Визит к Минотавру

— А сейчас, дамы и господа, аттракцион невиданной искренности! Зрелище не для слабонервных, впечатлительных прошу удалиться! Благодарю вас, сэр, мэм. Остальные — готовы ли вы услышать правду, всю правду и ничего кроме правды, и да поможет нам бог? Шорох, редкие хлопки в невидимом людском море. На рампе зажигаются огни, танцует пыль, пахнет затхлым клеем, потом и ржавчиной. — Руку на Библию! Замечательно, благодарю вас! Артуру не нужно открывать глаза, он и так все понимает, но воспитание требует смотреть в лицо страхам. Решетка режет полосу света, сверху косым крестом лучи прожекторов. Рядом другая клетка, в ней тоже кто-то сидит, опустив голову. — Итак, я обещаю вам суд и признание, все по закону и справедливости, не так ли? Минутку, с каких пор суд есть справедливость? Ха-ха-ха! Барабанную дробь, пожалуйста! Джон Бейтман! Есть тут Джон Бейтман? Клетка рядом исчезает, решетки одна за другой опускаются в пол, прожектор образует слепящий круг. Ричард скован по рукам и ногам, поперек груди ремень, продетый за спинку. Одет в светлый костюм в пятнах копоти, лицо грязное, бледное, напряженное. — Вы Джон Бейтман? Но у вас много имен, это настоящее? Уточню — ваше первое имя, от мамы с папой? — Да, — бесстрастно говорит Ричард. — С именами такая карусель. У меня два, но я их не путаю! — В зрительном зале гогот, аплодисменты. Ричард морщится, Артур хочет позвать его, но голос пропал, он просто разевает рот. — В таком случае, Джон, ответьте суду: вы были в Африке, а именно в Сенегале, а конкретно в Дакаре, в последний год вашей первой жизни? Ричард молчит. — Джо-он, милый мальчик Джон, здесь миллион гребаных присяжных. Не заставляйте их ждать. — Да, был. — Проектор, пожалуйста! Улика номер один и до бесконечности! — На заднике сияет, дергается квадрат, Артур щурится на белое, потом на пестрое. Ремень не дает Ричарду сгорбиться, он снова опускает голову. — Это ваше место работы, Джон? Ваше жилье? Ваш друг? — Слайд за слайдом: казино, номер в отеле, крупным планом лицо мужчины, чем-то похожего на Ричарда. — Ваш наниматель? Ваш враг? — Другой мужчина с лисьими глазками, два раза подряд. — Ваше задание? — Черный кейс. — Да. — На все ответ «да», леди и джентльмены! — Овация. — Теперь попрошу тишины. Отключите ваши гребаные мобильники. Обойдемся без музыки. Мотор! — На экране Ричард с кейсом идет к большому зданию, вверх по лестнице, оставляет кейс, уходит, прячется за машиной, достает сотовый. Взрыв, пламя, камни летят во все стороны. — В результате взрыва, прогремевшего в посольстве Великобритании в Дакаре, погибли семнадцать человек, из них пятеро — граждане Великобритании! — Снова овация. — Доказательства вашей вины неопровержимы, не так ли, Джон? — Да... — А что стало с вашим другом Лукасом? — На следующих кадрах Ричард душит мужчину, похожего на себя. — Внимание, происходит кража личности! — Пожалуйста... — стонет Ричард. — О, разумеется, вам очень жаль, вы раскаиваетесь! Вы были молоды и запутались, вас подкупили, подставили, чертовски банально. Но не будем отвлекаться: преступление, затем наказание! Вам понравилось в российском отеле, Лукас? — Экран чернеет, на мужчину с мешком на голове льется вода. — По мне, тут от силы звезды три. Шпиону не место в такой сраной дыре, не находите? Шпион, выйди вон! — Я пробыл в тюрьме восемь лет, — кричит Ричард, — меня пытали! Вы знаете, что это такое? — Преступление и искупление, дамы и господа! Ах, да, здесь вы пытаетесь повеситься. Боже, как трогательно, я сейчас расплачусь... — Зал синхронно охает. — Тихо! У меня еще два вопроса к подсудимому, ваша честь. Нет, даже один. Почему вы не убили меня, Джон? Тишина в зале, блядь! Обычно вы убираете свидетелей, почему не меня? Вы же так долго меня искали. Что-что? Громче, судья туг на ухо! — Я обещал ей больше не убивать! — орет Ричард, ремень впивается ему в грудь. — Кому, своей возлюбленной? Боже, платочек в студию... шмыг-шмыг, вот так. Вы обещали