В объятиях тьмы

Ноябрь 1809 год. Темная ночь, освещаемая слабым светом блеклой луны комната находилась под гнетом гробовой тишины, несмотря на присутствиующих двух молодых людей. Было запредельно тихо, словно свительство, что в поместье все без искючения спят, даже сторож, что заснул на своем посту, около ворот. Где-то за туманом, что окутало поместье, как это бывает обычно в сей час, был слышнет гул и лай дворовых собак. — Если мы сбежим, то он ничего не узнает, — произнес темноволосый молодоей человек, нарушая застоявшуюся тишину в комнате, он был одет в фому слуги; белоснежная, накрахмаленная рубашка, поверх которой была накинута черная жалетка без руковав, сделанная из плотной ткани. Лица его не было видно, лишь затылок, из-за того, что тот стоял у одна, покрытого испариной после летнегот дождя, что начался ровно в полуночь. — Пуститься в бега? Ты это предлагаешь? — в порыве нервного смеха произнесла девушка с ошарашенным видом, глядя на молодого человека ее возраста. Прическа ее темно каштановых волос была подпорчена сильным ветром и дождем. что сопроводил ее, пока она перессекала двор, переодевшись в пальто слуги, добираясь от основого поместья, до дома для слуг, что являлось некого рода опасным занятием. Темноволосая взяла подсвечнику с заженной в ней восковой свечей, что успела почти дгореть и поднеся к подсвечнице с несколькими сцечами, девушка тут же зажгла несколько из них, делая комнату более светлой в столь темную, как смоь полуночь. — Ты хоть преддставляешь, то он сделает с тобой, когда найдет нас? — спросила девушка, еле сдерживавясь, чтобы ее голос не сорвался на крик. В ее светло карих глаза виднелись отблестки от ярких свет, но помимо этого, в них виднелась беспокойтсво и искреннее сожаление о том, что ради ее угоды и блага ему придеться пожертвовать собой. Это заставляло девушку сожаеть обо всем что между ними было, сожалеть о всех радостях, воспоминаниях, несбывшихся мечтах, даже если все они вмместе взятые создавали образ некоего любовного романа, романа с очень огорчающей концовкой. — Вот именно что со мной, каким бы жестоким тираном он не был, тебя то он не тронет, — произнес молодой человек, наконец то оборачиваясь к девушке, его темные глаза блестнули надеждой, надеждой на светлое и как прежде беззаботное существование для нее, так было раньше, ее жизнь была идеальной для девушки жизни девятнаддцотого века, конечно, пока в ней не появился он, одновременно даря ей ный смысл жизни, но в то же время и отравляя ее своим присутствием. Он знал какое влияние имел на нее, какое имеет даже сейчас, когда их жизнь буквально на волоске, а их судьбы возможно навсегда разъеденяться, если вовсе не прервуться. — Я никогда не прощу себе если с тобой случиться что-то плохое, — тихо, полушопотом произнес молодой человек, будто бы говоря это себе, а не любимой девушке. То было именно так, это было что-то вроде обещания, что-то вроде мантры, которую он сам себе же и повторял. — Со мной не ничего случиться, обещаю, — девушка мягко улыбнулась и подняв подол своего платья направилась к молодому человеку, он заметил, что ее лицо было озаренно некой долей надежды, что давало надежду и ему. Девушка потянулась к своей шеи и сняла с себя золотую цепочку, с подвеской в видне золотого сердца, обхваченного змеей. — Я хочу чтобы это было у тебя, — произнесла она, протягивая ему цепочку. Он ошарашенно смотрел на девушку несколько секунд, заем опустил взгляд на украшение. — Обещай, что если что-то пойдет не так, ты принешь это, — она подняла на него большие светло карие глаза, обрамленные длинными ресницами. — И стану таким как он, — усмехнулся парень, смотря на девушку с долей грусти. — Я рисковала всем, что имею, чтобы