***
Антон натягивает форму в раздевалке и понимает, что ужасно нервничает: у него сухо во рту, голова кружится, и чувствуется лёгкая неприятная дрожь в пальцах. Это далеко не первая его игра, сколько уже было тренировок, матчей, побед, проигрышей — да за эти почти одиннадцать лет в школе он катал мячик больше, чем делал вообще что-либо ещё. Но почему-то именно сейчас Антон нервничает и трясёт головой, чтобы немного успокоиться. Он не знает, пришёл ли Арсений, и это отчего-то волнует Антона очень сильно. Сегодня прохладное осеннее утро субботы, гораздо приятнее провести его в тёплой кровати на мягкой подушке, возможно, в обнимку с какой-нибудь девчонкой — у Арсения их так много, что Антон не запоминает имён. Он замирает, завязывая шнурки, сам не понимая, зачем вдруг сейчас его воображение во всех деталях рисует ему картинку лежащего в постели Арсения. Антон представляет, как он лежит одной щекой на подушке, подложив под неё руку, и спит с немного приоткрытыми губами. Обнажённая спина, вся усыпанная родинками, и одеяло, прикрывающее его тело ниже поясницы. Антон замирает, бегая глазами, рассматривая эту картинку так, будто она сейчас перед его носом. — Шастун, ты чего завис? Играть идёшь? Его зовёт Илья, и Антон сразу же переключается. Быстро кивает: — Иду. На улице свежий и воздух и светит солнце, хотя уже не греет. На стадионе почти никого нет — ещё бы, но Антон всё равно внимательно смотрит, просматривая каждый ряд на трибуне. Вдруг его взгляд останавливается. На губах появляется улыбка. — Я щас. — Антох, — цокает Илья языком, — ну кого ты там увидел? — Да секунду, блин. Он бежит по полю в нужную сторону и останавливается, облокачиваясь на перила. У него волосы взлохмачены ветром, а на губах всё ещё играет радость. На всём лице играет. — Привет. — Привет, спортсмен, — отвечает Арсений и, немного поёжившись от ветра, делает глоток кофе из картонного стаканчика. — Не думал, что я приду? — Не думал, — честно подтверждает Антон. — И почему? Ради моего матча? — Ради твоего матча. Арсений улыбается и щурится на солнце. Ради тебя. — Шастун! Антон оборачивается. — Мне пора. Спасибо, Арс. Арсений кивает и смотрит, как Антон убегает к своей команде. Расслабляется на неудобном кресле и продолжает медленно пить кофе из Макдональдса. Он болеет не за команду, он болеет за Антона. Футбол всегда достаточно однообразен, и Попов считает, что играть, может быть, весело, но смотреть за всем с трибуны и мёрзнуть, пряча кончик носа в шарф, не особенно увлекательно. Правда, увлекательно совсем другое: смотреть, как Антон бежит с мячом, как ударяет, как забивает (а один гол он забивает!), что заставляет сердце Арсения как-то особенно сильно удариться внутри о рёбра. И Антон радуется тоже. Забавно прыгает, и Арсений смеётся. Антон на него оборачивается и ловит этот радостный смех. Арсений почему-то им гордится, хотя ничего не сделал, ну, если не считать «тренировок» с приставкой, ужасно сладкой газировкой и перекурами, на которые он его сам подсадил. Наверное, Арсений плохой друг, да. Только Антон считает совсем иначе. Арсению нравится видеть, что Антон кайфует от того, что он делает. Играет даже с каким-то задором, помимо, конечно, азарта, и за ним приятно наблюдать ровно до того момента, как игрок второй команды не ставит ему подножку, и Шастун на всей скорости падает, проезжаясь коленом по полю. Шумный выдох. Арсений тут же поднимается со своего места. Что там случилось? Насколько сильно ударился? Ему больно? Он видит, как к Антону подбегает тренер, и Антон, лежащий на спине, закрывает лицо ладонями; да, ему больно, и он не хочет, чтобы это видел кто-нибудь ещё. Тем более, чтобы это видел Арсений. Но Арсений видит, хоть и видит слишком мало. Нервно ходит по краю поля, потому что не хочет мешаться и устраивать панику, а если он подойдёт поближе, то именно это он, блядь, и сделает. Какого хуя он ему вообще эту подножку подставил? Уёбок. Попов