Позволь мне чувствовать

      Впервые я встретил Её в 1236 году. Среди тогда еще диких лесов было непросто выживать, не то, что сражаться и завоевывать новые земли. Однако, это, пожалуй, были лучшие времена в моей жизни. Я был совсем еще молод, но невероятно дерзок. Настолько дерзким быть мог себе позволить только самый безрассудный или самый глупый. Думаю, что ко мне относилось и то, и другое.       Мой немногочисленный отряд остановился на привал и уже жарил только что отловленного кабанчика. Конечно, у нас была и выпивка, нагло отобранная у жителей близлежащей деревни. Мы уже вовсю веселились и представляли, как будем покорять следующее поселение. Все-таки я был совсем еще юн, и мне были нужны земли. Мои люди говорили, что я умру без них. А еще мне были нужны люди. Это было трудно понять и мне тогда, и, в общем-то, трудно понять, всем остальным странам до сих пор. Вроде бы без людей мы ничто, существа, не имеющие права на существование, но никто из подобных мне «творений» никогда не ощущал их присутствия в полной мере. Спросите меня, как это? Это трудно объяснить, но просто поверьте мне. Страна, так сильно нуждающаяся в людях, полностью от них зависящая, не может банально даже почувствовать ни их дыхания, ни тепла. Я уже не говорю о более высоких чувствах.       Помню, что тогда был жаркий летний день. Мы бились браво, ни капли сочувствия и колебания. Все, как меня учили мои же люди. В награду нам выдался теплый приятный вечер, приправленный тем самым кабанчиком.       Я отошел к реке, чтобы умыться. Вот там-то я и встретил свою судьбоносную ошибку природы, Хех. Да, соглашусь, она была красива. Да, молода. Но я за свои несколько десятков лет перерезал таких уже столько, что нельзя уже было и сосчитать. Тут я решил немного поразвлечься. Вы не подумайте! Я всего лишь хотел ее попугать, а потом заколоть, как и многих до этого. Я тихо и очень осторожно подкрался к ней. Кажется, она стирала тогда белье, или набирала воду… Эх, это было так давно, что я уже не могу вспомнить таких мелочей. Приправленный добротным пивом и чувством собственного величия я резко выпрыгнул из своего укрытия прямо перед девушкой. Сначала она испугалась и даже немного отскочила, положив руку на грудь, но уже в следующую секунду успокоилась и улыбнулась мне. Мне это тогда показалось мерзким. Мне ведь говорили, что с женщинами связываться нельзя. Они хитры и коварны. А еще чаще всего являются приспешницами темных сил. Так я, в общем-то, и подумал в тот момент! А что? Все сходилось. Красивая, молодая, бесстрашная. Точно ведьма! Она еще что-то там бормотала мне там на своем языке, но я ее не слушал. По-любому, заколдовать меня хотела!       Надо признать, что тогда я был абсолютным дураком. Зачем-то схватил ни в чем не повинную девушку за волосы, зачем-то дернул ее и чуть не повалил на землю. Она лишь ахнула, а вот меня в ту же секунду будто пронзила молния. Это было ни с чем несравнимое ощущение. Волосы в моей руке оказались мягкими и гладкими на ощупь. «ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!» - подумал я тогда. Ведь я не могу чувствовать людей! В ту же секунду я и испугался. Она уперлась своими тонкими ручками мне в грудь и попыталась вырваться. Как будто не понимала, что это бесполезно. Но тупее в этой ситуации повел себя я. Вместо того, чтобы взять ее за руку и попробовать почувствовать тепло человеческого тела, я просто дернул Её сильнее и повалил на землю. А вдобавок еще и придавил ногой, чтобы не убежала.       Я смотрел на нее как ошалевший и не понимал, что делать. Слава Богу, тут уже прибежали на шум мои люди. Они долго церемониться не стали и отвели девушку к лагерю, привязав к дереву. Один из моих людей похлопал меня по плечу и сказал, что они отвезут Её в ближайший город, а там уж с ведьмой разберутся. Я все еще был шокирован случившимся и, чтобы развеять мысли, просто плюхнулся в воду.                      …              Уже стояла глубокая ночь. Я так и не сказал никому о том, что случилось. Отведав аппетитного мяса и так больше и не взяв и глотка в рот, я уже расположился возле высокого дуба неподалеку от костра и даже уже засыпал, как вдруг, услышал подозрительные шорохи.       Стоит сразу сказать, что дозорный той ночью получил позже по заслугам, оказавшись в когтях волков. А все потому, что пить надо в меру! Кстати, рекомендую прислушаться к моему совету. Хотя, с другой стороны, именно этот никудышный пьяница и сыграл большую роль в моей долгой жизни.       Эта чертовка умудрилась уговорить дозорного освободить ее, и вот же наглая, вместо того, чтобы бежать, она решила отомстить мне! Вы представляете? Посмела бросить вызов Великому Мне!       Я сразу понял, что подозрительные шорохи принадлежат именно ей, и решил притвориться спящим, чтобы вовремя ее схватить. Но дальше звуков совсем не было. Я напрягся. На какое-то время мне даже показалось, что она ушла, но тут я почувствовал холодное лезвие на своем горле. Когда я резко распахнул глаза и мои инстинкты сработали как надо, когда я схватил ее за запястья и грубо сжал их, только тогда я понял, что она сидит у меня на бедрах, хищно скалится и уверенно сжимает рукоять самодельного ножа. Хах, а она ведь тогда уже была той еще нахалкой.       Прошло уже около минуты, а мы так и не шевелились. Я даже не осознавал этого. Мы просто смотрели друг другу в глаза, она сжимала нож в своей руке, а я ее запястья. Её нежные запястья. Точно помню, что не хотел Её отпускать. Я был словно околдован. Окончательно я послал ко всем чертям реальность, когда Она склонилась и поцеловала меня.       Дальше мы провели короткую, но незабываемую ночь. Первую ночь в моей жизни в объятьях женщины. И не просто женщины, а человека! Я отчетливо помню, что чувствовал тепло Её тела, каждое Её прикосновение. Это было похоже на сон, и я даже в тот момент не верил, что это происходит со мной.       