***
– Командир, она странная, правда? – спросил офицер, когда они покинули комнату пленницы. – Да. – Даже если не брать в расчёт внешность, то её поведение более чем непонятно. Эта речь… Правда, она не показалась мне сумасшедшей, как думают ловцы. Скорее… не понимает, что от неё хотят. На нас смотрела, как будто впервые видит. А этот страх… Конечно, шейба-плеть – ужасное оружие, но она выглядела так, будто была уверена, что мы начнём её сечь прямо там, не имея на то веской причины… – Я заметил. С людей станется пугать нами детишек и женщин. – А вы когда-нибудь видели людскую женщину, которая смотрит на мужчину, не опуская взгляда каждые полминуты? – Согласен. Но безумной не выглядит. Возможно, другие рабы поймут её речь. Выясните. – Да, командир. Ваш приказ относительно отправки её на работы остаётся в силе? – Да.***
После ухода эльфов Ира некоторое время сидела неподвижно, пока журчание в животе не напомнило о голоде. Она достала лепёшку, руки всё ещё дрожали. Лепёшка была пресная на вкус, но вполне съедобная. Стараясь растягивать удовольствие, она съела половинку и остальное убрала обратно в сумку. Очень щедро со стороны тюремщиков её накормить, но вот когда будет следующая «раздача плюшек», она не знала и потому предпочла поберечь выданное. Конечно, половинкой лепёшки не наешься. Достала флягу, с трудом откупорила и аккуратно понюхала. Вроде ничем странным не пахнет. Осторожно сделала пару глотков. Вода. Безумно вкусная вода. Она набросилась на неё, но после пятого судорожного глотка предпочла остановиться. И так умудрилась выхлебать полфляги. Что же делать? Вопрос без ответа. Может быть, там, в лесу, у неё и были варианты, но тут, под замком, под присмотром охраны с этими жуткими плётками, их не было. Самая неприятная мысль, которая вертелась в голове, – о времени. Чем дольше тут – тем дольше беспокоится и сходит с ума её семья. А сейчас стало понятно, что ни сегодня, ни завтра домой не вернуться. Сжала зубы. Кто б знал, как хочется зарыдать. Сколько времени она пробудет тут? Удастся ли убежать или уйти? Что сделают с ней охранники? Для чего тут держат? И самое главное: где путь домой? Информации не было, и план не рождался. Ждать. Ужасное слово. Хотелось действия, но всё, на что её сейчас могло бы хватить, это истерика. Снова послышались шаги. «Кнутоносцы». Охрана. Они пришли и устроились за столом напротив решётчатой двери. Тихо поговорили о чём-то своём. Никаких попыток войти или как-то взаимодействовать с ней не предпринимали. Она выждала минут десять и поднялась. На звон цепей один из охранников поднял глаза, но тут же отвернулся к своему собеседнику. Ира подошла к окну и выглянула в него. Стекло, или нечто подобное, было мутное и матовое. Пейзаж проглядывался плохо, но вот что она точно увидела – это стену. Деревянный частокол из брёвен примерно в два человеческих роста, коли зрение не врёт. Внезапно раздался глухой и долгий звук. Очень похож на гонг. Охранники встали со своих мест, смотря куда-то в бок, – туда, откуда они пришли. Словно кого-то ждали. Интересно, тот или та, кого они так ждут, придёт по её душу или нет? Ира предпочла вернуться на свой коврик. Через какое-то время послышался звон множества цепей и тяжёлые шаги. Один из охранников открыл дверь и отошёл в сторону, пропуская в камеру приведённых заключённых. Их было много. Четырнадцать человек. Восемь мужчин и шесть женщин. Все как один уставились на неё. Последней в камеру вошла… эльфийка. Её приход заставил Иру отвлечься от людей. Тоже пленница. Кандалы и цепи. Мысленно Ира сразу переименовала своих тюремщиков из эльфов в дроу – тёмных эльфов, вроде так их называют в фантастике. Потому что именно пленница была такой, какой, по её мнению, должна быть представительница эльфийского народа. Тонкая, звонкая, со светлыми, чуток в рыжину, волосами ниже попы, светлая кожа. Гордый взгляд, глаза-миндалинки, тонкие руки с пальцами пианистки. Конечно, как и все прочие пленники, одета она в простую одежду, явно давно не причёсывалась, и ногти на руках поломаны. Фарфоровая кожа испачкана в земле. Но это не отменяло её красоты, хотя с худобой явно был небольшой перебор. За