кроме того, когда ты превратишься в первый раз, тебе будет больно, как только ты вернешься обратно в человеческий облик, и это поможет тебе выдержать это. После первого раза, правда, будет легче. Ритуал нахождения анимагической формы был прост: нужно поститься и пить только воду, а потом отправиться куда-нибудь медитировать в течение трех дней, повторяя одно и то же заклинание снова и снова. Если вы сосредоточены и обладаете достаточной силой, то сможете вызвать дух своей анимагической формы. Это был очень личный и тонкий момент, и если вам это удалось, вы никогда не забудете ни одной детали духовного поиска. Но прошло еще две недели, прежде чем Северус и Гарри решили, что он готов совершить этот ритуал. — Ты должен найти безопасное место, прежде чем попытаешься войти в транс. Ты узнаешь, правильно ли это, когда попадешь туда, — наставлял Северус утром третьего дня поста. —Тогда не забудь ввести себя в транс второго уровня и начать петь, а все остальное зависит от тебя, сынок. Удачи, — он крепко обнял Гарри. — Запомни две вещи, первая: не забудь снять свою одежду, потому что, как только ты соединишься со своим духовным наставником, ты, скорее всего, преобразишься и не захочешь рвать свою одежду в клочья. Позже я научу тебя перевоплощаться в одежде. И во-вторых, не каждый волшебник преуспевает в этом, Гарри, и если не получится, то ты можешь попробовать снова в следующем месяце. В любом случае я буду гордиться тобой, птенец. Согласно учебнику истории, который Гарри читал, середина месяца, когда луна была наполовину полной, считалась хорошим временем для молодого волшебника, чтобы найти свою духовную животную форму. Гарри обнял отца в ответ, чувствуя, как тепло разливается по его телу от слов Северуса, которые он произносил не просто так. — Спасибо, папа. До скорой встречи, — он повернулся и пошел через луг. Гарри чувствовал легкое головокружение от того, что не ел, но в действительности это было не так уж плохо. Он привык пропускать еду и обходиться без пищи в течение двух-трех дней, когда жил с Дурслями, поэтому он мог игнорировать урчание в своем животе. У него была только бутылка с водой и волшебная палочка. Он шел, не совсем понимая, куда идет, через луг и лес, двигаясь параллельно Сильмарин в течение двадцати минут, прежде чем ноги увели его прочь, дальше в лес. Туда он шел еще двадцать минут, пока не нашел залитую солнцем поляну, которая шептала о мире и спокойствии и звала его так, как никто никогда не звал его раньше. Там он остановился и начал снимать свою рубашку, брюки, нижнее белье. Поначалу он ужасно смущался и начинал вздрагивать при каждом маленьком щелчке и потрескивании, гадая, не наблюдает ли за ним кто-нибудь из дровосеков или сильфов, но он решительно отбросил это чувство и продолжал, пока не оказался совсем голым. Гарри аккуратно сложил свою одежду и положил ее в кучу рядом с собой, прежде чем усесться, скрестив ноги. Он взял палочку и начал петь заклинание, которое откроет его анимагическую форму: — Водой, землей, воздухом и огнем, вверху и внизу взываю я к тебе. Выйди, дух моего сердца, покажи мне путь. Плотью, кровью и костью, и магией, которая есть моя жизнь, я призываю тебя, родственная душа. Приди ко мне. Приди ко мне… Он повторил это все по-латыни три раза, и с каждым повторением погружался все глубже и глубже в состояние транса, пока к концу третьего повторения он даже не осознал, что говорит, потому что он ушел глубоко в себя, летя вниз по серебристой тропе среди ночных звезд, к сердцу леса глубоко внутри горы. И его палочка сверкала радужным светом, который омывал его неподвижное тело, окутывая ореолом ярких цветов.***