Утром она, конечно же, пропала, а я как дурак еще долго не мог даже понять, что это было.              …              Во второй раз мы встретились в 1525-ом. Только что мой князь решил стать светским правителем и превратил меня из Тевтонского Ордена в Герцогство Пруссия. Я уже был значительно больше и сильнее, хотя все еще и находился в большей степени под влиянием этого тупого Польши… Не люблю я вспоминать это время, если честно. Помимо того, что я все еще был зависим, так мой теперь уже герцог решил еще и продвигать Лютеранство. Знаете, не так уж и легко принять новую веру одному-то человеку, а уж целой стране тем более.       Во время подписания мирного договора в Кракове Она присутствовала в зале заседания. Сначала я не поверил своим глазам, но это совершенно точно была она. Окончательно я убедился в этом, когда после подписания договора подошел к ней и взял её за руку. Новые дворцовые правила требовали целовать руки придворным дамам. И это было, по моим соображениям, опять-таки мерзко. Да я бы никогда этого и не сделал! Но мне так хотелось узнать, была ли это та ведьма из леса. Да, я все еще в то время думал, что она была именно ведьмой! Да, был не особо умен! Но что мне еще оставалось думать на женщину, которая умудрилась подарить мне такие ощущения?       И все же я был прав. Это была Она. Я снова почувствовал Её прикосновение на ладони и на губах. Я даже обрадовался поначалу, потому что решил, что смогу отомстить этой хамке за прошлую выходку, но вот беда… Она совершенно меня не помнила. Не знала. Видела впервые и даже не догадывалась, кто я такой на самом деле. Впервые я расстроился из-за женщины. Это было вообще-то унизительно! Как она посмела забыть Великого Меня?!       Зато Она почему-то вдруг решила, что мне будет интересно слушать про женские проблемы и какую-то ересь про местную знать. Я снова ее не слушал, хоть и понимал. Странно, что теперь она была полячкой. Я ведь был уверен, что в тот раз встретил представительницу прусского народа.       Однако я точно помню, как Она пожелала мне удачи и улыбнулась точно так же, как и при первой нашей встрече. Меня снова будто поразило током, и будто эхом я услышал от уже уходящей женщины слова, что у Пруссии будет великое будущее.       В тот день мы больше не общались, а после Она снова исчезла на долгие годы, оставив меня в замешательстве. Чертова женщина! Я искренне надеялся, что больше не встречу ее никогда.              …              Как-то в 1736 году мне понадобилось съездить в английские земли. Дела были самые банальные: скучные разговоры о политике, подписание каких-то договоров, коих было на моей памяти уже миллион, и прочее. Мне, если честно, всегда был особо безразличен этот Англия, хотя некоторые его «инновации», как он любовно их называл, были действительно интересными, а что-то я перенимал и для себя.       Очередной нудный день подходил к концу. Ни войн, ни битв, ни даже хоть каких-либо конфликтов. Как же я скучал по былым временам! Мне надоела эта гнетущая тишина, и до омерзения надоели все эти этикетные махинации. «Пройди туда», «поклонись вот так», «возьми вот это», «потом вот то»…Тьфу! Неужели мне так и придется теперь всю жизнь это терпеть?       И я убежал в лес, чтобы побыть в одиночестве и хоть немного отдохнуть ото всей этой нудной рутины. Конечно, позже мой король вставил мне по самый не балуй за такую выходку, ну, да и ладно. В конце концов, я уже не герцогство, а целое королевство! Имею право на хоть какую-то свободу!       Такими мыслями я и развлекал себя, гуляя по опушке небольшого леса, пока не наткнулся на человека. Вот же гадство! Никто не хочет дать мне покоя. Я действительно разозлился и уже хотел потихоньку свалить куда подальше, но только я отвернулся, как перед самым моим носом пролетел нож и воткнулся в дерево.       «ЧЕГО?!» - все, что успело пронестись в моей голове прежде, чем человек крикнул мне на английском.       - Эй, ты! Не двигайся с места и гони сюда все, что у тебя есть, иначе живым отсюда не уйдешь!       - «ЧЕГО?!!!» - пронеслось у меня в голове с новой силой, и я уставился на бандита, как осёл на ворота. Во-первых, голос был явно женский, а во-вторых, я просто охренел от такой наглости. – Это тебе лучше уйти по-быстрому, пока я не разозлился окончательно!       Я уже хотел было добавить пару не лесных слов в адрес живого воплощения наглости, но тут просто обомлел, когда бандитка сняла капюшон и маску.       «ТОЛЬКО НЕ ЭТО! ТОЛЬКО НЕ СНОВА!» - в мыслях я уже откровенно паниковал. Передо мной в очередной раз стояла Она! Опять эта чертова женщина! Уж в третий раз я сразу ее признал. Такую наглую моську забыть очень сложно. Она снова смотрела на меня с вызовом и такой уверенностью, будто я ей по гроб жизни должен. Ну, какого же хрена ты меня преследуешь?       - А ты, как я посмотрю, смелый. Редко среди знати таких встретишь. – Она усмехнулась и приняла боевую стойку. Да, ладно? Она серьезно собралась со мной драться? Вот же глупая.       Однако «предложение» хоть и на такой небольшой бой я принял и первым же на Неё накинулся. Должен признать, держалась Она достойно, хоть и недолго. Конечно, я победил, но на этот раз у меня и в мыслях не было Её убивать.       На небе уже смеркалось. Она лежала подо мной и тяжело дышала, но взгляд так и не сменила. Она предприняла слабую попытку вырваться, хоть и была уже обессилена. Теперь уже ухмылялся я. Так здорово было снова держать Её за запястья, ощущать Её дыхание в сантиметрах от своего лица и смотреть в эти наглые глаза.       Невольно мне вспомнилась та первая встреча. Я уже знал, что Она меня опять не помнит. Теперь Она у нас, видите ли, англичанка. И я Её, скорее всего, еще долго не увижу. Так что я принял гениальное решение воспользоваться случаем и поцеловать Её первым. Она стала возмущенно вырываться, но мне было все равно. Я был так счастлив снова почувствовать это. Мы снова переспали, хотя только сейчас я понимаю, что в тот раз это, по сути, было изнасилованием. Ну почти… В конце концов, сопротивляться она перестала. Наверное, понравилось. Хотя почему «наверное»? Конечно, понравилось! Это ж Великий Я! Эта женщина должна быть рада, что я уделил ей столько внимания!       