добыть его, — девушка протянула ладонь молодому человеку. — Тут две дозы, на тебя и меня, — она пороизнесла это с особой интонацией, понять которое он к сожалению не сумел. — Это ведь все, что у него есть, все, что он смог добыть за два столетия, — он ошарашенно смотрел на девушку, но несмело дотронулся до ее ладони. — Этого он никогда не простит, даже тебе, — произнес он, посмотрев ей в глаза, и ни найдя там ни капли раскаяния или намеренья остановиться, он взял цепочку с кулоном. — Он не убьет меня, по крайней мере, пока не родиться его ребенок, — грустно произнесла девушка, опусив взгляд на округлившийся живот, что был скрыт за пышным платьем. Молодой человек ничего не ответил, лишь притянул девушку за подбородок и поцеловал. Этот момент оба пытались запомнить как можно дольше, будто бы зная, что этот поцелуй станет последним. Конец флэшбека* Сентябрь, наши дни. Разбуженная громким шумом, Фэйд открыла глаза, что раздавался где-то внизу, брюнетка тут же попыталась сориентироваться, пока перед глазами плыли чёрные точки. Затем, она почувствовала резкую боль в висках, из-за чего тут же подскочила на кровати. Голоса ее матери и Дэвида звучали чересчур громко, чтобы доносится с первого этажа до ее комнаты, которая находилась на втором. Шумно вздохнув, девушка подошла в сторону комода, наступая на старый пол, что скрипел под ее босыми ногами. Она тяжело вздохнула, с грустью разглядывая фотографию, стоящую на письменом столе. Это был солнечный день уходящего лета, один из последних дней, который они разделили все вместе. Отец, стоящий в обнимку со свими детьми, улыбаюсь, как никогда счастливее, что на его щеках виднелись ямочки, приобнял с одной стороны старшую дочь, что смущенно улыбалась на камеру, теряют в руках свою длинную темную коса, а с другой стороны ее блинеца, старшего брата, который стоял, улыбаясь широкой, ещё совсем мальчишеской улыбкой, безмятежная юность все же сияла в его ярко зелёных глазах, что тот унаследовал от отца. А я центре стояла Фэйд, ещё не повзрослевшая, не познавшая ни разочарования, ни боли потерь и невзгоды, обрушившиеся на нее за все эти годы. Девочка на фотоснимке, как и окружающие ее люди сияла в безмятежности, наслаждаясь днями своего уходящего детства. Она грустно улыбнулась, смотря на фото, на которое она обычно глядит по вечерам, сидя на подоконнике, медленно вспоминая, точне, пытаясь вспомнить детали того дня, когда они были безмятежно счастливы, будто бы ничего плохого в мире не могло произойти. Это и случилось, будучи взрослой, она лишь сейчас поняла, как сильно не ценила то время, или не успела оценить то, что у нее было, чтобы разделить с ними, но в этом не было ее вины, как она думала, ведь девушка не знала, что мир настолько жесток и события необратимо ужасны, что они могут забрать у человека не только дорогих людей, но и самые светлые воспоминания о них… удивительно, как много существует вещей, о которых мы совсем не думали, даже больше того, о значении которых мы даже не подозревали, к примеру: как жёстки могут быть люди, как просто можно познать уродства мира и всю тяжесть происходящего. Все это вывалилось на ее плечи пять лет назад, требуя от двенадцатилетней девочки большее, чем она способна вынести. Темноволосая больно сглотнула подступивший ком в горле, затем, обратно положила фоторамку, понимая: чем больше она смотрит на неё, тем хуже ей становится. Боль потери и горчь утраты никуда не уходит, время не лечит, а разбившшиеся на осколки части себя невозможно склеить. — Ты говорил, что-то про голоса, — протяжно произнёс пожилой мужчина, чьи волосы почти полностью покрыла седина. — Дэниел, — позвал тот, не услышав ответ на свой вопрос. Мистер Морис смотрел на молодого