пленниками вошёл давешний офицер, который постарше. Он обратился к обитателям камеры с несколькими фразами. Они удивлённо переглянулись. Офицер подошёл к Ире, она моментально поднялась на ноги. Теперь он обращался уже к ней, глядя прямо в глаза, и говорил чётко. Ира не понимала, чего от неё хотят. Но оказалось, что хотели не от неё. Когда она, сцепляя судорожно руки, снова начала объяснять, что ничего не понимает, офицер внезапно обернулся с вопросом к другим заключённым. Они только разводили руками, что-то говорили на своём странном языке, все с большим удивлением рассматривая сокамерницу. Эльфийка не сочла нужным отвечать на вопрос и только гордо покачала головой с видом существа, которого вообще заданный вопрос не волнует. Ясно. Офицер выяснял, понимает ли её хоть кто-нибудь. В довершение всех событий с внезапно обретёнными сокамерниками у неё тоже языковой барьер. Зашибись! Офицер узнал, что хотел, и вышел. Охрана заперла дверь. Ира осталась одна с четырнадцатью незнакомыми людьми и эльфийкой. Она рассматривала сокамерников. Все они явно давно не мылись целиком, с их приходом в камеру ворвался тяжёлый запах пота. Они были абсолютно разных возрастов. Было несколько людей в возрасте, были молодые. Особенно выделялись двое высоких мужчин, которые стояли в позах «я тут хозяин». Женщины были коротко пострижены, волосы даже до плеч не доставали. Тут принято брить заключённых? Хотя не похоже. Иначе она бы уже лишилась шевелюры. Кроме эльфийки, все не сводили с неё глаз. Мужчины смотрели открыто, женщины украдкой. В этих взглядах уже не было любопытства, а какое-то пренебрежение и …даже можно сказать, неприятие. Чем она успела его вызвать? Один из мужчин подошёл к ней, глядя в лицо с выражением неприкрытой злобы. Он ткнул пальцем в её волосы и с презрением что-то высказал на своём языке. – В десятый раз повторяю: не понимаю! – выплюнула она, сама поразившись, с какой злобой прозвучали эти слова. Её тело, сознание, психическое состояние с момента попадания в данную местность были лишены возможности сбросить напряжение. Она не позволила себе разреветься ранее и сейчас, видя такое отношение к себе, медленно начала распаляться злостью. На этих немытых созданий, на охрану, на судьбу… Был ли виноват адреналин, но сейчас, стоя лицом к лицу с этим мужчиной, она не чувствовала ни страха, ни угрызений совести. Если быть он хоть «бе» и «ме» понимал по-русски, то на голову несчастного вылился бы весь её словарный запас устного, который в обычной жизни Ира не использовала. А так как такой возможности не было, она просто выпрямилась и впилась в него глазами, сверкая яростью из-под бровей. Мгновение мужчина выглядел ошеломлённым. А затем его лицо приобрело свирепое выражение и он замахнулся с намерением влепить ей пощёчину, в последний момент чуть убавив силу замаха, видимо, сообразив, что перед ним всё-таки женщина, существо хрупкое. Ира среагировала на рефлексе. Она знала, что будет больно, потому что ручищи у этого изверга были размером с две её. Но она была не в том настроении, чтобы думать о боли. Всё её нутро кипело от пережитых потрясений, и возможно, впервые в жизни ей хотелось драки. И плевать, что будет с ней в итоге. Во всяком случае, в обиду себя не даст. У хлёстких ударов есть один минус – они наносятся относительно расслабленной рукой, хоть и с ударной силой. Ира просто выставила свою руку перпендикулярно на пути и, сжав кулак, напрягла все до единой мышцы, какие только были в её слабой конечности. Было очень больно, но она постаралась никак этого не показать, тело пошатнуло, чудом удержалась на ногах. Мужчина тоже схватился за место удара. Ещё бы: ощущения, как будто въехал рукой в стену. Он почти плевался от ярости. В одно движение он перехватил её волосы, которые, слава богу, были стянуты в хвост (было не так больно), и поднял её над землёй. Ира не осталась в долгу, вцепившись длинными ногтями ему в лицо, царапая и пытаясь добраться до глаз. В тот момент всё её человеколюбие куда-то делось. Вкусив первую минуту настоящей драки, она, с каким-то извращённым удовольствием, наслаждалась возможностью причинять боль. Мужчина взвыл