Еще я был безумно счастлив, что ведьма, наконец, получила по заслугам. И никакие трактаты Христиана Томазиуса1 меня не переубедят в том, что ведьм не существует! Я и дальше буду считать Её приспешницей Дьявола, даже если все страны отменят охоту на ведовство!       Уже ночью я вернулся во дворец, оставив бандитку в лесу. Выживет как-нибудь. А я пока подожду, когда она появится снова.       1. «И никакие трактаты Христиана Томазиуса…»После того, как в 1714 году Христиан Томазиус в своем труде» decriminemagiae «("Черная магия") потребовал отмены процессов над ведьмами, они были в Пруссии упразднены.                                          …               1814 год. Я давно не был так счастлив, как в эти последние пару лет. На моем веку тогда эта была одна из самых эпичных войн, и мы безумно гордились своей победой над французами. Не скажу, что сильно их недолюбливаю – мне просто позарез нужно было уже хоть кому-то навалять от души. Эти радостные моменты не мог омрачить даже тот факт, что мне пришлось биться на одной стороне с очкариком Австрией и, что еще хуже, с этим Россией. Никогда не доверял этому парню, но, по правде говоря, всегда признавал его сильным противником, и даже в чем-то уважал. Но это страшнейший секрет! Никогда не скажу России это в лицо, а то еще зазнается!       Пировали мы в Париже. Было шумно и весело. Реки выпивки, еще больше закусок, пляски, драки… Все как в старые добрые времена, по которым я так скучал! И в это самое время мне для полного счастья не хватало чего-то одного. Чего-то такого неуловимого, почти забытого, но существенного. Я мигом вспомнил ведьму, посчитал года и, решив, что времени прошло уже достаточно, принялся разглядывать проходящих женщин. Не знаю, на что я тогда рассчитывал. Я был пьян и весел. И мне очень хотелось поделиться своей радостью с кем-то, кого я уже давно знаю. Хотя знал ли я Её вообще? Все, что мне о ней известно, так это то, что Она меня дико раздражала и постоянно появлялась в самый неожиданный момент в самом неожиданном для меня месте.       Я поднялся со своего места с бутылкой красного в руках (надо отдать должное Франциску – вытащенный из его же погребов алкоголь был довольно неплох) и поплелся вдоль улиц.       Вспоминая о постоянно меняющемся положении моей ведьмы, я был просто уверен, что на этот раз она окажется француженкой. Я много ходил, много на кого смотрел. Многие из тех женщин, на которых я смотрел, предлагали мне развлечься, и я даже пробовал прикасаться к их ладоням, наивно полагая, что смогу почувствовать еще кого-либо, но было тщетно. Я так и не нашел Её. И больше никого не ощутил. Я перетрогал столько французских блядей, а желаемого так и не получил.       В тот вечер я впервые почувствовал себя по-настоящему одиноким…              …              Мое одиночество в 1871 году с громом развеял новоявленный брат, которого в последствие я полюбил больше всего на свете.       Сколько конфликтов, сколько битв, сколько договоров то с союзниками, то с противниками, сколько лицемерия и грязи мне пришлось пережить, чтобы, наконец, воплотить свою мечту в жизнь.       За годы моего развития мне удалось завоевать главенствующее положение среди моих братьев. Это было неизбежно, ведь я много тренировался и работал, а еще я такой крутой. Меня уважали и признавали все, ну кроме этого мерзкого очкастого… И черт бы с ним!       Теперь у меня была самая главная забота в моей жизни. Я так хотел поделиться всем со своим младшим братом, так хотел поскорее его всему обучить, что совершенно позабыл обо всем остальном: о былых временах, по которым часто тосковал, о ненавистных мне соседей с материка и о Ней. Не было ни нужды, ни времени вспоминать свой необычный опыт (о котором я, кстати, так и никому не рассказал) - я просто сосредоточился на своем брате и наследии, которое собирался ему передать.       Сейчас мне безумно забавно вспоминать, как этот серьезный здоровяк не мог и шагу сделать без моего участия, смущался при каждом неловком замечании в свою сторону и с чрезмерным усердием вслушивался в мои указания, боясь хоть что-то сделать не так. Да, тогда он был очень прилежным и послушным мальчиком, а я чувствовал себя лучшим учителем в мире. Вот только длилось это не долго. Робкий и худощавый парнишка очень быстро рос и развивался. Я не успевал замечать, как Запад становился все сильнее и умнее, а меж тем, он совсем скоро возмужал (даже меня перерос). Одно пока было неизменно – мой брат все еще внимательно меня слушал. Мы вместе охотились, мы вместе тренировались, вместе что-нибудь мастерили. Мы все делали вместе, и тогда казалось, что это будет длиться вечно.       Кто-то меня позже спрашивал, не жалею ли я о своем решении объединить германские народы в одно единое государство. И я с гордостью в сотый раз повторял: «НЕТ!». Мне нужен был брат, мне нужен был кто-то, кого я смогу любить больше, чем себя. Я должен был вырастить его, поставить на ноги, помочь с развитием и укреплением своих позиций. И знаете, в те времена я получал не хилую отдачу. Я всегда видел только безмерное доверие и огромную благодарность в его глазах.       Однажды Запад сказал мне: «Я никогда не откажусь от тебя». О да, эту фразу я потом припомнил ему при падении Берлинской стены, когда воткнул его лицом в каменную стену, что разделала нас долгие годы.       Эх, тем не менее, я все равно люблю его и ни о чем не жалею.              …              Веселье и радость довольно быстро кончились, а кажущееся бесконечным время вдруг резко сдавило мне грудь. Я уже не ощущал себя таким вольным и всесильным, как раньше. Тем не менее, я был все таким же наглым и гордым.       