Часть 2. Когда карма мгновенная
4 сентября 2019 г. в 21:08
Глаза с завидным упрямством не хотят разлепляться. И даже не потому, что хочется спать. От ночных рыданий веки опухли и стали похожи на миниатюрные гирьки. В общем и целом зрелище жалкое – к зеркалу подходить пока не буду. Но я твёрдо решила – это был первый и последний раз в моей новой жизни.
Будильник ещё не прозвенел, а, значит, что можно не носиться по комнате, в панике собирая вещи. Остерегаясь резких движений, потягиваюсь на кровати, попутно всё-таки свалив на пол несчастную подушку. Вот, дорогая, и тебе досталось. Поднимаю её обратно, а потому и кровать застилаю. Понедельник день тяжёлый. Но для одного конкретного человека этот день станет во много раз тяжелее… моими стараниями.
Переодевшись и собрав спутанные волосы в хвост, спешу в душ. Планов-то, планов сколько. Прежде чем выйти прислушиваюсь. Нет, Филатов точно ещё не проснулся. Как мышь, выскальзываю из своей комнаты. Щёки обдает жаром даже раньше, чем в голове всплывает обволакивающее тепло тела.
- Старый извращенец, - тихо-тихо шиплю, а от стыда чуть не плачу; как со мной вообще такое могло случиться?
В ванной включаю тонкую струйку воды, чтобы ненароком не разбудить жертву. Аха-ха! От одной только мысли, как свершится мой план мести, злорадный смешок сам срывается с губ. Ой! Торопливо дочищаю зубы и мчусь обратно в комнату. Да, где же она? Никак не могу вспомнить, на какой полке у меня запрятана аптечка. Нетерпеливо сгребаю всю одежду со средней. Пусто. Тааак. Задумчиво потираю подбородок большим пальцем. Нижняя? Штаны и юбки слетают под ноги. Мимо. Смотрю вниз и понимаю, что бегать второпях сегодня всё равно придётся. Была, ни была. Вещи с самой верхней стремительно занимают место со своими предыдущими собратьями. А вот и пропа… Ай! Полупустая аптечка мстительно приземляется на босую ногу. Запищав от досады, прыгаю на более удачливой конечности. Ну, уж нет. Я так легко не сдамся. Превозмогая желание ответить пинком, поднимаю находку и, недолго думая, вытряхиваю всё её содержимое на пушистое покрывало кровати. Так. Не то, не то. О, а вот и зелёнка. Заговорщически потираю ладошки. Сегодня ваше утро будет добрым, Максим Андреевич! Стремительно распахиваю шкаф с мирно висящими зимними куртками и порядовкой разных сумок на полке сверху. Помню, как мы хихикали с подругами в аптеке, когда покупали презервативы. Зато, как здорово они приземлялись на асфальт, наполненные водой. Хорошо, чир взяли про запас, а спрятали в моём клатче. Вытаскиваю один из той самой пачки. С поисками ниток и скотча проблем вообще не возникает.
Вооруженные до зубов, снова навостряю уши. Тишина. Нетерпение и страх быть замеченной переполняют моё трепещущее сердечко. Шлёпаю босыми ногами в ванную, тихонько насвистывая весёлую мелодию. Какое прекрасное утро.
Запираю на замок дверь и приступаю к сотворению коварного плана. Поудобнее устроившись перед мойкой, распахиваю белоснежные дверцы. Первым делом перекрываю вентилем воду. Ведь в моё видение хорошего утра не входит быть окаченной с ног до головы. Внимательно рассмотрев устройство, отворачиваю гибкую подводку для воды. Дело остаётся за малым, но и время не ждёт. Соорудив подобие петли из скотча, предварительно прилепив его к столешнице, просовываю туда подводку так, чтобы его конец немного свисал вниз. Убедившись в относительной надёжности конструкции, распаковываю презерватив. Так, теперь бы без происшествий открыть зелёнку. Но госпожа Фортуна благоволит и, даже не испачкавшись, я переливаю орудие возмездия. Сердце, подгоняемое адреналином, отбивает быстрые ритмы. Надеваю латексное изделие на конец… звучит-то как. Чувствую, как щёки теплеют. И надо было продолжить размышления. Чёртов Филатов. Вот на кой чёрт ему приспичило вылезти из своей комнаты вчера… Встряхиваю головой, дабы отбросить ненужные мысли, пока те не зашли слишком далеко. Продолжаю творить. Плотно приматываю презерватив с зелёнкой внутри к подводке, а оставшимся хвостиком нитки привязываю к сливу конструкцию. Таким образом, получается, что презерватив не видно за сливной трубой, а подводка, в принципе тянется вверх. Если Филатов не будет чересчур внимательным, план прекрасно сработает, а именно, он откроет вентиль, вода пойдёт в презерватив с зелёнкой, а после бах! И Максим Андреевич в зелёное пятнышко.