и выпустил её волосы. – Что, съел, ублюдок! Только тронь ещё меня – и без глаз останешься! – орала она, не сдерживаясь. Мужчина смотрел на неё уже не только со злостью. В его глазах она видела глубочайшее непонимание, такое ощущение, будто она не вписывалась в его картину мира. По роже, что ли, никогда не получал? Или… не получал от женщины? Она окинула быстрым взглядом присутствующих сокамерниц. Жмутся чуть ли не к стенке, на неё глядят с ужасом, и ни у одной прямого взгляда. Всё из-под ресниц, старательно делая вид, что их тут нет. Ясно. Ну что ж, в эту систему она вписываться точно не собирается. Вдруг она увидела второго мужика, из тех, что отметила как «я – хозяин». Он тоже направлялся к ней. А вот это уже плохо. Против двоих ей ничего не сделать. Да и против одного, если честно, тоже, если возьмутся всерьёз. – Карра! Минэ! – раздался суровый окрик со стороны двери. Зазвенели ключи и замок. В помещение вошёл один из охранников с плетью наизготовку и «более молодой» «офицер», прихода которого она не заметила за стычкой. Двое мужчин встали и, злобно сверкая глазами, посмотрели на вошедших. Интересно, кто из них Карра, а кто Минэ? Ей почему-то показалось, что непонятные слова были именами. Охранник произнёс тираду на всё том же незнакомом языке. Парочка ответила ему, что-то пробурчав. «Офицер» спросил что-то у охранника, и тот, кивая попеременно то на неё, то в сторону мужчин, видимо, отчитался о произошедшем. Тот долго молчал. Потом высказался парой рубленых фраз, после которых охранник весьма картинно повёл плетью. «Карра и Минэ» сглотнули и медленно кивнули, бросая в её сторону злобные взгляды. На сём инцидент посчитали исчерпанным. Когда дроу покидали камеру, Ира внезапно для самой себя произнесла: – Эй, начальник, постой минутку! На звук её голоса охранник и «офицер» обернулись. Она поймала глазами взгляд старшего по званию и, глядя ему прямо в лицо, сказала: – Спасибо за помощь, – сопроводив фразу лёгким поклоном. Он молчал, буравя её немигающим взглядом, потом кивнул и вышел. Охранник закрыл дверь и уселся на посту, о чём-то тихо переговариваясь с напарником. Ира поняла, что с неё на сегодня довольно. Она, не глядя ни на кого, устроилась на своём половичке, скрестив ноги по-турецки, и стала бороться со стрессом извечным женским методом – набросилась на оставшиеся лепёшки. Прикончив остатки еды и запив их глотком воды, Ира уставилась в одну точку. Ну вот. Допрыгалась. Да, напряжение сбросила, но к чему это привело? Конечно то, что столкновение с соседями по камере закончилось без тяжких телесных повреждений, не может не радовать. Могло быть хуже. Намного. С другой стороны, рассчитывать на установление хоть каких-то отношений теперь не приходится. Может, она сгущает краски, но шестое чувство подсказывало, что где-то совершила фатальную ошибку и искать «друзей» среди обитателей этой камеры – идея, заранее обречённая на провал. А может, это обычный пессимизм? Попасть домой. Задача, своей масштабностью могущая закрыть солнце. КАК? Отбросим условности. Чтобы попасть домой, нужно выйти из этой тюряги. Вокруг незнакомый мир, в котором надо как-то прожить до того, как заветная дверь, космодром с кораблём или портал в иное измерение будут найдены. Бежать абы как, не подготовившись, не имея информации… дурой Ира не была. Выйти из этой камеры… Если б иметь возможность взаимодействовать с окружением, хотя бы стало понятно, за что она тут. И как надолго. Незнание языка – этот барьер пока непреодолим. И вот сейчас она собственными руками отодвинула решение этой проблемы на неизвестный срок. Кто знает, может, те же «Карра и Минэ» отнеслись бы спокойнее к её желанию понять их речь, если бы она не порола горячку, а попыталась разобраться, что их так разозлило. Ну, кроме того, что она не жмётся в углу при виде их немытых рож. Эти двое в данной комнате явно для всех за «папу с мамой», пока охрана не вмешивается. И она только что настроила их против себя. Хотя, может, она ошибается и тут есть ещё те, с кем можно поговорить? Эльфийка, например. Женщины… если удастся это сделать, пока мужчин не будет рядом. Или, может, кто-то из мужчин не