пациента, сидящего перед ним с озадаченным видом. — Да? — будто бы отвлекаясь от своих собственных мыслей, молодой человек поднял на мужчину большие, небесно голубые глаза, обрамлённые длинными тёмными ресницами, те иногда казались стеклянными из-за своей бледной голубизны. Было в них что-то необычное. — Голоса, ты говорил, что слышал их, — произнёс мужчина, поправив очки на носу, другой рукой он вертел в пальцах ручкой. Его очки сидели на большом носе, сразу выделяющимся на его лице, что давно было покрыто мелкими и глубокими морщинами, даже не напрягаясь, те появлялись у него на лице. Мужчине был уже шестой десяток, а морщины на лице и нос с горбинкой придавали ему аристократичный вид. — Я был на препаратах, я многое мог сказать, — произнёс как можно вежливее шатен, смотря прямо на доктора, пытаясь звучат более убедительно, несмотря на свой мягкий, порою даже слабый характер. Дэниел терпеть не мог, когда врачи, вот так, цепляются к нему словам. Он и так привык, что все обращаются к нему, как к сумасшедшему только потому, что он являлся пациентом психиатрической больницы. А может он и являлся сумасшедшим. — Или этот ещё один трюк, чтобы оставить меня здесь подольше? — спросил, слегка усмехнувшись голубоглазый, ожидая реакции психиатра. Он знал врачей, их повадки, их трюки, все на что они были способны, чтобы оставить таких пациентов, как Дэниел побольше взаперти, ведь общество считает психически больных людей агрессивными, даже если диагноз об этом не сообщает. — Знаешь в чем твоя проблема, Дэниел, — произнёс медленно доктор Морис, не сводя пристального взгляда с голубоглазого. Парень с выслушивающим видом, слегка поддался головой вперёд, положив локоть на подлокотник. — Ты думаешь, что весь мир против тебя, но сам не даёшь ему возможности помочь тебе, — произнёс спокойно мужчина, глядя за реакцией пациента. Тот фыркнул, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться. — Я похож на клоуна, мистер Вернер? — спросил приподнимая брови мужчина. — Простите, это сардонический смех, — произнес Дэниел, все же обдумывая свои действия и слова тщательно, чтобы его поведение снова не сочли неадекватным. — Вы говорили что-то о помощи, о благе, — принял задумчивый вид Дэниел, посмотрев в сторону окна. Погода была спокойная, но не многообещающая, несмотря на солнце за окном. — Думаете, люди, которые годами держат своего ребенка в психической больнице, пытаются ему помочь? — спросил Дэниел, отбросив усмешку, приняв снова серьезный, как до этого, вид. Он внезапно и сам почувствовал злобу на родителей, которая была в его словах, которую он так тщательно пытался скрыть ото всех, от родителей, даже от себя порою, пряча все эмоции за безразличием. — Ты в курсе почему ты здесь, Дэниел? — спросил мужчина, наблюдая за шатеном, тот вел себя будто бы его привели сюда ни за что. — Может у меня панические атаки, но проблем с памятью нет, — приподняв слегка брови молодой человек, заметив, что доктор пытается снова поднять давнюю тему. — Панические атаки, вспышки агрессии, депрессия тяжёлой формы, — произнёс доктор, глядя на личное дело молодого человека, тот прикрыл лицо ладонью, с нежеланием это вновь выслушивать. — Вы забыли упомянуть главное, — подметил парень, глядя на мужчину, нет, этого он не забывал, просто хотел, чтобы Дэниел сам вспомнил об этом. — Ах да, еще и шизофрения, — произнёс с лёгкой усмешкой мужчина, его глаза всегда напоминали Дэниелу глаза хищной акулы, как те смотрят на своих хищников. Эту усмешку ему хотелось стереть с лица мистера Морриса. — Вы особый пациент, Дэниел, мне будет жалко вас отпускать, — произнес, все же с усмешкой мужчина, доставая из шкафчика таблетки в упаковке, с инициалами парня. — Уверяю, мы