Мировая война сильно вымотала нас с братом и заставила понести колоссальные убытки. Я еще никогда не был так зол и унижен. Ведь с самого начала было ясно, что нам пока рано вступать в эту войну. Все, чему я учил брата, пошло прахом, скатилось в огромную гниющую яму вместе с самоуважением и надеждой на великое будущее.       Этот проклятый Англия! Я не зря относился к нему с подозрением. Ублюдок просто наплел моему наивному и еще не до конца понимающему, что к чему, брату всякую чушь о необходимых действиях, которых ему не избежать2. Конечно, никому этого было бы не избежать, но так скоро…       Бедный мой мальчик. Могу себе только представить, как было затоптано его самолюбие. Я ведь воспитывал его все эти годы, всеми силами пытаясь вдолбить в голову, что именно лучший из всех и за ним когда-нибудь будет последнее слово.       Кстати, о брате. С того самого дня подписания унизительного «мирного» договора я даже его не видел. Прошли уже больше двадцати лет, и мне казалось, будто мой брат и вовсе не живой. Конечно, это было не так. Более того, я знал, что он сейчас работает как проклятый на этих уродов - Францию и остальных. Но больше всего меня сейчас волновала эта гнетущая тишина. Вроде, споры и побои были. Люди боролись друг с другом за право решать судьбу страны. То тут, то там постоянно кому-либо угрожали, кого-то убивали. Но ощущение надвигающейся бури буквально пронизывало воздух. Недавно все чаще стал мелькать в новостях какой-то комик (иначе в то время я бы его не назвал). Он по-дурацки корчился, громко и противно орал, нес всякую чушь про национализм и противников всего немецкого народа, то есть про всех. А самое главное то, что он мне совершенно не нравился.       Настроение у меня итак было хуже некуда в последнее время, я совершенно не видел брата, а тут еще призывы к новой войне. Он что, совсем дурак или просто сумасшедший? Помимо всего прочего, раздражали извращенные истины Старика Фрица, которые просто совали в уши и глаза моему народу. Мой Старик не мог нести такой чуши и совсем не этого он хотел видеть в своей стране.       Мне же, по сути, связали руки, приказали сидеть тихо и никуда не лезть. Что это вообще значит?! Я Великий Пруссия, и это я создал все это! Я собрал всех этих жмотов3 в одно целое! Я завоевал столько земель! А теперь мне просто затыкают рот и даже с братом видеться не дают.       Лежа на кровати в старом, но довольно просторном доме, я думал обо всей своей жизни. Я будто просматривал пленку с событиями, начиная от моего появления и заканчивая сегодняшним днем. И сколько бы я ни вспоминал, я постоянно возвращался к моментам, связанным с той женщиной. Я ведь так и не встретил никого, кто бы подобно Ей смог подарить мне эти необычные чувства, и вообще я уже откровенно скучал по ней. Люди. Такие удивительные создания. Они свободны, могут жить, как им хочется, делать, что хочется. Они могут чувствовать и ощущать, наслаждаться своей жизнью. И хотя человеческая жизнь так коротка, они совсем не пользуются своими преимуществами. Не ценят своей свободы. Постоянно от чего-то фанатеют, вечно чего-то неустанно желают, и всего им всегда мало. Я бы хотел побыть человеком, попробовать ощутить мир, как его ощущают люди.       Я положил руку себе на лицо и закрыл глаза. За окном уже почти светало, а я так и не уснул. Я попробовал сосредоточиться и вспомнить то, что испытывал при столкновении с той женщиной: Её тепло, Её голос и Её дыхание. Удивительно, но мне удалось.       - Как бы я хотел сейчас к тебе прикоснуться. Но куда же ты пропала?       2. «Ублюдок просто наплел моему наивному и еще не до конца понимающему, что к чему, брату всякую чушь о необходимых действиях, которых ему не избежать». Есть данные, согласно которым перед началом Первой мировой войны Англия по средствам прессы и тайной дипломатии донесла до Германии позицию – в случае войны Англия сохранит нейтралитет или займет сторону Германии. Открытой же дипломатией Николаю 2 донеслась обратная мысль, что в случае начала войны Англия встанет на сторону России. Кроме того, Англия всей своей дипломатией подталкивала европейские страны к войне.       3. Во времена объединения германских земель лишённые владений удельные монархи получили богатые доходы в качестве компенсации, если только не пытались бороться за реставрацию. На сохранивших же независимость мелких монархов северной Германии Пруссия надавила, чтобы создать военно-политический Северогерманский союз.              …              Еще никогда я не был так обескуражен, как сейчас. Это был первый и единственный раз, когда я совершенно не был рад милитаристскому режиму. Тот «комик» добился своего, не без помощи других стран, конечно же, и теперь натравляет наших людей как собак на все живое.       Помню нашу с братом первую встречу после долгой разлуки. Я был поражен, когда увидел его, и поражен не в лучшем смысле этого слова. Он, конечно, и до войны сильно возмужал, но сейчас передо мной стоял совсем не мой брат. Точнее это был он, но совершенно другой: высокий, статный, очень серьезный, буквально выдрессированный в лучших традициях военного устава, а в глазах какая-то отрешенность. Он даже на меня посмотрел так, будто я был ему совершенно чужим. Прежний Запад был бы невероятно рад меня увидеть и точно бы обнял, потому как был сильно привязан ко мне. Тот Запад любил меня и клялся никогда не бросать, а этот… Меня аж прошибло от столь ледяного взгляда. Мне даже показалось, будто он находится под действием каких-то препаратов, потому что не подавал признаков живого человека вовсе, скорее был похож на машину, бездушную и опасную. Он даже состоянием моим не поинтересовался, вот же засранец!       За время собрания, на котором велось обсуждение плана нападения, и на котором нашего мнения так никто и не спросил, Запад не проронил и слова. Он молча стоял и слушал, даже не шелохнулся. Мне лишь оставалось изредка на него поглядывать и вслушиваться в кровавые планы его нового начальства.       