проводит по губам ребром ладони и понимает, что он очень злой. Кулаки сжимаются сами собой. Но, по сути, что случилось-то? Обычная травма на игре. Такое бывает. Только почему это должно было случиться с Антоном? Тренер помогает Шастуну дойти до трибуны, и Арсений подходит к ним, садится рядом с Антоном и смотрит на ногу. Содрал кожу, сильно, кровь капает и впитывается в гетры. Под кожей — земля и трава. Тренер что-то говорит, и Арсений переключает внимание: — …вызывать скорую на игру не стали, думали, всё как обычно будет. Ну, Антон, ты понимаешь. Доберёшься до больницы? Тебе друг поможет? Тренер смотрит на Арсения. Арсений встаёт со скамейки и, вежливо улыбаясь, говорит: — Что значит «думали всё будет как обычно»? В футболе обычно травм не бывает, да? Вы обязаны держать скорую на каждой игре, а не на тех, которые вам кажутся «необычными». — Молодой человек… — Вы меня не перебивайте, — останавливает его Арсений, — это мой друг. Друг, который содрал себе ногу, играя в вашей команде. И вы отсылаете его домой вместо того, чтобы оказать ему первую помощь. Вам кажется это нормальным? Вау, думает Антон, смотря на Арсения снизу-вверх. Какой он крутой. — Идём, Тох, — заканчивает он и поднимает Антона, поддерживая его под руку. — Отличный вы тренер. — Ничего себе ты его, — шепчет Антон с довольной улыбкой, когда они вместе уходят с поля, и крепко держится за плечо Арсения. — Ага, — выдыхает Попов, — он ведь правда мудак. А ты такого не заслуживаешь. Арсений едет с Антоном к себе домой, потому что уверен, что родители Шастуна будут мало рады увидеть сына вот в таком состоянии. У них всегда виноват Арсений, и, возможно, иногда они правы, но Попов не в настроении выслушивать их претензии сегодня. «Арсений испортил нашего мальчика», «Антон стал хуже учиться, потому что всё время проводит с Арсением», «Антон стал так много материться» (да хули вы-то знаете, блядь), «Антон начал курить», и просто вывод из всего этого: «Арсений — плохая компания!». Арсений так заебался, что просто отводит Шастуна к себе. Ему будет спокойнее, если он не будет каждую секунду пребывания в их доме чувствовать вину. Он и без того чувствует, вообще-то. Хватит ему собственных угрызений на этот счёт, без комментариев родителей Антона, пожалуйста. Антон садится на край кровати и вытягивает ногу. Арсений располагается на полу со всеми нужными лекарственными средствами. Он не очень часто играет врача, но ничего, сымпровизирует. — Будет больно, — предупреждает он, — давай руку. Он бы дал Антону в руку сжимать какой-нибудь мячик, но у него в квартире нет ничего подходящего, тем более Арсений считает, что сжимать чужую руку — лучше. Чувствуется контакт. Арсению этого хочется. Антону тоже. — Я сильно сожму, — говорит Антон, переплетая их пальцы. — Сжимай не стесняйся, — отвечает Арсений с улыбкой. — Ну, погнали. Он дезинфицирует рану, и это реально больно: Шастун жмурится и — не соврал — с силой сжимает руку Арсения, а тот старается делать вид, что ему это совершенно не мешает обрабатывать ногу второй рукой. Чувствует, как пальцы Антона будто проходят через кожу, сжимают так сильно, что приходится прикусить нижнюю губу. Ничего. Всё нормально. У Арсения в глазах звёзды. — Ещё немного, Тох. Молодец. К счастью их обоих, эта болезненная процедура не длится долго — Попов старается закончить побыстрее, чтобы Антону не было больно и не жгло. Арсений чувствует, как постепенно чужие пальцы расслабляются, но не выпускают его руку. Хорошо. На это он и надеялся. — Ну, рассказывай, — просит он, накладывая повязку, — что там с твоей Ириной? Не видел её сегодня на футболе. — Мы переписываемся, и я пригласил её погулять завтра, — говорит Антон и расстроенно добавляет: — Кажется, гулять я не смогу. — А че так долго-то? — Что долго? — Месяц уже прошёл, как ты спрашивал, что с ней делать. Вы всё это время переписывались? Антон молчит. — Да уж, Шастун. Медленно ты движешься. Антон