Собираю улики в кучу и довольная прошествую в свою комнату. Дел у меня ещё полно.
***
Пританцовываю в предвкушении зрелища и напеваю весёлую песню. От нетерпения собирать вещи аккуратно не очень-то получается. Нет, ну, в самом деле, долго он ещё дрыхнуть собирается?! Возмущённо закидываю последние две футболки.
- Так, - решительно ударяю кулаком о ладошку, - время музыкальной паузы.
Среди прочих проводов нахожу аукс и подключаю телефон к колонкам. Обычно я не очень люблю громкую музыку, но ведь и сегодняшнее утро особенное. Стремительно выкручиваю на максимум. От невероятных ритмов даже слегка сотрясается пол. Удовлетворённо улыбаюсь собственной пакостности. Пора приготовить хлеба для зрелища.
Открыв холодильник, чуть не теряю контроль над глазами и челюстью. Столько вкусностей! Рот вмиг наполняется слюнками. Будто выходец из Поволжья, нагребаю ветчину, масло и баночку красной икры. Ух, вот это я поем сейчас. Был бы хвост - накручивала, как пропеллером. Сгружаю находку на кухонную столешницу. А ну-ка ешь с хлебом! Назидательно грожу себе пальцем. Три вида хлеба находится в хлебнице, собственно ничего удивительного.
Когда я дожовываю второй бутерброд и уже намазываю масло на третий, Филатов выходит из своей комнаты. Я аж замираю, как стояла. Этот сволочь даже не удосужился надеть футболку! Стоит такой со взъерошенными волосами, трёт заспанные глаза рукой. Слова не идут, ещё и потому, что не успела проглотить последний кусок. Нет, кто же спорит, что в двадцать пять самый расцвет сил, но нельзя же так вызывающе расхаживать с такими… такими… кубиками. Негодующе хмурю брови. Точно извращенец ненормальный. Спасибо, хоть пижамные штаны носит.
- Вообще совести нет? – раздражённо кричу из-за стола, наконец, проглотив бутерброд.
Филатов смотрит на меня таким взглядом, будто ещё спит: расфокусированно, со смесью недоумения. Похоже, это входит у него в привычку. Что ж ненадолго всё это. Негодующе смотрю прямо в глаза этому возмутителю моего спокойствия в ожидании хоть тени смущения. Ничего. Абсолютная уверенность в своей невиновности. Взгляд Филатова уже не настолько сонный. И он, кстати, направлен не на меня, а на похищенные мною продукты.
- Кто бы говорил о совести, - Максим Андреевич, как я ехидно теперь называю его, усмехается, качает головой, мол: «вот дитя неразумное».
Нет, ну, какой бессовестный! Зажать еду для человека, который благородно терпит его тушу в своём доме! Правда, совесть настойчиво напоминает о недавних инженерных ухищрениях, но её вообще-то никто не спрашивал.
- А это моя моральная компенсация, - задрав подбородок повыше, чтобы Филатов точно разглядел своими глазишками, откусываю большой кусок бутерброда.
Кажется, с размерами я как-то переборщила. Прожёвывать получается с трудом, но, разумеется, этому приживалке знать не обязательно. И чего вот он так пялится?! Бесит.
- Приятного аппетита, - наконец, сосед прерывает непродолжительную игру в «Гляделки».
Поворачивается в сторону ванной. Ну, же, иди давай. От нетерпения барабаню пальцами по столешнице. Бинго! Максим Андреевич скрывается за небезызвестной дверью. А я, бросив недоеденный хлеб, стремительно подкрадываюсь в надежде на зрелище. Припадаю ухом к деревянной поверхности и превращаюсь в слух. Поначалу ничего толком не слышно, и я даже немного разочаровываюсь. Неужели не сработает? И тут… Замок щёлкает и дверь распахивается так быстро - не то, что ретироваться, отскочить не успеваю. Приложившись о пол мягким местом, огромными глазами смотрю на соседа. Филатов держит целёханький презерватив, но его ладони косплеят Шрека. А самое главное злость. Эта огроменная гора мышц возвышается надо мной и его взгляд не сулит ничего хорошего. С глупой улыбкой, больше напоминающей, наверное, защемление нерва, отползаю подальше. Мало ли что ему сейчас в голову может прийти.