ей? Но она ушла — или умерла? Не суть важно: вы свободны, Джон, вы снова можете убивать, ха-ха-ха! — Зрители сейчас охрипнут, луч прожектора бьет Ричарду в лицо, снова барабанная дробь. — Властью, данной мне четырьмя углами, приговариваю вас, Джон Бейтман, к пожизненному заключению в собственной голове! — Стучит молоточек, Ричард проваливается в подполье, лязгают решетки. — Следующее дело! Хотя, нет, медам и месье, прежде послушайте одну историю. Она имеет к делу прямое отношение. Итак, давны-ым-давно-о-о, в большом яблоке жил маленький червячок по имени А-артур... Свет на сцене становится мягким, как в кинозале перед самым началом показа; квадрат от проектора вытягивается в широкоформатный экран, слышен шорох бархатных занавесей. За роялем в углу силуэт наигрывает «Нью-Йорк, Нью-Йорк» — замедленный, усыпляющий, как колыбельная, — миниатюрная блондинка мурлычет в микрофон. Артура разворачивает вместе с клеткой, лицом к лицу с его биографией. — Артур был умный червячок, хорошо учился, слушался маму с папой и успешно прокладывал свой путь в яблоке. И никто не догадывался, что этот скромный молодой червь мечтает о приключениях... «Все было не так, — думает Артур, — не с этого все началось». Просто однажды ему приснился полет в огромном коридоре, как в контролируемой невесомости; Артур отталкивался от стен, делал немыслимые сальто, упоенно боролся с противниками — откуда они взялись, его тогда мало интересовало, ведь победа осталась за ним. Он бы и забыл всю эту чушь, но сон повторился, потом еще и еще. Тогда Артур рассказал об этом Дому Коббу — единственному человеку, которому он мог признаться в такой ерунде. Кроме того, девушка Кобба явно «секла фишку» насчет сновидений. Вот как все было на самом деле. Воспоминания отвлекают, Артур почти не слушает театрально сюсюкающий голос. — ... И тогда мотылек сказал Артуру... — Нью-Йо-о-о-орк... — ... «Летим со мной, хватит тебе сидеть в своем яблоке!». Но Артур вздохнул и ответил, что не умеет летать. Тогда мотылек отправился в путь один, а Артур еще долго сидел на самой верхушке своего дома и смотрел в небо, туда, куда улетел мотылек. И так он выползал каждый вечер и ждал до заката, до самой старости, но больше ни разу... На экране Артур, ссутулившись, сидит у озера в Центральном Парке. Осень, дивные цвета, кто-то еще катается на лодках. — ... не видел своего друга-мотылька. Проектор и огни рампы гаснут, исчезает и толпа «присяжных». Артур, несвязанный, нескованный, сидит на диване в собственной квартире. Кто-то зажигает торшер, окутывает комнату мягким светом. Все-таки квартира не совсем та: у Артура в гостиной больше мебели, а тут только диван, торшер и грубый стул, да большой крюк в потолке. Имс седлает стул, расставив ноги в светлых брюках, распахнув пиджак поверх красной рубашки, достает пачку сигарет. — Привет, Арти. Будешь? — протягивает ему пачку, Артур берет одну, Имс щелкает зажигалкой, сам закуривает. — Поговорим? — Давай. — Артур чувствует себя очень усталым, никотин хоть чуточку взбадривает. Он уже дошел до стадии, когда на чувства не хватает сил, поэтому совершенно неважно, что Имс теперь скажет, совершенно... неважно... — А ты крепкий. Ничем тебя не пронять. — Имс ухмыляется, выпускает дым из ноздрей; Артур так не умеет. — Хочешь что-то спросить — не стесняйся. — Зачем на тренировке ты полез к Ричарду в мозги? — Ему до смерти надоели эти штучки и шуточки. В целом картина ясна, осталось докопаться до причины, а она, как подозревает Артур, не слишком глубока. — Никогда ему не доверял. — Имс затягивается, смотрит в потолок. — Сам посуди: откуда-то приходит мужик, типа бывший спецагент, типа специалист по этим... криминальным извлечениям. Бывший агент, мать его. Это ж как беременная дева, прости господи. — Почему сразу его не проверил? — недоумевает Артур. Имс разводит руками, пепел падает на пол. — Претензия к тебе, лапушка, ты у нас координатор. — Кобб рекомендовал его, и мне он показался надежным: хорошая подготовка, реакция, результаты тестов... — И темное прошлое, — перебивает Имс. — Отличный повод быть осторожным, раз уж начал все с чистого листа. Это, между прочим, его третья жизнь. — Но мы уже провели вместе несколько операций! Что изменилось, разве он угрожал тебе? — не отстает Артур. — Какие основания для вторжения, или... Тебе просто было любопытно? Бога ради, Имс! — А что, если и так? — Имс отшвыривает окурок. — Эти его припадки, как только дождь пойдет, дежавю, паранойя. Ты был слишком занят, а я за ним наблюдал. Ты вообще помнишь то дело? — Домик в пригороде, убийство двух человек, поджег с целью сокрытия следов преступления, — кивает Артур. — Было трое подозреваемых. — Вот именно: полная реконструкция событий для каждого объекта. Нашего героя от этого воротило, но отказаться он не мог — какой же он тогда герой? Даже Юсуф это заметил, ну и... Что, надо было ждать, пока Рич психанет? — У тебя на все найдется оправдание. — Артур тоже тушит сигарету. — Ты впутал Юсуфа, прервал тренировку, развалил уровень, навредил Ариадне, Ричарду, себе. Мне, в конце концов. Оно того стоило? — Я не желал тебе зла, Артур! Ты решил все раскопать, сам настоял на бесконтролке. Нужно было просто стереть информацию... — Но извлечения не получилось! Теперь мы трое знаем о его прошлом, и что с того? Я ради этого столько мучился? — Артур хочет вскочить, но он будто прирос к дивану. Имс странно на него смотрит. — Ты не только мучился. Я спасал тебя, лечил, старался помочь. Я хотел... я же любил тебя, как мог. — Чего? Да пошел ты... Чтоб ты сдох со своим гребаным подсознанием! — кричит Артур; нет, он еще способен чувствовать, лить дурацкие злые слезы. Имс задумчиво кивает, встает, лезет на табурет, достает что-то из кармана. — Эй, что ты делаешь? — Все, что пожелаешь, лапуля, — накидывает веревку на крюк, вяжет аккуратный скользящий узел. — Прости, что разочаровал. — Имс, Имс, стой, куда? Блядь, выпусти меня! — Ладони липнут к обивке, Артур отрывает их, сдирая кожу. Имс снимает, отбрасывает пиджак, примеряет петлю. — Имс, хватит, я не хочу больше так! Что я тут без тебя буду? — Заканчивай дело. Нас здесь трое, забыл? — Перед Имсом задергивается плотный черный занавес. Артур вопит, бранится — ничего не помогает, все равно слышно, как падает стул. В торшере лопается лампочка. — В чем дело? — Ариадна просыпается, резко садится на траве; Артур только успел засечь время погружения на второй уровень. — Он... застрелил меня. — Ари изумленно трет затылок. По крайней мере, все произошло мгновенно, она не успела испугаться, как в первый раз с Мол. Артур не успевает спросить, кто стрелял и зачем; под ними дрожит, расходится трещинами земля, аккуратные коттеджи рушатся, как карточные домики. Ариадна в шоке, бубнит: «Застрелил, он меня застрелил», вдруг падает, ее выкручивает судорогой; тогда Артур бросается к ней, с трудом удерживая равновесие, обнимает, старается успокоить — тщетно. — Где Имс? — кричит. Ричард тоже на ногах, бледный, как привидение, наводит на Ариадну пистолет. — Выброс! — Первая пуля попадает ей в лоб, кровь заливает лицо, никакого выброса. Вторая и третья — в грудь, четвертая — в живот. Пятая пробивает Артуру руку, входит над ключицей. Шестая — последняя. — Так и будешь прятаться в темноте? Он и не заметил, сколько пробыл вот так, без движения, оглушенный, слушая боль в окровавленных ладонях. Кто-то обходит его, садится напротив — не Имс, кто-то другой. — В чьем мы подсознании? — на автомате спрашивает Артур, кто-то вздыхает: — Какая разница? — Пауза. — Артур, я не хотел всего этого. Если бы ты просто сел в машину тогда, в лесу... — Какая разница... — вторит ему Артур. Постепенно он начинает понимать, проникаться, влезать в чужую шкуру — не в оболочку, как Имс, а гораздо глубже. Он сам, пусть и за короткое время, прожил несколько жизней, и ведь ни за одну ему не было ни страшно, ни стыдно. Каково тогда каждый раз начинать с нуля? — Кто ты? — вглядывается