всё ещё молчит. — Ладно, прости, — тут же реагирует Арсений. — Движешься в своём темпе. Пригласи её завтра в кино или в кафе, она тебя пожалеет, получил спортивную травму. Вообще-то, таким даже гордятся! Арсений улыбается и смотрит в глаза Антона снизу, с пола. Антон не может сдержаться и тоже улыбается, отводя взгляд. — Придурок ты, Попов. — И это моя благодарность? — Спасибо, но ты всё равно придурок. — Так намного лучше, — соглашается Арсений. — Почти всё. Арсению теперь нужны две руки, и он, нехотя освободившись из длинных пальцев Антона, заканчивает перевязку. Он касается кожи Шастуна подушечками пальцев, и что-то внутри клинит: Арсений совершенно неосознанно ведёт рукой вверх, уже под шорты Антона, хотя в этом нет никакой необходимости. Антон замирает и теперь комкает в руках простыню. Только совсем не от боли. Его пальцы мягко проводят с внутренней стороны бедра, Антон раскрывает губы, чтобы остановить, чтобы наехать, типа ты че, Попов, делаешь, но с его губ не срывается ни слова. Он просто смотрит. А Арсений просто медленно ведёт выше. Выше, пока Антон машинально не сводит колени вместе, потому что ещё чуть-чуть, и Попов дошёл бы до его нижнего белья. Всего ещё одно движение вверх. Одно. Ещё. Всего лишь. Рука сразу же выскальзывает, и Арсений поднимается на ноги. — Я всё, — откашлявшись, говорит он. — Курить идёшь? У Антона пульсирует кожа в тех местах, в которых его ноги касался Арсений. Такое ощущение, что эти прикосновения прожигают форму, и Антон не может двинуться, потому что не хочет забыть эти несколько секунд. То, как Арсений медленно ввёл ладонью вверх, касаясь самыми подушечками пальцев, по его коже, как был в это мгновение ласков — даже странно сочетать такие понятия. Арсений Попов и «ласковый», с Антоном. Антону хочется притянуть его обратно за ворот футболки. Антону хочется вернуть руку обратно и довести её до нужной точки. Антону так этого хочется. Но Антон встаёт и подходит к подоконнику, забирая из пачки Арсения уже целую сигарету. Если они сейчас снова будут курить одну сигарету на двоих, он не выживет. Арсений хочет что-то сказать, но Антон, сильно затянувшись, резко бросает: — Отъебись. Блядь, да обрати ты уже на меня внимание.***
— Но ты же не знаешь математику? — Узнаю. Антон болтает ногой и гоняет туда-сюда лямку рюкзака: то перетягивает, то снова расслабляет. Ему нужно срочно выбрать предметы, по которым он будет сдавать ЕГЭ, и родители решили, что экономический — отличный вариант для Антона, который понятия не имеет, чем хочет заниматься в жизни. Уже декабрь, а он так и не начал нормально готовиться ни к одному предмету. А сейчас сидит на качелях и шмыгает носом. От холода. Надо решать что-то со своим будущим, а Антон даже не уверен, что хочет в это будущее вступать. Ему всё и здесь нравится: футбол, приставка с Арсением, не самая сложная домашка, которую он, впрочем, всё равно не делает, ещё нет восемнадцати — свободный полёт, без стресса и напряга. И всё портят экзамены. Поступление. Подача документов. Антон спрашивает у Арсения: — А можно просто заснуть, потом проснуться, и оно всё само как-нибудь, а? Арсений хмыкает. — Не придётся. Подготовим тебя к математике, обществознанию, порешаем русский, ещё английский сдашь, и вообще всё отлично будет. — Какие у тебя на меня планы, — усмехается Антон. — А литературу не хочешь? — загорается Арсений. Антон знает, что Арсений бы этого хотел, он же в театральном учится, какая ему математика. — Давай и свою литературу, я же такой талантливый. — Очень талантливый, — соглашается Попов искренне, — когда не гундишь только. Антон берёт немного снега в руку из ближайшего сугроба и успевает закинуть Арсению за ворот. — Ах так, — возмущается он, сдерживаясь от смеха, — ну-ка иди сюда. Да, Антона всё устраивает здесь и сейчас: футбол и Арсений, готовящийся запульнуть в него снежком. Наверное, ему больше ничего и не нужно.***
