Mental Hospital

Громко цокая каблуками белоснежных туфель по серой плитке больницы, девушка идёт по направлению в самую дальнюю лабораторию. Её небрежный пучок на голове подпрыгивает в такт шагам, так и пытаясь выпасть из неровного закрепления резинки. В прочем, ещё чуть-чуть, и выпадет.  Патрицию это мало заботит, в данный момент. Ей нужно отнести отчёт о несносном Старке, что вчера сломал ещё один стол за этот месяц. Пятый, кажется. Фаулер всегда мечтала спасать жизни, но не выносит вида крови. Поэтому она решила помогать людям чинить их головы, что ни капли не легче. У неё здесь есть свои пациенты, которые попали сюда в разное время, но странно привязались к ней. Точнее, к разговорам с ней. Некоторые из них живут в лечебнице, некоторых привозят их близкие на терапию. Завернув за угол, и надавив на ручку потянув её вниз, она вошла без стука, и в барабане перепонки сразу ударил жужжащий надоедливый звук, а потом она увидела у себя над головой в правом верхнем углу вентилятор, подняв голову.  Она качает головой. — Эми, вот отчёт. Дай мне новые препараты. Он опять разбушевался. — Она кидает папку со статистикой Тони ра стол прямо перед Эдвардс, и обессилено падает на кресло.  У Тони Старка затяжная депрессия, а также многочисленные фобии. Они появились после того, как год назад ракета Старка взорвалась прямо в ангаре. Погибли люди. Там погиб и отец Старка. Тони винит себя и больше не притрагивается к своим изобретениям. Он боится, что они могут уничтожить мир, он боится спать, потому что видит кошмары с отцом.  Триш приятно проводить с ним время, общаться, но когда он закрывается один на один со своими мыслями, и входят надоедливые уборщики, в его комнате начинает все летать с неописуемой силой. Да так, что этих уборщиков просто напросто больше никогда в жизни не подпускают к его палате.  Фаулер достаточно быстро нашла с ним общий язык.  Что повергло в шок весь остальной персонал.  — Насколько сильно по 10-ти бальной шкале он разбушевался? — спрашивает блондинка, вытерев руки о полотенце после того как их помыла.  — 9,5. — Триша потирает веки, она не спала прошлой ночью составляя отчёты о других пациентах, и их ухудшения или улучшения.  — Уууу, — тянет девушка слегка удивленно. Хотя, чем её удивить за 5 лет работы? Удивительно как она вообще так долго тут продержалась  — Дурдом колокольчик. — говорит Пат, наливая себе стакан яблочного сока.  — Психбольница. Чего ты ожидала? — усмехается Эмили, пробивая номер препарата на компьютере. — Вот. Новые таблетки для нашего миллиардера. — говорит Эдвардс, протягивая таблетки для Старка Триш.  — Фаулер, тебя вызывает 9 палата. — слышит она в своего рода рацию, и протяжно стонет. Хотя в 9 палате проживает Наташа, потому, это не так ужасно.  — Всего хорошего. — мило улыбнувшись, помохала ручкой блондинка и услышала недовольное бурчание подруги, и захлопнутую дверь.  *** — Ты уже тут. — вздохнула Романофф, косо глянув в сторону пришедшей Триш.  — Ты звала. — в свое оправдание говорит девушка, присаживаясь на прикроватный стул.  Романофф ничего не говорит, лишь вздыхает. Наташа живет в лечебнице дольше всех. Патриция не является ее лечащим врачом, но именно с ней Романофф общается чаще всего. Потому других врачей она посылает отборным матом, а её нет. Абсолютно. Привязалась. Она говорит о прошлом в балетной школе, в которой ученицы подвергались жесткому обращению и не считались простыми людьми. Она говорит о своей матери, которая отказалась от нее. Наташа говорит, что не сможет никогда иметь детей или семью. — Есть чем поделиться? — интересуется Фаулер, нервно теребит пальцами по бледно-оранжевой папке.  — Знаешь, на самом деле, сегодня ничего нет. — Наташа облокачивается о холодную стенку головой.  — Заболеешь. Голова мокрая.  Романофф усмехается.  — Тебе-ли об этом говорить? Действительно.  Патриция сама не сушит волосы, они быстро высыхают. Но это другое. У Пат хотя бы есть фен. Нет, она несомненно может поделиться им с Романофф, что она, собственно и делает. Но та отказывается. Мол, "ты итак приходишь и слушаешь мои бредни, а ведь ты даже не мой врач"; на что Фаулер лишь откровенно фыркает.  — Патси, — зовёт аккуратно Наташа.  "Патси" – хмыкает врач, – только Наташа её так называла, ещё с первого дня их 'встречи'. Никто другой её так звать не осмелился.  — Да? — Фаулер отрывает взгляд от рассматривания своих, – уже не таких белоснежных, – туфель.  — Как долго мне тут находиться? — взгляд у Романофф серьёзный, с искринками детского разочарования в жизни. Хотя, так оно и есть.  Патриция глубоко вздыхает: — Не знаю.  Она хочет забрать ее к себе домой, если позволит начальство. Наташе лучше в ее обществе, быть может, Триш даже позволят сделать это.  Но пока только так.  — Ты пила лекарство? — задаёт такой привычный вопрос, и получает привычное мотание головой и приглушённое 'нет' от балерины.  Врач хмурит брови, снова.  Она лезет куда-то в карман, и достаёт упаковку таблеток, – которые предназначены для Романофф, и не должны находиться у Фаулер, – и достав одну, протягивает рыжеволосой, кивая на стакан воды, что стоит на прикроватной тумбе.  Пациентка закатывает глаза, отстраняется от стены, — а спина жутко холодная, — и взяв стакан в руку, и таблетку двумя пальцами, закинула в рот сразу запивая водой.  Триш проследила за её действиями.  — Как часто к тебе заходит Мария? — внимательно исследуя Романофф, спрашивает обладательница русых волос. И передёргивает плечами. Потому-что холодно. Как Наташа вообще живет в таком холоде? Они что, поместили её в Антарктиду?  — Только вечером. — слегка цокая языком, отвечает она, и садится в позу лотоса.  Патриция фыркает. Мария должна как минимум заходить к ней утром, и вечером. Не говоря уже про обед, и то что бы вывести её на сеансы для психотерапевта.  — Хочу что бы ты была моим лечащим врачом. — слишком жалобно тянет Нат. Иногда она может позволить себе выглядеть жалко и расскиснуто в лице её подруги.  Фаулер поджимает губы, сводя их в тонкую полоску.  — Я поговорю с начальством. — слегка улыбаясь, говорит девушка.  Обещает. Выполнит. Поговорит.  Уж лучше бы Мария уволилась. Потому-что Наташа уже не раз жаловалась на её распущенные поведение, и отсутствие должного внимания со стороны лечащего врача.  Та лишь обещает-обещает что исправиться, а ничего.  — Нат, я думаю, мне пора. — врач встаёт со стула.  Романофф следит за каждым ее движением.  — Посиди ещё. Ко мне редко кто заходит. — бывшая балерина поднимает голову, что бы видеть лицо подруги.  — Не могу, Нат. — виновато улыбается Патриша. Рыжеволосая понимающе кивает головой, чуть пряча взгляд.  — Я обещаю что зайду вечером. Хорошо, лебедь? — Фаулер чуть наклоняется к ней, и смотрит на неё. Та кивает, а затем обнимает её за шею.  Патриция обнимает Романофф в ответ.  Патриция выходит за дверь, и вздыхает. Нет, она обязательно заберёт Наташу к себе. Не место ей тут.  Она сглатывает, и идёт в свой кабинет. Волосы все-таки выбились из пучка потому они сейчас лежат на её плечах, а резинка осталась валяться на полу в комнате Нат. Всё равно. Позже заберёт.  По пути она встречает Марию. И натягивается улыбку.  — Ты была у Наташи? — Гелвейс останавливается напротив Фаулер.  Триш кивает.  — Это моя пациентка. — слегка выделив слово, говорит Мари.  — Была бы она твоей, ты бы навещала ее хотя бы два раза в день. — говорит девушка, слегка брезгливым голосом, дав понять сто Наташа ей ни на процент не сдалась.  — Ты не имеешь право навещать её. — все так же стоит на своём темноволосая.  — Я не имею, а вот ты - обязана. Где ты шляешься когда твоему пациенту плохо? Где ты шляешься когда она хотела выговорить всю свою боль накопившиюся, за всё время? Где ты, чёрт возьми, шлялась? — Фаулер терпеть не могла такое безолаберное отношение к пациентам. Да, она не лечащий врач Романофф, но она готова перевестись на другую систему осмотра, лишь бы чаще навещать бывшую балерину.  — Тебя не должно волновать где я нахожусь. Я делаю так, как нужно. — она крепче сжимает синюю папку у себя в руках.  — Делала бы ты свою работу, возможно, Наташи бы тут уже не было. — буквально выплюнув эти слова, Патриция удалилась громко стуча каблуками.