скоро увидимся, — холодно произнёс молодой человек, вставая и быстро взял таблетки из рук мужчины, направляясь в сторону двери. Весенний прохладный ветер дул в открытое настежь деревянное окно, с которого давно слетела белая краска, наверное замазанная уже несколькими слоями. Светло голубая занавеска колыхалась, дергаясь от каждого порыва ветра. Свежий воздух, вперемешку с приятным ароматом цветущей сирени, что была в самом периоде своего цветения, проносился по просторному коридору психиатрической больницы. Фэйд сидела на подоконнике, дожидаясь друга, смотря на то, как ветер играет с ветками сирени, колыхая их из стороны в сторону, их приятный аромат доносился до девушки. Разглядывая сад за окном она заметила Дэниела. Он вышел из кабинета врача, затем подошёл к стойке медсестры, подписать какие-то бумаги. Шатенка тут же спрыгнула с подоконника, идя в сторону молодого человека. — Сможете придти сегодня за остальными препаратам? — спросила женщина, смотря на шатена. Тот кратко кивнул, подписывая какие-то бумаги, не заметив присутствия подруги. Выйдя на улицу, Фэйд облегчённо вздохнула, больницы производили на нее негативное впечатление, от которого она подолгу не могла избавиться в последствии. Дэниел лишь смотрел вниз, бдто бы чтото обдмывая. Фэйд чуть улыбнулась солнечным лучам, что начали греть ее холодную кожу, в столь жаркий день кожу. — Вернёмся после занятий или завтра? — спросила внезапно Фэйд посмотрев в сторону молодого человека. — Лучше сегодня но… — начал шатен, затем остановился, облизнув сухие губы, будто бы раздумывая над чем-то. — Ты не обязана ходить со мной всюду, Фэйд. Тем более, твоя мать не очень то и рада этому, — произносит парень, переводя взгляд больших голубых глаз на девушку, она на мгновение, всматриваеться в этот синий омут. — Моя мать слишком много на себя берет, — честно призналась шатенка, отводя взгляд от него куда-то вниз. — В последнее время она часто на меня срывается, — говорит быстро девушка уть нахмурив темные брови, смотря куда-то вперёд, прогоняя неприятные воспоминания. — Может, она права и тебе не стоит общаться с шизофреником, — произносит тихо Дэниел, из-за чего сердце Гиллес пропускает несколько ударов и она останавливается, пытаясь осмыслить, что следует сказать. — Значит ты знаешь про это, — подмечает она, поджимая губы, обидно, несмотря на то, что мать деушки врач, она умудряется мыслить стереотипно. — Послушай, — Фэйд ускоряет вновь шаг, затем останавливает его, дотронувшись до запястья. — Фэйд, все в порядке, я же понимаю, — кивает Дэниел, останавливаясь. Он выглядел устало, под небесно голубыми глазами были темные мешки, а темные брови и бледная кожа придавала ему образ классического вампира. — Нет, не понимаешь, — она отрицательно покачала головой, смотря куда-то вниз. Как многое ей хочелось ему сказать из того, что чувствовала, но в то же время понимала, что сейчас было не время. — Тебе стало лучше от терапии? — спрашивает тут же девушка, меняя сходу тему. Дэниел все время смотрел вниз, будто бы не желая поднимать взгляд и увидеть остальной мир. Что-то было в нем не то иэто было заметно. — Не думаю, что что-то изменилось, — начинает Дэниел, затем останавливается, садясь на скамейку у тротуара. — Голоса стали громче, они никуда не ушли, сколько бы лекарств в меня не вливали, — произнес он, смотря на землю, а взгляд его помрачнел. Где-то неподалеку послышался звук сигнала машины, повернувшись Фэйд заметила полицейскую машину. Мистер Вернер сидел в салоне автомобиля, как всегда в солнечных очках, с бутылкой чего-то там. — Увидимся в школе, — быстро произнёс шатен, вставая со скамейки и даже не кинув прощальный взгляд на подругу, он пошагал в сторону полицейской машины.