Занимаются они много, и у Арсения голова идёт кругом. У него на носу сессия и собственные экзамены, но ночью он проверяет варианты Антона, ищет новые, готовит сложные темы, печатает конспекты из интернета и пьёт много кофе. Такой Арсений даже родителям Шастуна нравиться начинает. Ну, совсем немного. Правда, меняется ещё кое-что: у Арсения появляется девушка, постоянная. Её зовут Алёна, они учатся вместе и играют обе главные роли в готовящемся спектакле. Алёна виснет на шее Арсения, когда тот роется в книжках по ЕГЭ, и осторожно спрашивает: — Может, ты поспишь лучше? Твой друг и сам справится. Арсений, вообще-то, знает, что Антон справится. Антон умный и способный, он сдаст все экзамены и у него всё получится. Только Арсений всё равно не может не переживать, поэтому, повернувшись и поцеловав Алёну, он неизменно с улыбкой отвечает: — У меня всё хорошо, я не хочу спать. Хочет, но не будет, пока Антон не закончит с экзаменами. Занятия приходится проводить дома у Антона, потому что его родители хотят быть уверены, что Арсений не склоняет их сына к видеоиграм вместо подготовки или к курению (они до сих пор держат на Попова за это зло), и Антон только просит быть к ним снисходительнее. Ну, эти взрослые, ты понимаешь. И касается своей ногой его ноги под столом на кухне. Арсений касается в ответ, хотя не понимает, что означает это соприкосновение. Они теперь так невербально друг с другом соглашаются? Через касания стоп, пока никто не видит? Только пусть у Антона всё будет хорошо. — Арс, — тянет Антон, смотря на часы, — уже почти девять. — Ты ещё маленький, — усмехается Арсений, — для студента всё только начинается где-то к одиннадцати вечера, а ты уже в девять никакой. Антон укладывает голову на сложенные на столе руки. Антон устал. — Понял тебя, — соглашается Арсений, — мы уже долго занимаемся. Но ты молодец, Тох, делаешь успехи. — Благодаря учителю, — хмыкает он. Смотрит своими усталыми большими глазами на Арсения, и тому хочется Шастуна пожалеть, погладить по голове и закутать в плед. На Антона все слишком давят, ждут от него постоянных побед, и это давление Антона приводит только если в панику, Арсений это знает. Арсений вообще Антона слишком хорошо знает. Знает, что ему лучше не звонить в выходные до двенадцати, а лучше — не звонить вообще, потому что Антон любит общаться сообщениями. Знает, что ему нужна поддержка. Знает, за какие команды в каком виде спорта он болеет (ладно, здесь неидеально, но у Арсения всё чётко записано в заметках). Знает, что Антон очень смешной. Знает, что Антон старается. И знает, что Антон добьётся многого. — Благодаря твоему упорству. Антон улыбается. Арсений шуточно ерошит ему волосы. — До завтра, Шаст. Ты повтори сложные темы, ладно? И напишешь тест. Арсений встаёт из-за стола. — Так точно, командир. Антону кажется, что он так старается только из-за Арсения, чтобы впечатлить его, чтобы он гордился, чтобы он вот так ерошил ему волосы, чтобы он с довольной улыбкой не находил ошибок там, где постоянно находил их раньше. Стрёмно учиться ради того, чтобы твой друг был доволен, да? В пятницу, правда, занятие приходится отменить, потому что у Антона свидание с Ирой. Первое, настоящее. До этого они по-дружески гуляли, Ира смеялась с его шуток, но сегодня важный день: Антон собирается сделать всё то, что должен был ещё в сентябре, по логике Арсения. Собирается предложить ей встречаться и впервые поцеловать. Волнуется. Пишет Арсению, и тот отвечает: «Если она тебе откажет, то я вообще ничего не понимаю в жизни». Пусть откажет. Антону нравится, как Попов всегда верит в него, при любом раскладе, часто даже не самом удачном. Всё равно поддерживает, всё равно будет рядом, всё равно найдёт нужные слова и всё равно рассмешит, если будет нужно. Лучший друг. Арсений. Арсений, правда, видит всё немного иначе. Из-за отмены занятий с Шастуном, у Арсения появляется почти что целый свободный день, чему Алёна радуется, наверное, больше него