Гарри не знал, как долго блуждал, ибо время здесь не имело никакого значения. Наверное, очень долго, потому что он чувствовал голод, а ноги болели от подъема, но это были лишь незначительные неудобства. Он пришел сюда, в это место, в поисках чего-то, чего он не знал, но тем не менее нашел. Земля под его ногами была прохладной, а воздух каким-то странным образом покалывал его, словно первый холод осеннего дня. В воздухе чувствовалось что-то зимнее, но он не обращал на это внимания. Гарри слышал крики птиц в кронах деревьев и быстрые шаги лисы или мыши, когда та бежала в укрытие, но все эти звуки он пропускал мимо. Они ничего не значили. Внезапно деревья исчезли, и он увидел залитый солнцем луг, на краю которого паслись олени и прыгали кролики. Он задумчиво посмотрел на грациозных оленей и подумал, не за ними ли он пришел. Но нет, олени были прекрасны, достойны уважения, но они не ослабляли тоски в его сердце. Приди ко мне… Прийти ко мне… Этот рефрен эхом отдавался в нем, пульсируя в такт биению его сердца. Гарри ждал, чувствуя, как что-то тянет, тянет и извивается внутри него. Пока он не почувствовал это еще сильнее и не увидел что-то краем своего зрения. Он повернул голову и увидел, что его взгляд прикован к гладкой мохнатой фигуре с горящими зелеными глазами. — Ты. Ты — то, за чем я пришел, — сказал он и опустился на колени. — Да. Я — это ты, а ты — это я. Мы — одно целое. Затем огромный снежный барс подошел к нему и сильно лизнул его лицо, разбрызгивая слюну. На мгновение мальчику стало больно, а потом он почувствовал, как внутри него вспыхнула связь с жизнью. — Пойдем со мной. Охоться со мной, беги со мной, чувствуй землю под своими лапами, горячий запах добычи в твоих ноздрях. Ты — грация, сила и красота, ты — барс. Приди. Он чувствовал, как в нем нарастает страстное желание, вся тайная тоска его сердца. Это было то, что он должен был сделать. Он хотел этого. О да, хотел… И все же, он не должен сдаваться полностью, — прошептал тихий голос. Гарри глубоко вздохнул, подавляя вопящее желание успокоиться. — Я пойду с тобой. Я буду охотиться и бегать, но останусь самим собой. Снежный барс помолчал, а потом подул на него — раз, другой, третий. И с этим он обнаружил, что преобразился. Его тело уменьшилось и преобразилось, вторя внутреннему духу снежного барса, который был его анимагической формой.***
Радужный свет внезапно померк, и из травы рядом с кучей одежды поднялась расплывчатая фигура и, зевая, потянулась. Детеныш снежного барса торжествующе завопил и присел, подергивая хвостом. Затем он набросился на лист, кружащийся на ветру. Он был изящный и в то же время неуклюжий. Я это сделал! Я это сделал! — закричал радостно Гарри, и его тело снежного барса понеслось по лугу, прыгая и прыгая в пустоту в безумном восторженном экстазе. Он был намного быстрее. Его реакция была в сто раз быстрее, чем у человека. Запахи были острее, более выраженными, он был пьян от запаха лютика. Его глаза видели цвета, для которых у него не было названия, так как он никогда раньше не видел их своим слабым человеческим зрением, а другие, названия которых он знал, не имели значения. Он щелкнул ухом и уловил писк мыши где-то слева. Внезапно барс почувствовал страшный голод и, пригнувшись, опустился на брюхо и на бесшумных лапах пополз вперед. Он чуял запах мыши, которая пряталась где-то в десяти футах за небольшой кочкой. Ее богатый сладкий запах наполнил ноздри барса, и он молча облизнул губы и двинулся вперед. Все ближе и ближе. Мышь не шевелилась, возможно, считая себя в безопасности. Дрожь пробежала по его спине. Он будет ловить ее по-другому. Барс низко присел, почти волоча живот по земле, каждый мускул его был напряжен. Ждать, ждать… И сейчас! — он