будет столь… Вопросы, вопросы, вопросы… Она долго сидела так. Возможно, больше часа. Никто из присутствующих в камере за это время не попытался ей сказать ни «привет», ни «здрасьте». Это тоже говорило о многом. Кто-то, подобно ей, жевал лепёшки. Ира обратила внимание, что сумка, аналогичная той, что дал ей «офицер», была у каждого в камере. Кто-то развалился на своём половике. Судя по всему, у каждого тут было «своё место». В дальнем углу один из мужчин тискал и лапал женщину, которая прильнула к нему всем телом, явно не смущаясь того, что вокруг столько народа. Ира предпочла туда не смотреть. Постепенно в камере становилось всё темней. Освещения тут не было, ни одной свечки или лампочки, а за окнами неумолимо наступал вечер. Когда свет почти иссяк, снова зазвенели ключи в замке. Вошли четверо охранников. Двое пришли совсем недавно, принеся с собой какие-то вещи непонятного назначения в руках. Два охранника встали возле двери, а двое других стали разжигать печки. Они подходили к каждой, открывали маленькие дверцы, щёточкой один из них выгребал небольшую горсточку золы. Потом он доставал из холщового мешочка маленький комочек размером с грецкий орех и клал его внутрь. У второго в руках было два предмета, которые Ира окрестила «кремнем» и «кресалом» – средствами для розжига огня по принципу огнива. Роль трута играл тот самый комочек. Ему хватало малюсенькой искры, чтобы загореться. Распалив огонь, дверцу закрывали и переходили к следующей печке. А где же дрова? Или этот комок единственное, чем тут греют помещения? Если так, то плохи дела. Однако, вопреки ожиданиям, воздух в камере грелся с каждой минутой, а маленькие комки непонятного вещества и не думали прогорать. Местное топливо? Закончив эту работу, охрана вышла. Двое «кнутоносцев», те, что охраняли их ранее, подошли к посту, сделали себе какого-то напитка из порошка, стоявшего на полке. Выпили и, устроившись на лавке, моментально уснули. Стражу приняли вновь пришедшие. Огоньки в печках горели бойко и задорно, хотя вокруг ничего весёлого не было. Ира долго глядела на огонь, даже подползла к одной из печек поближе. Это было трудно – жар от них исходил достаточный. Мысли вертелись об одном и том же по десятому кругу, а решения всё не было. В итоге, как ни прискорбно, приходилось признать, что без новой информации о странном мире с эльфами и дроу с возвращением домой придётся подождать. Она опять вернулась на коврик, легла, подтянув коленки к подбородку, и закусила рукав рубахи. Вот она. Граница хладнокровия. Пересечена, и пути назад нет. Слёзы полились рекой, собственный вой и стоны она глушила рубахой. Мама… Папа… братик…***
Когда проснулась утром, остальных заключённых в камере уже не было. Ира совершенно не помнила, когда провалилась в сон. Он был глубоким, тёмным, на грани кошмара, и не давал выбраться из своих объятий. Пребывая в этом беспокойном сне, она пропустила тот момент, когда заключённые ушли. Рядом с ней лежала одна лепёшка поверх сумки и фляга. Очередная порция еды и питья. Вчерашних охранников не было – ни тех, что были, когда она проснулась, ни тех, что сменили их на ночную смену. На посту сидели двое новых дроу. Она не стала подниматься с постели и какое-то время лежала. На свежую голову мысли закрутились с новой силой. Прежде всего, она не понимала сама себя. Какая муха её укусила вчера? Полезть в драку с бугаём, больше неё в три раза... Собственное желание причинить кому-то боль было столь же незнакомым, как и вся окружающая действительность. Кто это внутреннее создание с такими тёмными и жестокими желаниями? Ира не узнавала сама себя, и ей было не очень комфортно. Если не сможет и дальше контролировать поступки и будет поддаваться эмоциям, то кто знает, когда вообще сможет отсюда выйти. Ира перебирала в голове события вчерашнего дня, стараясь оценить их по-новому и найти хоть какие-то полезные зацепки. Неожиданный и прекрасный в своей первозданной прелести мир. Несмотря на все события, воспоминание о прекрасном лесе грело ей душу. На Земле такого не встретишь. Особенно этот чистый как слеза воздух вокруг. Земля… Её всё ещё беспокоил вопрос и о характере