самого. Хотя Алёна и живёт с ним, Арсений уделяет ей так мало времени, каждый день зарываясь в скучные книжки по экзаменам, которые сдавать ему уже даже не придётся. Зато теперь он ей время уделит. Алёна облизывает губы и тянется к ширинке Арсения, вставая на колени. Арсений просто старается ни о чём не думать. Звонок в дверь, по ощущениям раз двадцать подряд. В час ночи. Арсений, бесшумно шевеля губами, потому что Алёна не любит, когда он матерится, открывает глаза и шепчет: «Ёбаный в рот, блядь, это мой единственный свободный вечер, единственная, сука, ночь без кофе и конспектов». Он трёт лицо и садится на кровати. Звонки продолжаются. — Да сука! — Арс, — тут же сонно реагирует Алёна, — иди открой дверь, а потом помоешь рот с мылом. — Это даже не мат, — бурчит он себе под нос и выходит в прихожую. Смотрит в глазок. Ну, а кто же, блин, ещё. — Арс! Ты не представляешь! Шастун либо пьяный, либо охуеть какой впечатлённый, потому что его и без того большие глаза сейчас раскрыты так широко, что Арсений даже пугается, а ещё горят зелёными огоньками так ярко, что и этой тёмной зимней ночью не нужно никакого освещения. — Арс, мы с Иркой… В общем! Антон впечатлённый, делает вывод Арсений, не бухой, Антон задыхается от того, как он счастлив, и это вызывает улыбку на уставшем лице Попова. С Иркой они там, ага, понятно. — Мы гуляли, разговаривали, — продолжает Антон и заходит в комнату. Много жестикулирует и говорит очень громко, но сбивчиво. — Нам было очень весело, понимаешь? И потом я проводил её до дома, и мы… Мы всё-таки поцеловались. Представляешь? У меня теперь есть девушка. Я так счастлив, ну, что ты молчишь? Арсений не молчит, он охуевает. — Антон, это охуенные новости, но это не могло подождать до ут… — Что случилось? Из спальни выходит Алёна. Антон тут же оседает. Она в его футболке, в футболке Арсения. Вышла из его спальни. — Антон, это Алёна, моя девушка, — знакомит Попов как-то не слишком охотно, — Алёна, это самый счастливый парень в мире, потому что с этого дня он встречается с девушкой, которая ему нравится уже почти полгода. — Круто, — реагирует Алёна. — А теперь мы можем пойти спать? Его девушка, понятно. Он ему о ней даже не говорил. У Антона в горле появляется ком. — Да, я не вовремя, я пойду. — Ага. — Спокойной ночи, Арс. И Алёна. — Спокойной ночи, Антон. Алёна. Его девушка. В его футболке. В его спальне. В его квартире. В его, сука, реальности. Антон не понимает, как это возможно, но если несколько минут назад он чувствовал себя действительно самым счастливым, то теперь он хочет сдохнуть. Он даже не уверен, что это шутка.***
Наверное, в какой-то момент для Антона всё теряет смысл. Он продолжает готовиться к поступлению, играть в футбол, но только на матчи Арсений приходит всё реже — говорит, они и так часто видятся, а ему нужно время на свою учёбу и на свою девушку тоже. Антон всё понимает. Понимает, но чувствует, как они постепенно друг от друга отдаляются. Да, они всё ещё занимаются, но с каждым разом занятия становятся похожи именно на репетиторство, они больше не касаются ногами под столом (Арсений сразу же отодвигается), он не ерошит волосы Антону, не шутит, а просто с ним занимается. Натаскивает для экзаменов. А ещё Арсений выглядит очень усталым, и Антон знает, что это его вина, но не может прекратить их встречи, потому что ужасно скучает. Арсений даже и не думает, что Антон тоже умеет о нём заботиться: хочет уложить его спать, накрыть одеялом и выключить все будильники. Просто чтобы Арсений отдохнул. От него в том числе. А ещё Арсений всё меньше о себе рассказывает — это тоже выстраивает между ними дистанцию, потому что раньше они могли разговаривать бесконечно, а теперь Антон не может поделиться даже тем, что особенно его беспокоит. Например, его отношениями с Ирой. Сначала всё было отлично, и Шастун чувствовал себя лучше всех: необычно много смеялся, легко вставал утром, потому что шёл встречать