Когда же собрание закончилось, я решил остановить брата и поговорить. То, что я услышал, было откровенным безумием. Я, конечно, хотел мирового превосходства моего младшего и многое бы сделал для того, чтобы помочь ему этого добиться, но не так. Я уже видел, что творилось на улицах. Полиция и военные убивали и грабили не бравых воинов, а стариков и калек, детей и женщин. Я никогда не учил своего брата так низко опускаться. Противник должен быть достоин тебя. Я просил брата одуматься, прийти в себя, но меня грубо оттолкнули и приказали заткнуться. МЕНЯ! ЗАТКНУТЬСЯ! И это мне сказал тот, кто и шагу без меня сделать не мог!       Я серьезно рассердился и хотел как следует вмазать наглецу за такую дерзость. Получил отпор, в результате между нами даже завязалась небольшая драка. Какая жалость, что нас так быстро разняли. Я бы хотел получше навалять своему брату. Может, мозги бы и встали на место.       Пока меня держали одни люди, а другие помогали подняться Западу (все же я еще был сильнее), мне раздавали указания, согласно которым я больше не имел правда оставаться с братом наедине.       - Ты даже не понимаешь, какие ужасы тебя ждут впереди! Эти люди сделают из тебя страшное чудовище! – прокричал я, просто уже не в силах сдерживать эмоции. Все равно я уже практически был отброшен своим же народом, как ненужный пережиток прошлого. Мне было не страшно даже исчезнуть. Мне было страшно оставлять своего брата одного, наедине с этим фанатиком и этими людьми. Следующее вонзилось в мое сознание словно стрела, попавшая точно в цель…       - Чудовище, похожее на тебя в былые времена, брат? – Запад сказал это с таким безразличием, будто вообще не понимал значения сказанных слов. Я замер, с минуту посмотрел на то, что осталось от моего брата, и вышел из кабинета.       Один из солдат в коридоре дал мне платок, чтобы я мог стереть кровь со своего подбородка. Я быстро вытер им лицо и бросил платок на пол прямо под дверь ненавистного мне кабинета.       Этих слов я еще долго не мог забыть. Тоже мне, сравнил! В те времена это была необходимость! И кто он такой, чтобы в мою совесть меня же носом тыкать? Сопляк! Мы еще посмотрим, что он без меня сможет!                            …              На следующий же день мне приказали надеть черную форму и отправили в концентрационный лагерь. Как выразился офицер, принесший мне эту «радостную» новость, «чтобы выбить мне дурь из башки и ненужную жалость из сердца».       Хах, это у меня-то жалость в сердце? Я вообще-то Великий и Ужасный Пруссия! Мне не известно слово «жалость»! Но я-то понимал, зачем на самом деле им понадобилось меня запихивать, пожалуй, в самое неблагоприятное место на земле – они хотели максимально отгородить брата от меня. Что ж. Он уже большой мальчик. Разберется как-нибудь сам.       Я столь же горд, сколько вреден, так что без каких-либо колебаний отправился выполнять приказ. В тот момент мной владели эмоции, гневные эмоции, и мне ужасно хотелось показать свой характер со всех неприглядных сторон. Не хотят меня слушать? Хотят, чтобы я показал свою жестокость? Я им все покажу! Так покажу, что никому мало не покажется!       Ну и дурак же я все-таки был…              …              Сразу по прибытии в лагерь я остыл. Увиденное мною, заставило даже меня испытать отвращение и сильнейшее разочарование в своих же людях. Меня бесило здесь все: самонадеянные морды военных, чуть ли не задыхающихся от чувства собственного превосходства над раненными и больными, омерзительная, грязная и вонючая обстановка, бестолковые издевательства над опять же не воинами, и самое главное - просто нескончаемый поток по горло надоевших мне бумаг.       Я выходил из дома, который определили для меня, не часто. Он стоял в почти километре от лагеря и возвышался над ним, как мрачный дворец над империей зла. Мне было тошно смотреть на все происходящее. Мне было тошно здесь находиться. Но еще хуже мне было бы сейчас находиться в Берлине рядом с Западом и не иметь возможности хоть как-то на него повлиять. Иногда я вспоминал его последние слова, представлял перед собой его лицо в тот момент и просто долбил несколько минут кулаком стену. Только после этого я успокаивался, закидывался парой рюмок водки, именно русской водки, потому как, попробовав ее однажды у России, я просто наотрез отказывался пить что-то другое ей подобное, и садился за очередную стопку бесполезных бумаг.       Иногда мне приходилось проводить осмотр пленных: кто-то умер, кого-то завезли. Рутина, да и только. Я ходил постоянно злой, много орал на нерадивых солдат, поэтому от меня все шарахались как от огня, хотя я так никого сам и не убил.       Каких же идиотов присылали сюда на службу. Мне порой казалось, что это мне брат делает на зло, чтобы я совсем жизнь разлюбил. А тут еще какие-то потасовки в лагере. Военные, данные мне под командование, уже вторую неделю не могли до конца разобраться с пленными. А именно в женском бараке появилась бунтарка, наотрез отказывающаяся выполнять любые требования. Кроме того, она еще совершенно не ладила с остальными пленными и постоянно устраивала там потасовки. Поначалу я не придавал этому большого значения. Даже не ходил разбираться с проблемой сам. Делать мне, что ли, больше нечего? Здесь полно садистов, а у меня времени нет, чтобы с этим разбираться.       Я отдал приказ просто запереть источник всех проблем в карцере. Оголодает, ослабнет и заткнется. Спустя три дня ее выпустили оттуда, и она сразу же устроила очередную драку. Только теперь попыталась еще и на военного напасть. Когда я услышал об этом, я рассмеялся. Я давно так не смеялся. Мне стало так весело, что я уже сам хотел посмотреть на это чудо природы, наглухо позабывшее об инстинкте самосохранения. А заодно и пристрелить, чтобы проблем мне больше не доставляла.       