Ради этого хотелось просыпаться.
Ради этого хотелось жить.
Теперь же здесь не было никого, кроме самого Хованского. Юрий, не спеша поднялся с кровати, вспоминая о том, как Дима шёл готовить им завтрак. Он всегда делал это в его футболке. В футболке Юры. Стандартные утренние процедуры навсегда вошли у Юры в привычку. Ларин всегда отслеживал его действия с утра. Ветровка в коридоре. Дима оставил её, когда уходил. Юра долго надеялся на то, что Ларин всё же вернётся за ней, и они смогут поговорить.Но он так и не забрал её.
Юра выходит на улицу, на утреннюю прогулку. Дима приучил его к этому. Каждое утро они выходили гулять по старинным улицам Санкт-Петербурга. Ещё солнце не успевало встать, когда Ларин бежал одеваться и будил Юру. Но Хованский отвык.Когда Дима ушёл, он начал вставать позже.
Не торопясь проходить ближайшие улицы — Дима любил это делать. Каждый раз он, будто, по новой наблюдал эти места. Каждый раз замечал что-то новое, даже не самое приятное.Как и в их отношениях.
Дима ушёл тихо, без скандалов, собрав вещи, и оставив ключи от дома на тумбочке. Он уже давно всё сказал.Ещё до того, как они начали встречаться.
Юра всё не мог забыть его нежные прикосновения и проникновенные глаза, разговоры поздно ночью. Ларин пытался изменить его, пытался изо всех сил, но сам понимал — это бесполезно. Хованского невозможно изменить. Он уже сам не хочет.А, может быть, всё-таки хочет?
Вот только понял это Юрий уже слишком поздно. Ларина ушёл от него. И больше не вернётся. Прогулка заканчивается слишком быстро. Юра идёт домой. Он больше не хочет гулять. Он хочет быть с Димой, хочет видеть его в своих объятиях. Квартира встречает тишиной. Стоит ли говорить, что раньше его встречал Ларин? Юра плетётся на кухню. Облака ещё оранжевые, солнце не до конца поднялось с горизонта, говоря о том, что утро не кончилось. Но для Юры день уже не наступит — об этом говорит петля, аккуратно завязанная на шее.Так аккуратно Дима завязывал ему галстук.