- Я это… - голос ещё так по-дурацки звучит, - опаздываю я.
Мигом переворачиваюсь и, не тратя время на то, чтобы полностью подняться (в процессе справлюсь), бегу к входной двери. Носки скользят по паркету, но я изо всех сил мчусь вперёд. Успеваю даже немного позлорадствовать: пусть не так, как планировалось, но напакостить получилось.
Микроинфаркт настигает неожиданно, когда меня крепко хватают за капюшон кофты. Ой, мамочки! Страх-то какой. От неожиданности истерически хохочу и выскальзываю из предмета одежды, так неудачно ставший шлейкой. Каким-то чудом ухватываю ремень портфеля и выпинываю кроссовки в подъезд, выскакиваю следом прямо в белых носках. Сердце бьётся, как сумасшедшее. Переводить дух некогда. Впихиваю ноги в обувь. Не завязав шнурков, мчусь по ступенькам. А то этот лифт прождёшь… Первый лестничный пролёт уже позади. На подходе второй. И вот время замедляется. Я понимаю, что уже не контролирую спуск, а банально лечу вниз. С криком инстинктивно группируюсь, защищая голову от несчастья. Не завязывать шнурки было очень, ОЧЕНЬ плохой идеей.
Я даже не осознаю, что произошло, когда за секунды оказываюсь лежащей на холодном бетоне. Перед глазами мурашки, весь мир, словно плывёт в неведомом мне направлении: то вперёд, то назад. Сквозь грохот сердца разбираю торопливые шаги. Скосив взгляд, обнаруживаю Филатова. Он всё так же одет лишь наполовину, волосы всё так же растрёпаны, вот только губы сжаты в тонюсенькую линию и зрачки огромные. Надо же… Безумная мысль ударяет в голову. Что же это я лежу, как мешок, бежать, бежать, бежать. Вдруг он сейчас обольёт меня с ног до головы зелёнкой в качестве возмездия! Какая же это глупая мысль, но ноги сами подскакивают. И вот я уже несусь, не понимая куда.
- А ну, стоять! – рычит Максим Андреевич и, чтобы наверняка, сжимает моё плечо мёртвой хваткой.
Громкой ойкнув, понимаю, что бежать-то уже и не получается. Как выброшенная на берег рыба дёргаюсь в конвульсивных попытках освободиться. Не-не, мне нельзя зелёной быть! Как я на улицу-то выходить буду такая? Похоже, Мстителю надоедает это подобие сопротивления, и он крепко прижимает меня к спиной к себе. Вот. Вот сейчас на голову зелёнку выльет! Грешным делом собираюсь орать во всё горло: "Насилуют!", но милую над спокойствием соседей.
- Отпусти, я в школу опаздываю, - и это, кстати, вовсе не ложь, я реально безбожно опаздываю.
Продолжаю попытки выбраться. Даже умудряюсь цапнуть мучителя за руку, но совсем немного, потому что реакция у него чересчур хорошая.
- Ты реально дура или прикидываешь так удачно? – Филатов зол, нет, он просто в бешенстве! Его пальцы впиваются в кожу и, возможно, после появятся синяки, - или тебе просто жить надоело что ли?!
Сосед резко разворачивает меня лицом к себе… а мир так кружится, кружится. К горлу подступает отвратительный ком. Хочется сжаться, но лёгкая дрожь прошибает всё тело. Инстинктивно сгибаюсь пополам. Чувство, будто меня наизнанку выворачивает занимает все мысли. Желудок начинает активно сокращаться выталкивая завтрак из себя. Утренние бутерброды оказываются прямо на лестничной площадке, под ногами Филатова. Капельки холодного пота собираются на лбу. Руки трясёт. Мне чертовски паршиво. Горло саднит, похоже, ободрало желудочным соком. На глазах сами собой выступили слёзы, но я не плачу. Мерзкий привкус заполняет рот. Пытаюсь отплеваться. Удерживать равновесие становится тяжело, утыкаюсь макушкой вперёд. После понимаю, что упёрлась в живот Филатова, но что-либо менять желания не возникло. Ситуация - жопа.