Я приказал вывести на улицу всех, кто участвовал в последней драке. Передо мной выставили четырех девушек. Дозорный указал на одну из них. – А вот и главная зачинщица беспорядков. Она, кстати, еще совсем недавно здесь.       Я усмехнулся и подошел к нахалке нарочито медленно, чтобы создать тревожную обстановку. Когда я остановился напротив ее, я значительно возвышался над ней и почему-то ждал, что она выкинет что-нибудь безрассудное. Я приказал ей поднять лицо, а, когда она это сделала и посмотрела на меня самым дерзким взглядом, я чуть равновесие не потерял. Черт возьми, это была Она! Почему именно в такое время? Почему в таком месте? Она так долго не появлялась, и тут вдруг попалась ко мне прямо в руки. Меня раздирали на части противоречивые чувства: с одной стороны, я был безумно рад, наконец, увидеть Её, с другой - я меньше всего на свете хотел бы представить нашу встречу здесь.       - Откуда ты? – кажется, в тот момент у меня даже губы задрожали от волнения.       - Из Москвы! Приехала, чтобы лично выцарапать глаза начальнику лагеря! – Снова этот наглый, звонкий голос. Помнится, когда-то этот голос уже угрожал мне. Но Ей так ничего и не удалось. Не удастся и в этот раз.       Я снова усмехнулся.       - Очень интересно. И ехала ты именно в этот лагерь и именно ко мне? – Меня уже откровенно забавляла вся эта ситуация.       - Но я же, как вы видите, здесь. – Без колебаний ответила нахалка. Я уже не сдержался и громко расхохотался. Вслед за мной засмеялись и остальные военные. Все это время Она не сводила с меня глаз и только дула свои не успевшие еще впасть щеки. Я заметил, что она крепко сжимала кулаки. Я бы ни на секунду не удивился, если бы она попыталась на меня напасть. Эта ненормальная вполне на такое способна. Когда я прекратил смеяться так же резко, как и начал, а остальные тоже сразу заткнулись, мне оставалось лишь приказать одному из подручных отвести Её в мой дом, а остальных вернуть к работе.       Мне не терпелось снова к ней прикоснуться…       Когда же мою ведьму, коей я называл Её уже просто по привычке, привели ко мне, я поручил работницам отмыть Её и одеть. Забавно было наблюдать, как эта особа, ничуть не стесняясь своего положения, уверенно прошла в ванную, сама выбрала себе одежду из предложенного ей тряпья, будто сама являлась здесь хозяйкой, а не пленницей. Она совсем не стеснялась моего присутствия и спокойно переодевалась, будто меня здесь совсем нет. Я не отводил взгляда. Мне нравилось за ней наблюдать, как за маленьким зверьком. Маленьким и хищным. Так же беспристрастно она потребовала дать ей расческу и зеркало. «Точно москвичка» - подумал я. Только таких наглых я там и видел. На столе уже стоял ужин, и я специально приказал поставить два набора. Она же, закончив приводить себя в порядок, и не дождавшись приглашения, села за стол и, даже не смотря на меня, принялась уплетать еду.       Я просто охренел. Забыв, что надо есть, я просто уставился на Неё и даже не шевелился. Очнулся, только когда работницы стали уже в голос хихикать. Еще бы. Такое шоу не каждый день увидишь. Я кашлянул, пытаясь восстановить севший от удивления голос, и громко рявкнул на работниц, приказав им удалиться из комнаты. Она тоже дернулась от такого рева, но есть не перестала.       Когда мы остались наедине, я поднял, налитую рюмку водки. – За твое здоровье. – Я быстро выпил, а она замерла. Дожевав последний кусок, она вытерла рот салфеткой и отодвинула тарелку от себя.       - Я тоже хочу выпить. – Сказала, как капризный ребенок.       - Тебе вредно. – Только и смог выпалить я. Нет, ну это уже переходит все границы. Может, мне еще ей и налить надо?       Тогда она пожала плечами, встала со своего места и уверенно подошла ко мне, потянувшись за бутылкой. Я быстро перехватил ее руку и тут же ощутил тепло. Мне пришлось собрать все силы в кулак, чтобы громко не вздохнуть. Теперь уже поднялся я. Она чуть подалась назад, не сводя с меня взгляда. Свободной рукой я обхватил ее подбородок и посмотрел прямо в глаза.       - Ты знаешь, зачем я тебя сюда привел?       Она медленно кивнула. Не знаю, что в этот момент можно было разглядеть в моем взгляде, но то, что произошло в следующий момент, не поддается моему объяснению. Хотел я Её страшно и больше не мог ждать. Слишком много времени прошло с момента нашей последней встречи, слишком долго я Её ждал.       - Тогда иди в спальню. – Она еще минуту смотрела на меня, затем медленно отошла и направилась в указанную сторону. Я проводил Её взглядом, а, когда она скрылась за дверью, закрыл лицо руками и, казалось, только сейчас задышал. «Что же я делаю?» - пронеслось у меня в голове. Но отступать было уже некуда. Возможно, она была так покорна, потому что была шпионкой, или просто смирилась с участью, а может просто была ненормальной. В любом случае, я не собирался упускать возможность снова Её почувствовать, вновь испытать те ощущения, что не испытывала ни одна из стран.       - Ты же хотела выцарапать мне глаза. – Хотел я подвести итог нашего недавнего разговора.       - Я сделаю это позже. – Врушка. Ты никогда мне ничего не сделаешь хотя бы потому, что ты моя.       Мы были вместе всю ночь. Я все никак не мог насытиться Ей. Мне было нужно в Ней все: дыхание, тепло, дрожь от прикосновений, голос. Я снова это все чувствовал. И я забылся на целую ночь. Я забыл, кто я, и это было просто потрясающе.       Утром она была совсем тихой. Когда я вернулся из ванной, ведьма не проронила и слова. Она сидела на кровати, уже одетая и смотрела в окно. Я все никак не мог понять, чего она ждет. Пройдя к стулу, на котором висела форма, и быстро одевшись, я снова посмотрел на неё.       - Сегодня вечером ты отсюда уедешь, а завтра уже будешь на свободе. – Я не хотел оставлять Её здесь и совершенно не хотел, чтобы она тут погибла. Я просто не мог Ей этого позволить. Она удивленно посмотрела на меня.       - Тебя потом накажут.       - Мне ничего не сделают, уж поверь. – Я подошел к ставшей моей женщине, приподнял её лицо за подбородок и легко чмокнул в губы.       - Кто ты? – Она будто поняла, что я не человек, и ждала долгожданных объяснений.       - Я тот, кому ты будешь принадлежать вечно.       Вечером я отправил Её вместе с самыми доверенными мною подручными в штаб, по дороге куда должны были организовать фиктивный побег. Она была просто обязана выжить, ведь в противном случае я накажу её при следующей встрече.              …              Шел 2015 год. Очередной солнечный день порадовал людей сухой погодой и теплым ветерком. Я уже неделю прихожу сюда, на улицу Бернауэр штрассе, чтобы сесть на траву, смотреть на недавно законченный мемориал некогда могущественной и ужасной «Берлинской стены» и просто думать обо всем, что происходит в мире, что происходило раньше, и даже немного о том, что его ждет в будущем. Не знаю, что меня так тянуло к остаткам этой проклятой стены, но я почему-то был уверен, что мне сюда надо.       Дел у меня все равно сейчас не было. Дома меня никто не ждал. Как страна я больше не существовал и я до сих пор не понимал, что меня еще удерживало в этом мире. Почему я не исчез в тот день, когда от меня официально отказались люди? Мне всегда говорили, что без людей мы ничто, что мы просто не можем существовать без них. Нужны были и земли. Сейчас я не имел ни того, ни другого.       Жить с Западом я так и не стал, хотя давно с ним помирился. Нам больше не из-за чего было спорить и ссориться. Теперь он справляется со всем сам.       Внезапно мне вспомнились времена второй мировой. Сразу после того, как я отправил ту женщину из лагеря, мне пришел приказ вернуться в Берлин. Я все еще был нужен брату на войне. Помнится, что я сначала пытался язвить и всячески напоминать Западу сказанные им же слова, но в итоге отступил и просто стал делать, что мне приказывали. Уже тогда я был будто не живой. Мне было наплевать на все, что происходит. Я чувствовал, что слабею и с каждым днем все больше терял для себя связь с реальностью. В какой-то момент я понял, что устал. Просто устал. Я хотел уже умереть, но страны не умирают. Они просто исчезают, когда люди перестают в них нуждаться. Мне было ужасно досадно то, что я даже не мог почувствовать вкус смерти, её холодного прикосновения.       Когда война окончилась, я стал вовсе апатичным. Даже не удосужившись прийти в зал заседания, на котором и провозгласили о расформировании Пруссии, я лежал на полу полуразрушенного дома. Все, о чем я тогда хотел думать, так это о последней встрече с моей ведьмой. Мне очень хотелось верить, что она выжила. И вообще, я впервые задумался о том, как она вообще жила все эти годы. Наверное, у нее была веселая жизнь в каждом из перерождений. Жизнь полная приключений на задницу и свободы. Свободы, о которой даже и мечтать не могла ни одна страна.       Уже будучи в Берлине, до меня дошли слухи, что отправленная мною из лагеря группа военных была действительна убита, но никто так и не упомянул про девушку, которая была вместе с ними.       Во времена разделения Германии мне пришлось жить по правилам Советского Союза. Россия принимал меня к себе в дом так, будто я просто его дальний родственник, с которым он давно уже не виделся. Странный он все же. Я так никогда его и не пойму, но я не могу сказать, что это были худшие времена в моей жизни. Я много ссорился и дрался с остальными обитателями советского дома. Это было даже весело. А еще было круто напиваться по вечерам с Россией и петь песни. По правде говоря, только в таком нетрезвом состоянии я и мог позволить себе петь с Ним. Все остальное время я старался как можно меньше общаться со странами союза. Все-таки я был там чужой, и я скучал по дому. Наверное, я стал слишком сентиментальным, но за годы, прожитые в доме у России, я полностью простил брата и уже нестерпимо по нему тосковал.       Когда же стена рухнула, первое, что я сделал при виде братца, так это прочертил его же лицом по бетонной стене. Он все понимал, поэтому даже не сопротивлялся. А еще я заметил, что он заметно схуднул. Видимо, за годы своего разделения сильно замотался, работая на ублюдков Америку, Англию и Францию. Хотя он сам виноват, я так считаю.       В тот же день мы и помирились. Он со слезами на глазах просил прощения и клялся, что больше от меня не отвернется. Идиот. Ему уже не от чего было отворачиваться. Все это теперь его. Ну, почти все.       Пока я вот так сидел и вспоминал былое, ко мне подошла девушка. Я поднял на нее взгляд и только и смог улыбнуться. Неужели, судьба решила меня вознаградить за долгие годы одиночества и послать Её ко мне навстречу в это спокойное время.       - Извините, я тут не местная. Приехала в столицу, чтобы, наконец, посмотреть на главные достопримечательности, а теперь не могу найти здесь остановку, чтобы вернуться в гостиницу. А телефон у меня сел. Вот… Вы не могли бы мне помочь, или вы кого-то ждете? – Тем не менее, она говорила по-немецки, а еще выглядела совсем юной. Мне жутко захотелось задать ей один вопрос.       - Сколько тебе лет?       - 18, а что? – Она явно была удивлена таким вопросом. Тогда я задал следующий.       - Ты здесь одна?       Она кивнула мне в ответ. Я поднялся и взял Её за руку. Теплая. Она не менялась из раза в раз и все дарила мне одни и те же ощущения. А еще она улыбнулась мне, как в самый первый раз. Больше я не хотел сдерживаться, терять мне было нечего, и тогда я, не задумываясь, выдал: «Ты будешь моей женой».              …              Когда я привел Её домой к брату, чтобы познакомить, Запад решил, что я свихнулся. Он смотрел то на меня, то на девушку как на идотов и не мог подобрать ни единого слова к данной ситуации. Тогда я попросил Её посидеть в другой комнате, чтобы поговорить с братом.       - Эй, Запад, ты Её пугаешь. Мог бы проявить к даме хоть немного уважения.       - И это говоришь мне ты, брат? Зачем тебе это? Ты же знаешь, что нам нельзя быть с людьми. Ты ведь даже почувствовать её не сможешь.       - Вообще-то это не так.       - То есть?       - Эх, я давно хотел рассказать тебе одну интереснейшую историю, но все боялся, что ты мне не поверишь. – Я почесал затылок и начал придумывать, как начать рассказ. Все же я рассказал Западу обо всем: о том, как впервые встретил человека, подарившего мне человеческие ощущения, о том, как этот человек преследовал меня на протяжении всей моей долгой жизни, о перерождении и о том, как я искал Её среди тысяч других. О нашей встрече в лагере я решил все же смолчать, чтобы не поднимать старые обиды и лишний раз не давить на брата мрачными воспоминаниями. Он все внимательно выслушал. Я до последнего думал, что он мне не поверит, но он лишь покачал головой и вздохнул.       - Ты знаешь, что все это было?       Я не знал. Я и не задумывался как-то, почему именно со мной это произошло. Запад потер переносицу и продолжил.       - Я читал это в книге, которую случайно нашел в библиотеке дворца, когда был еще ребенком. Там было написано, что, когда страна очень сильно хочет сблизиться с миром людей, она может вызвать такую силу, которая смогла бы помочь почувствовать мир так, как его чувствуют люди. Там даже было написано, что некоторые из древних стран свободно призывали таких людей и могли чувствовать все, как они.       - Где сейчас эта книга? – сказать, что я был удивлен - ничего не сказать. Мне безумно захотелось самому прочитать об этом интересном явлении. И почему я не наткнулся в былые времена на эту же книгу?       - Я не знаю. Когда мы переехали из дворца в большой дом, я не сильно задумывался о книгах. Меня больше заботили новые механизмы.       Досадно, конечно, но что теперь поделать. Главное, что я смог найти Её в это время, и теперь я могу делать, что захочу. Теперь я свободен. Один лишь вопрос меня все же мучил… Каково Ей будет жить со страной?       Уже у себя дома я предупредил, что я не совсем такой, как те, кого она раньше могла встречать. Что жизнь со мной может показаться местами…странной. Она не поняла, что я имел в виду. Лишь пожала плечами и сказала, что мы будем разбираться с проблемами по мере их поступления. И я, в общем-то, был с ней согласен.       Ждать долго мы не стали. Я взял Её в жены уже через месяц. На свадьбе присутствовали только Её родители, братья и сестры. Они все время подозрительно косились на меня и задавали странные вопросы. Ну конечно, все это было странным. Я вообще не хотел ни с кем знакомиться. Это Она настояла на том, чтобы позвать свою семью. Я же не стал приглашать даже брата. Вернее это он мне сразу дал понять, что не придет. Ему не нужны были лишние вопросы со стороны совершенно не интересующих его людей.       Тем не менее, мы поженились и жили весело. Мы не сидели на месте, постоянно путешествовали. Она сказала, что всегда мечтала увидеть весь мир, что ей интересна буквально каждая страна, на что я поначалу обиделся, ведь она не понимала, что эти слова для меня значат, но я не мог её в этом винить.       Нам было круто везде. Мы вместе гуляли, пили, дрались (иногда друг с другом), вместе смотрели фильмы и ругались с барменом из-за плохо налитого пива. А еще мы много трахались. И делали это в самых разных местах. Меня буквально с ума сводили эти ощущения, и теперь их у меня было много. Я быстро привык к такой жизни и уже не представлял себе ее иначе. Я бы многое отдал за то, чтобы она всегда была такой. Беззаботной и полной людских ощущений.              …              В последнее время Она никуда не рвалась. Обычно в начале осени мы выбираем следующую страну для поездки, но сейчас она никуда не хотела. Я не придал этому значения. Меня больше волновало то, что я стал сильно меняться. На прошлой неделе, когда я разговаривал с коллегой по работе (да, мне пришлось устроиться на работу), я почувствовал его дыхание на своем лице. Сначала я думал, что мне это просто мерещится, и мне просто пора уже домой. Но позже ситуация повторилась и с другим коллегой. А вчера, когда я передавал кассиру деньги за покупки, я случайно коснулся его руки и тоже почувствовал тепло. Я вернулся домой, погруженный в раздумья. С чего это вдруг я стал ощущать так много вокруг?              …              Сегодня я вернулся с работы, как обычно. За этот день я почувствовал вдвое больше, чем раньше. Моя ведьма сидела в зале на диване и вела себя подозрительно тихо. Нет, тут точно что-то не так. Я подошел к ней, присел на колено перед диваном и спросил, что это с ней в последнее время происходит. Она молчала пару минут, кусала губы и, казалось, очень хочет мне что-то сказать. Что-то очень важное.       - Говори уже, что стряслось. Не испытывай мое терпение. Ты же знаешь, как я этого не люблю.       Она резко вдохнула и произнесла на одном дыхании: «Я беременна».       Я чуть равновесие от такого заявления не потерял. Потом я просто решил, что это шутки у нее такие, и нервно хихикнул.       - Знаешь, это не лучший прикол, женщина.       Она надула губы и нахмурилась.       - Я вообще-то не шучу, идиот.       Теперь уже начинал злиться я.       - Это невозможно.       - Почему невозможно?       - Да потому что я… - И тут я осекся. Я не мог сказать Ей, кто я такой, ведь сейчас я даже сам этого не знал. Я попытался успокоиться и аккуратно переспросил.       - Ты в этом точно уверена?       - Ну конечно, я уверена. Стала бы я говорить тебе о непроверенных вещах.       - Тогда повтори это еще раз.       Она закатила глаза и проговорила это уже медленно и четко.       - Я, черт возьми, беременна от тебя, придурок.       Слезы сами хлынули у меня из глаз. Наверное, это был первый раз в моей долгой жизни, когда я плакал по настоящему и от радости. Теперь я понимал, что со мной происходило. Я больше не страна. Я больше не должен никому подчиняться. Теперь я свободен и могу жить так, как захочу.       Теперь я человек.