Фиалка

      По белому и холодному коридору больницы медленно шла высокая, если не сказать долговязая, дама в чёрном пальто, из-под которого спускался длинный серый подол, в окружающей белизне казавшийся дымчатым. Она была вся тонкая, как тень, выглядела немного неестественно, но отчего-то очень красиво, но только странная какая-то была. Если бы шла она не по больничному коридору, можно было бы подумать, что она совсем не умеет ходить на каблуках, но так все встречные предполагали только, что у неё какая-то ужасно неприятная травма. Позвоночника, например. Если бы она не прикрывала большую часть лица вуалью, то её черты показались бы ценителям ужасно неженственными и грубыми, но так все думали, что это просто тени невыгодно ложатся на лицо. Эта сеньора, правда, всё равно казалась очень грациозной, и никакие тени с травмами ей не мешали.       Но дама об этом совсем не знала и за свою красоту и женственность безумно волновалась.       Вдруг в конце коридора показался лечащий врач, знакомый с нею не понаслышке. Этой встречи прекрасная сеньора всей душой надеялась избежать, но деваться было уже некуда. Двери по всему коридору наверняка были заперты, да и дёрганье ручек точно вызвало бы лишние подозрения. Поворотов вблизи не было совсем. Только в углу стояло обезьянье дерево в высоком горшке, откровенно неухоженное, даже, скорее, на последнем издыхании, и выглядящее здесь куда неуместнее, чем даже она сама.       Делать было нечего, и дама постаралась втиснуться между горшком и стенкой, чтобы его полудохлое содержимое, которое и растением-то называть не хотелось (всё-то хорошее эти республиканцы перепоганить способны!), прикрыло её странную фигуру от чужих взглядов. Утягивающий до боли и чуть ли не до сломанных рёбер пояс для чулок исправно делал своё дело, равно как и бюстгальтер с набитой в него бумагой, но выглядела она всё равно странно, как ни крути. Там она поднесла к лицу руку и стала сначала рассматривать маникюр, вернее, его отсутствие, а потом усиленно тереть рукав пальто, как будто на нём было пятно.       Врач прошёл. Ничего не заметил.       Опасность временно миновала, но испуганная и взволнованная дама теперь пошла куда быстрее, стараясь не обращать внимания на каблуки и не думать о том, как легко, непростительно и позорно будет с них упасть.       Подумать только — сейчас жизнь спасло всего лишь удачно подвернувшееся комнатное растение!       Больше в больнице ей не встретилось никого опасного, только милые медсестрички и пара офицеров, поглощённых беседой друг с другом.       Она беспрепятственно вышла на улицу. Холодный ветер ударил в лицо, приподнял вуаль, заставив сердце противно ёкнуть, а ноги — задрожать. Но делать было нечего. Она пошла дальше. Был поздний вечер. По людным улицам идти не хотелось, чтобы люди не оборачивались, увидев её ужасную походку, чтобы не подвергать риску весь этот ужасный побег, и поэтому пошла она по таким переулкам, по каким беспомощные сеньоры ни в коем случае ходить не должны.       Поначалу судьба щадила, а Бог миловал. Но вскоре путь ей преградила пара неприятного вида типов, от которых явственно несло перегаром. Дама хотела осторожно обойти их по стеночке, но один вдруг её окликнул:       — Эй, красотка! Зацени моего единорога!       Сначала она ничего не поняла, очень растерялась, не зная, что ей делать, как на это реагировать и, чего греха таить, куда бежать, и ошалело посмотрела на мужика. Тот, видимо, принял такое внимание за добрый знак и резко содрал с себя уже расстёгнутые штаны.       Господи Боже!..       С таким она раньше никогда не сталкивалась, поскольку ходила обычно по приличным местам, с приличными людьми и несколько в другом виде. Её никогда не учили отбиваться от всякой пьяни, тем более, без огнестрельного оружия.       Первое, что пришло в голову — побежать прочь и свернуть за первый же угол. От ужаса даже куда-то делся страх навернуться с каблуков. Страх, видимо, тоже никогда раньше не бывал в таких ситуациях.       Чтоб этому типу действительно единорога встретить и самому сесть ему на!..       Убедившись, что за ним никто не гонится, Рамон Серрано Суньер остановился. Он уже ненавидел себя за идею побега в женской одежде. Эти дурацкие туфли уже очень сильно натёрли, кажется, уже даже до крови, спина болела, бюстгальтер жал, бумага в нём натирала, пояс для чулок, кажется, был уже близок к тому, чтобы порвать кожу, вуаль ужасно мешала, никакого оружия с собой не было, а идти и ехать в таком виде оставалось ещё очень долго…       И как женщины такое вообще выносят? Бедная Сита…       Вот как расскажет он всё Франко, так тот уж постарается…       Так, нет, что это за мысли. Никому он ничего не расскажет, это же омерзительное позорище. Что республиканцы — существа по сути своей омерзительные, все и без его мытарств вполне догадываются. А ему просто самому надо стать тем, кто наведёт в этой Испании порядок!       Но сначала — выбраться из Мадрида…       …На этих чёртовых каблуках!