***
Сложно судить, сколько проходит времени, потому что я вообще не чувствую его течения, закрыв глаза и дыша носом, чтобы просто успокоить себя. Повторных приступов тошноты больше не чувствую, хотя прислушиваюсь очень внимательно к собственным ощущениям. Мне ужасно стыдно. Как после такого вообще теперь вести себя? Тёплая ладонь приподнимает моё лицо вверх, и я послушно следую за ней. Правда, не могу заставить себя раскрыть глаз. Столько мыслей в голове.
- Ты как? – голос тихий, хотя будь он громче, я бы морщилась от неприятных ощущений.
Говорить не хочется. Ещё и тело начинает ныть. Я не раз слышала, что от шока люди не сразу чувствую боль, но раньше никогда не испытывала этого на себе. Видимо, не дождавшись ответа, Филатов плавно поднимает меня на руки. Теперь одна его рука находится у меня под коленками, а другая удерживает в районе рёбер. Мурашки разбегаются от мест соприкосновения кожи к коже. Ещё от обнажённого тела исходит приятное тепло. Но есть одно «но». Какого он лапает меня?! Губы вытягиваются в трубочку, потому что я собираюсь выдать что-то вроде протестующего: «ууу», но меня опережают.
- И не надейся, - резко отрезает Максим Андреевич и начинает перемещение вверх по лестнице, если честно, я не совсем понимаю, о чём он, но обязательно потом спрошу, - в идеале тебя вообще перемещать нельзя, но ты и в таком состоянии умудряешься быть опасной и для себя в первую очередь.
Прислоняюсь виском к ключице соседа. Хочется покоя. Вырваться и высказаться тоже хочется. Только разум, впервые?, берёт верх. Я просто стараюсь ни о чём не думать.
Филатов уложил меня на мою кровать, а сам вышел в гостиную. Стараюсь не двигаться, ибо сосед говорил об этом очень убедительно. Как же быстро в моей жизни всё меняется. Всего минут десять назад я мчалась по лестнице от разозлённого Максима Андреевича, а теперь вот лежу травмированная в комнате и жду, когда он же вызовет скорую.
- Идиотская ситуация, - говорю в пустоту, просто, как комментарий для вселенной.
Пытаюсь прислушаться, о чём Филатов говорит за дверью, но, похоже, он отошёл слишком далеко. Хочется спать. Конечно, ведь ночью я совсем не отдохнула. Когда начинаю немного дремать, слышится ненавязчивый стук в дверь.
- Да, - не уверена, что говорю это вслух, но Филатов входит и садится на край кровати.
Теперь он причесан, одет в строгий костюм с белыми перчатками на перепачканных ладонях. Его лицо сосредоточенно смотрят перед собой, пальцы сцеплены в замок и покоятся на коленях.
- Скорая скоро приедет.
Сосед хмурится, явно желая сказать что-то ещё. Никогда не понимала людей, которые недоговаривают. Обычно все эти недосказанности тяготят, так для чего усложнять?
- Говори уже, - устало брожу взглядом по новому образу Филатова, таким я не видела его ещё никогда, да, и неудивительно, я же вообще очень мало знаю о нём.
Тот хмыкает, но потом делает глубокий вдох и решительно поднимается.
- Видишь ли, у меня нет времени нянчиться с тобой, - холод в голосе соседа передаётся ко мне сквозь пространство; от чего-то обидно кольнуло сердце, а может это просто задетое самолюбие, - к тому же твоё поведение, - намёк на инцидент с зелёнкой? – очень прозрачно показывает, что совесть и чувство благодарности у тебя напрочь отсутствуют, - Максим Андреевич уже почти уходи, но замирает в проёме, - Настя скоро приедет. И в подъезде я тоже убрал.
Филатов уходит, а я всё так же лежу и смотрю на пустую гостиную. Его слова оказываются очень обидными. Да, я не самая лучшая девушка и вела себя… негостеприимно, но ведь… это же он вломился в мою жизнь. Хотя Филатова тоже нужно понять. Откуда ему знать, как важно для меня было возвращаться в пустую квартиру и не ловить панические атаки, как много сил было потрачено, чтобы получить результат. А в итоге? Я бы так быстро привыкла к его присутствию. Но он здесь не навсегда. А мне потом снова собирай себя из осколков самообладания перед пугающим одиночеством. Это просто несправедливо так поступать со мной… Одинокая слеза прочерчивает мокрую дорожку по щеке.