местности, в которую она попала. «Другая планета» или «иная реальность»? Так или иначе, способ перемещения «оттуда сюда» не предполагал какого-либо транспорта и специального оборудования. Она переместилась «как была», со стула в комнате в незнакомый лес. Поэтому в качестве дороги домой вряд ли необходимо искать космодром с ракетой. Скорее всего, нужно что-то типа портала. Дырки а-ля кроличья нора из сказки про Алису. После живых эльфов и дроу она была на грани веры в магию. А может, не стоит так разгоняться в своих фантазиях? Ну да, ну эльфы. Но это не значит, что тут на каждом шагу волшебники с фаерболами и Мерлины с молниями на кончиках пальцев. Скорее всего, правильнее будет считать местных жителей разновидностью инопланетян. Просто гуманоиды нестандартного вида, пусть даже и с ушами. «В общем, пока не доказано обратное, магию рассматривать серьёзно не будем. Но вот версию с «норой» оставим как рабочую». Пленение. Вопрос: за что? За те минуты, что она успела провести в лесу, вроде ничего страшного совершить не успела. Вообще не двигалась с места. Деревьев не портила, газоны не топтала, цветочки не рвала. Если тут есть Гринпис, то даже ему придраться не к чему. Значит, её поймали за то, что она или «кто» или «где». «Кто» – человек. Версия весьма вероятная, учитывая состав тюремной камеры. В эту картину не вписывалась только эльфийка, но… Ей почему-то казалось, что, несмотря на общие черты, дроу и эльфы – абсолютно разные народы, слишком уж очевидно внешнее отличие. Значит эльфка может находиться здесь по той же причине, что и люди. Она не дроу. То есть не такая, как здешние тюремщики. «Где» – тот-самый-лес. Что если это какое-то заповедное владение или чья-то военная база? Или просто неприкосновенная территория? Как бы то ни было, оба варианта казались ей правдоподобными и могли дополнять один другой. Человек, забрёдший туда, куда его не звали. Если дело в «где», то самые необходимые шаги на пути к свободе, а значит и домой – изучить язык и объяснить местным, что «не виноватый я, я не пришёл, меня пришли!» Возможно, если удастся рассказать, что у неё не было намерений пересекать незримую черту чьих-то владений или секретных мест, то её отпустят. А вот с «кто» она ничего поделать не могла. Серый макияж, конечно, вариант, но вот уши новые себе не вырастишь. Как быть, если её посадили за «национальность»? Пока решения этой задачки у неё не было даже на уровне бредовых идей. Соседи по камере. Вспоминать не хотелось, но надо. Всего пятнадцать. Четырнадцать людей, одна эльфийка. Восемь мужчин, шесть женщин. Ни одного отзывчивого либо все слишком осторожные. Этот вывод она сделала из того, что вчера никто не попытался с ней познакомиться после конфликта с тем бандюгой. Либо… Она правильно оценила «Карру и Минэ», и это действительно местные паханы. За что бы ни посадили всех остальных, но эти двое имели вид настоящих бандитов с большой дороги. Если так, то они могут контролировать контакты своей «стаи», и никто не подошёл к ней из боязни прогневать их после стычки. Налаживать отношения с этими двумя казалось Ире преждевременным. Остальные шестеро мужчин или подчиняются вожакам, или бесчувственные или осторожные и не готовы вступить в контакт, пока не оценят её окончательно. Наверное, правильнее будет присмотреться к ним и постепенно понять, что каждый из себя представляет. Женщины. Забитые, исполняющие прихоти мужчин. Удастся ли поговорить с кем-то из них? Хотя ей казалось, что пользы от этого будет мало. Эльфийка. Самое загадочное существо. «Инопланетянка». Тоже вчера никак не проявила желания пообщаться. Слишком гордый вид для той, что подчиняется местным «главарям». И слишком обособленный. Значит, у неё какие-то свои мысли насчёт появления новенькой в камере. Знать бы какие. Начать с наблюдений и понять, кто есть кто и что здесь творится. Куда исчезают сокамерники? Вчера их откуда-то привели, а сегодня опять забрали. Может, это не просто тюрьма, а исправительная колония? Нет, пока судить рано. Может, их на общий завтрак потащили или прогулку. Сколько времени они будут отсутствовать? Бурчащий живот прервал её размышления. И кое-что