Иру, чтобы пойти вместе в школу, делал успехи и в спорте, и в учёбе, но где-то через месяц всё стало слишком однообразно и скучно. Встать — встретить Иру — поцеловать её — пойти вместе в школу — обняться у входа — разойтись по классам. Потом: подождать её после уроков — проводить — поцеловать — пойти домой решать очередной вариант ЕГЭ перед приходом Арсения. Антону казалось, что отношения не должны быть такими повторяющимися. Антону казалось, что всё самое интересное не может закончиться через месяц. С Арсением же не закончилось. То есть, нет, они же не в отношениях. Но у них всё закончилось тоже, пусть и потребовалось больше времени. Антон понимает: всё всегда заканчивается. Через месяц, через год, через многие годы дружбы. Всё кончается, и ничего не имеет смысла. Жизнь не имеет смысла. Да и вообще — пошло оно всё. Арсений только делает вид, что не чувствует состояние Антона, не видит его проблем и не видит, как на него давят мысли. Он хочет помочь, но Арсений сам, блядь, бесконечно запутался и ему самому нужна помощь. И эту помощь ему, по иронии судьбы, может дать только Антон. А Антону — только Арсений. Замкнутый круг, по которому они оба ходят, не зная, как подступиться друг к другу. Их диалог мог бы выглядеть так: — Я перегорел к Ире. — Я не люблю Алёну. — Я скучаю по игре с тобой в приставку. — Я просто, блядь, скучаю по тебе. Арсений не думал, что можно скучать по человеку, с которым видишься каждый день, проводишь вместе чуть ли не половину суток, сидя в полуметре друг от друга, только всё это совсем не то, что раньше. Поэтому и скучает. Просто по Антону, без тетрадок и бесконечных сборников по подготовке. Таким он видит его уже после экзаменов. И Арсению кажется, что Антон счастлив. Антон знакомит их с Ирой. Арсений сидит в качелях на детской площадке и докуривает сигарету, вежливо улыбается Ире и кивает. Это значит — приятно познакомиться. У Иры длинные волосы, крутые солнечные очки и Антон, держащий её за руку. Арсений замечает, что у него на пальцах нет ни одного кольца, но это Антон ему объясняет позже: Ире не нравится. Говорит, так неудобно. Арсению кажется, что это наоборот очень удобно, а ещё очень идёт Антону, но он ничего не говорит, просто старается задавать поменьше вопросов. Ира спрашивает, почему Арсений не позвал свою девушку — пошли бы в кино все вместе, но Попов отмахивается. Не хочет признавать, что ему от Алёны нужен отдых, как, впрочем, и ей от него. Арсений держит руки в карманах и пинает какой-то камень, пока они идут к кинотеатру. Чувствует, что Антон на него смотрит. Зачем он это делает? — Эй, Арс, что это с тобой сегодня? Они курят вместе уже после фильма, пока Кузнецова разговаривает по телефону с какой-то подружкой. Сегодня, хмыкает Арсений про себя. Странно, что ты вообще заметил. — Всё нормально, голова просто болит, — стараясь не пересекаться взглядами, отвечает Арсений. — Как ты сам? — Да ничего, жду результатов. Как думаешь, у меня получится поступить в нормальный универ? — Всё получится, ты много занимался, сам знаешь. Антон тушит сигарету и выбрасывает в мусорку. — Ладно, рад был встретиться, мы пойдём ещё с Иркой погуляем. До встречи. — До встречи, Тох. Антон отходит, обнимает Иру за плечи, и она целует его в щёку. Они берутся за руки и уходят вместе, Арсений даже слышит смех Шастуна — этот смех ни с чем не спутаешь — и щурится, забывая про тлеющую сигарету, пока она не начинает жечь пальцы. Он не знает, что он чувствует, но знает, что ему нужен Антон. Как друг. Как кто-то ещё. Как просто тот Антон, которого Арсений знал все эти годы. Но вот парадокс: Антон вырос, и это нормально, что ему интереснее гулять с девушкой, чем в который раз гонять с Поповым мячик на плоском экране. Только Антон, идя под руку с Ирой, которая что-то увлечённо рассказывает, думает, какой бы найти предлог, чтобы встретиться с Арсением. Искать предлог, чтобы зависнуть со своим лучшим другом — глупо, да? Но вот что странно: Антон не находит ни одного предлога.***