в остроносое лицо, испачканное пылью, копотью, запекшейся кровью. — Никто, — смеется тот. — Забавно, мозгоправ в клинике тоже задал этот вопрос. Перед ним лежали мои документы — все до одного фальшивые, — он даже не открыл папку. Ну, я ему и ответил, а он мне: «Врешь». А я не врал, ведь официально я был мертв. Артур понимает, он сам тоже умирал. — Мой начальник, Гарри Пирс — пожилой, лысый, ты его видел, — тогда устроил целый спектакль для прослушки. Сдернул меня с парапета, а сам кричит: «Нет, Лукас, не-е-ет!» Потом выбросил микрофон, вколол мне какую-то дрянь. Привез в больницу, документы уже были готовы. Сказал, что я его родственник, склонный к суициду. Ричард Нил Фицморис, н-да... — чешет нос, царапину на щеке. — Меня кремировали, на похороны пришли шесть человек, включая священника. — Мне жаль, — искренне говорит Артур. — Нет, нормально, я бы так и хотел. Вот в клинике было хреново, тогда Гарри устроил меня в программу с разделенными снами. Дальше все ясно. Я был рад, что снова могу работать... приносить какую-то пользу. Да уж. В реальном мире Артур должен испугаться, возмутиться, принять меры — коллега-террорист, еще и с психическим расстройством, кошмар! — но пока они здесь, ему все равно. Нет, не так — ему очень, очень жаль, как будто чужая боль стала его собственной, и с нею надо бороться, пока есть силы. — На самом деле я не думал, что займусь извлечениями. Я хотел... вылечиться, забыть, — пожимает плечами. — Врачи говорили, что это иллюзия, что я должен научиться жить со своим прошлым. Они были правы, да? Гребаные придурки. — Ричард — можно тебя так называть? — Как угодно. — Рич, прекрати. Ты уже свое отстрадал. — Артур стискивает в темноте его руки, только правый мизинец не гнется. — Я не господь бог, но... хватит, не терзай себя, ты же спас столько жизней. — Платок больше не подавать? — грустно усмехается Ричард. — Не понял? — Да так, читал кое-что в тюрьме. — Вздох. — Я вправду хотел все забыть, Артур, стать другим человеком — хотя бы со второй попытки. А теперь вы все знаете, все начнется заново. — И ты нас за это убьешь? — Артур не может удержаться от глупой улыбки. Ну и ладно, все равно их никто не видит. — Нет, — тоже улыбается Ричард. — Разве что вы решите сдать меня британской разведке. — Согласен. — Они жмут друг другу руки, несколько минут так и сидят, как найденыши из сказки. Потом Ричард кашляет. — Имс... — Что — Имс? — устало спрашивает Артур. Во мраке уютно, по-домашнему, тикают часы. — Я не пытал его, не шантажировал. Мы договорились, что нужно сделать... на определенных условиях. Я должен был привезти его к тебе и устроить так, чтобы... — Прости, но мне уже наплевать. — Часы тикают громче, как мерный стук капель, как пульс, гул нарастает, мелко дрожат стены, пол. Ричард аккуратно высвобождает руку; рвется корочка присохшей крови. Во все поверхности разом бьет таран, вгрызается украшенная рунами машина, проникают живучие ветви. — Спасибо тебе, мой король. — Ричард склоняет голову. — До встречи, ваше величество. — Последний удар беззвучный, рассеивающий пространство. Артур чувствует под спиной, под шеей что-то мягкое, его тормошат, легонько, потом сильнее, хлопают по щекам. Артур отмахивается, не открывая глаза — столько всего было, блядь, имеет он право наконец отдохнуть? — Артур! Артур, очнись, кому говорят! — Еще чей-то голос, взволнованный, испуганный. Артур трет лицо: резкая боль, правая ладонь в бинтах. Что за чертовщина? — Хвала всем богам! — Юсуф над ним с кувшином воды, серый, с трясущимися губами. — Ты опоздал на три минуты! Ладно, полежи спокойно, — ставит кувшин на тумбочку, утирает лоб рукавом. — Артур, клянусь, я ничего не знал. У него был ключ и пистолет, я как раз измерял вам давление, когда... — Неважно, — как во сне бормочет Артур, невзирая на протесты Юсуфа, садится на постели. Ричард еще спит на ковре головой к окну, рука с проводом чуть подрагивает, другую сунул под подушку. Имса в комнате нет.