прыгнул, обнажив когти, но промахнулся, и мышка быстро убежала в траву. Барс издал тихий вопль отчаяния. Затем он снова подошел к одежде, принюхиваясь и ощупывая ее. Она сильно пахла… Странно… но знакомо. — Мой… мой… Он сел на нее сверху, его живот все еще раздраженно ворчал. Потом барс вспомнил одно место, где можно было бы перекусить. Это было далеко, но там должна быть еда. Он вскочил на ноги и побежал прочь с луга. Минут через пятнадцать на заднем крыльце малахитовой хижины стоял довольно запыхавшийся и потрепанный детеныш снежного барса, нетерпеливо воя и скребясь в дверь. Внезапно он услышал позади себя тихое пыхтящее рычание и резко обернулся, подняв весь свой мех дыбом, когда увидел позади себя большую версию самого себя. Его усы дернулись, и он зашипел. — Уходи! Это мое место! Мое! Более крупный кот дернул хвостом и издал мягкое удивленное рычание. — Успокойся, малыш. Это наше общее место. Мое и твое. Но барсенок прижал уши и сердито завопил: — Нет! Мое! Большой кот покачал головой. — Характер, детеныш. Иди сюда. Малыш зарычал, но команду в голосе старшего кота было невозможно игнорировать. Он неохотно спустился с крыльца и подошел к ногам огромного барса, чья лапа была почти размером с его собственное туловище. Слегка дрожа, он посмотрел в морду большого кота. Неужели он попал в неприятности? Он виновато опустил уши. Призрак наклонил голову и тихонько подул на испуганного детеныша. — Ну вот, малыш. Разве ты меня не знаешь? Малыш принюхался. В этом барсе было что-то знакомое. Что-то теплое и успокаивающее. Он потерся носом о грудь более крупного кота, и Призрак замурлыкал. — Да! Ты — мой отец. — Действительно. А ты липкий и полный заусенцев и нуждаешься в ванне, — Призрак сморщил нос, и внезапно малыш оказался прижатым к земле, а теплый язык омывал его с ног до головы. Барсенок извивался и рычал. — Нет! Мрррф! Я ненавижу мыться! Но вскоре он понял, что сопротивляться старшему коту бесполезно, и язык отца полностью его обмыл, к его большому неудовольствию. — Так. Гораздо лучше, — прогремел Призрак, наконец-то отпустив сына. Барсенок возмущенно встряхнулся. — Фу! Я ненавижу мыться! И я хочу есть, папа. — Без сомнения. Я покормлю тебя через минуту, — Барс в последний раз лизнул голову детеныша и промурлыкал: — Добро пожаловать домой, Шепот. — Шепот? Это мое настоящее имя? — Да. А я — Призрак. Шепот склонил голову набок. — Мой отец. Но… У меня было другое имя… — Да. Ты можешь вспомнить, какое? Барсенок напряженно думал. — Это было… Было… Гарри. Гарри Джеймс Снейп, — и с этими словами он почувствовал, как его тело шевельнулось и затрещало, и внезапно он перестал быть детенышем снежного барса, а превратился в одиннадцатилетнего мальчика. Моргнув, он протер глаза и огляделся. — Как я сюда попал? Подожди… Я помню… — Гарри оглянулся и увидел Призрака, стоящего рядом с ним. — Я был снежным барсом, как и ты, папа, — он улыбался от уха до уха. — Я сделал это! Я анимаг! Снежный барс расплылся и превратился в Северуса. — Поздравляю, Гарри. У меня было предчувствие, что это будет твоя духовная форма. — Ты ведь понимаешь, что это значит, да? Это значит, что мы родственные души, согласно тексту, который я прочитал, — произнес Гарри, гордость и пьянящее чувство выполненного долга охватили его. — Я не могу поверить… Я анимаг! — он вскочил на ноги, его зеленые глаза горели. Северус усмехнулся. — И ты совершенно голый посреди сада, сынок. Гарри замер. — О… а… а я и забыл… — он почувствовал, что густо покраснел, а затем повернулся и убежал в сторону хижины. Северус остался стоять, гордость боролась с весельем. Веселье победило, и он откинул голову назад и рассмеялся. «О, Гарри! Ты действительно что-то особенное!»