другое. Да уж. Первая потребность после сна. В этой длинной камере ничто не говорило о наличии санитарного угла, потому единственное, что оставалось, это привлечь к её проблеме охрану. Она поднялась и, подойдя к решётке, погремела амбарным замком. Охранники подняли спокойные глаза. – Ребята, мне в туалет надо… – проговорила она, краснея как рак, притоптывая ногами, пытаясь показать, что именно ей нужно. Поняли моментально, зазвенели ключи. Один из охранников выпустил её из камеры и кивком головы приказал следовать за собой. Он явно не сомневался, что она послушно выполнит приказ. Да ей бы и в голову не пришло ему перечить – плётка на его плече вызывала у неё ледяной ком в животе. Они сделали два поворота, и он пропустил её в маленькую комнатушку. Обычный туалет типа «удобства на дачном дворе» с земляным полом, едва прикрытым несколькими досками. Раздеваться было непривычно – сильно мешали кандалы и цепь, но как-то справилась, подавив очередной всплеск эмоций, вызванный теперь уже внутренним стыдом и беспомощностью. Быстро закончив свои дела, она вышла, и её вернули в камеру. Поела, на сей раз дав себе слово экономить лепёшку, хотя намерений заморить её голодом у местных вроде бы не было. Но чёрт их знает, скольких разовое здесь питание. Делать было особенно нечего, и она вернулась к обдумыванию. О семье старалась не вспоминать, хотя мысли нет-нет, да возвращались к ним. Жевала губы, чтобы не разреветься. Так прошёл целый день. Пару-тройку раз её водили по нужде, два раза дали воду, когда просила пить. Еду выдали лишь однажды. Ещё одна лепёшка. Видимо, весь дневной рацион. Негусто. Лепёшки уже казались более вкусными, чем вчера, хотя это было вызвано тем, что голод на сто процентов они не утоляли. Вечером привели других заключённых. Запах свежего пота резанул по носу. Не, это явно не прогулка. Они что-то делали. Интересно что? Лес валили? Пахали? Работали в шахтах? И почему её не отправили вместе с ними? Едва войдя, все разбрелись по своим углам и половикам. И опять никто не подошёл, не заговорил. Себя она пока не считала способной сделать первый шаг. Вчерашняя парочка снова уединилась в углу, обжимаясь. «Карра и Минэ» делали вид, что её тут нет. Пришёл «молодой офицер» и о чём-то переговорил с охранниками. Сменилась стража. Как и вчера, зажгли печки, и, выпив странного «напитка из порошка», стражники уснули. Странный ритуал, повторяющийся уже второй день. Может, это тоже снотворное? Типа того, которым её напоили при поимке. Эта мысль жёстко засела у неё в голове. Снотворное… Это может быть средством побега, если это, конечно, оно. Прямо сейчас это знание бесполезно. Но кто знает… Она сделала себе зарубку в голове, чтобы понаблюдать за охраной и понять, как готовят эту смесь. Особенно уточнить дозу порошка. Ночные тени наводили её на пугающие мысли. Как и вчера, она заснула с рубахой в зубах. Чем глубже становилась ночь, тем печальнее ей делалось. Рациональные мысли в голове задерживаться не хотели. В конце концов, повторилась вчерашняя история. Заснула в слезах, не сумев отследить момент, когда удушливый рёв в тряпку перешёл в сон.***
– Ты слышал, что сказал старший? – О чём ты? – Сменщики говорили, приказал отправить новую рабыню завтра на работы. – Он же хотел послезавтра. – Передумал. Сегодня она не проявила буйства, была послушна. Явно понимает, что от неё хотят, хоть и ни слова не говорит по-нашему. Остальные рабы ничего нового не могут ей объяснить, поэтому осваиваться придётся на месте. Конечно, трудно будет с ней общаться, но он приказал отправить её на самую грубую работу – рыхление породы. Там и объяснять-то ничего не надо. – Да уж. Кстати, говорят, в этом году закат осени будет ранний. Второго охранника передернуло. – Значит надо поторопиться с заготовкой горючего. Понятно, почему старший спешит. – Пусть Божественные Сёстры помогут нам пережить эту зиму… – мужчина молитвенно сложил руки. Его напарник с самым серьёзным и обеспокоенным видом повторил этот жест: – Да прибудет с нами их милость. Боюсь, что наших трудов уже становится слишком мало для выживания. Ещё пару таких ранних зим… – Не надо, как друга прошу… – Хорошо…