— Арс, привет, можно… Блядь, Арс. Можно я к тебе сейчас приду? Пожалуйста. Я тебя разбудил, да? — Антон? Что случилось? Арсений прижимает телефон к уху, потому что на фоне слышна громкая музыка и радостные крики. Смотрит на часы — четыре часа ночи. Антон молчит. — Приходи. Сам доберёшься? — Ага. Спасибо. Слушай, ты самый охуенный друг. Арсений открывает календарь на телефоне и запоздало понимает, что сегодня у Антона выпускной. Удивительно: он совсем забыл об этом. Не поздравил. Как так получилось? Арсений смотрит в дурацкие разлинованные квадратики с числами и снова спрашивает себя: как так вышло? Как так вышло, что они перестали зависать на выходных вместе? Перестали пить пиво, гуляя где-то на окраине города, чтобы их точно не смогли увидеть их общие знакомые? Перестали — даже — разговаривать? И теперь Антон говорит ему в трубку: ты охуенный друг. Арсений упирается локтями в колени и опускает лицо в ладони. К счастью, Алёна не проснулась, потому что он бы не выдержал сейчас её притворных слов-клише о том, как всё будет хорошо. Антон звонит ему ночью в четыре утра в свой выпускной и просит приехать. Арсений мысленно отматывает время до сентября и ставит воспоминания на «стоп». Хочет понять, в какой именно момент они перестали засиживаться допоздна, в какой именно момент Антон перестал писать ему уже поздно вечером смску, что всё в порядке, он добрался до дома, в какой момент он перестал жаловаться ему на родителей, в какой момент они перестали смеяться с идиотских шуток друг друга, есть пиццу, смотря фильм, а Антон всегда сползал ниже, почти что укладываясь на его плече. Антон перестал заваливаться к нему после школы. Перестал жаловаться на учителей и неуверенно рассказывать о личной жизни. Перестал делиться. Перестал доверять. В какой момент всё это случилось? Арсений почти что скулит, зажимая рот ладонями, потому что сейчас, если бы он нашёл этот момент, он бы отмотал время назад, чтобы вернуться, чтобы всё исправить, чтобы снова видеть улыбку Антона, слышать его смех, ерошить его волосы и толкать в плечо, а потом обрабатывать новые ссадины после футбола. Сейчас он понимает, как внезапно всё это ушло из его жизни. Сейчас он понимает, как хочет всё это вернуть. Если Арсений и друг, то самый, сука, худший, потому что Шастун всегда заслуживал большего. Арсений никогда не считал, что раз он старше, то его нужно непременно слушать, что он даёт самые мудрые советы, что он умнее и опытнее, хотя Антон всегда считал так: Попов для него был не просто лучшим другом, к нему можно было прийти с чем угодно, в каком угодно настроении, с какими угодно мыслями, и он каждый раз помогал, выпутывал, делал всё, чтобы Антону полегчало и он засмеялся. Сейчас Арсений вспоминает это всё с отвращением к себе и морщится, рывком поднимаясь с кровати. Если он и был хорошим другом, то точно не в последние несколько месяцев. А Антон всё равно звонит и говорит: ты охуенный друг. Арсений не будит Алёну, только надевает в спальне спортивные штаны, путаясь в штанинах и наступая на них ногами так, что приходится схватиться за край шкафа, и выходит из комнаты, прикрывая дверь за собой. Сейчас придёт Антон, человек, который видел его любым, но даже в четыре часа ночи хочется выглядеть перед ним лучше, поэтому Арсений ставит чайник и идёт умываться, даже наспех укладывает волосы, смотрит на себя в зеркало и сплёвывает в раковину. Думает: какой же ты жалкий. Антон приходит через сорок минут и тактично скидывает смску — не звонит в дверь, потому что не хочет разбудить. Не добавляет, что не хочет разбудить Алёну, и это даже мило, потому что Арсению было бы похуй, будить Иру звонком в дверь или нет. Если из них кто и хороший друг, то это точно не Попов. Антон заходит молча, на нём почти развязанный гастук, рубашка торчит из брюк, лак с туфель сбит — наверняка пинал камни по улицам, пока шёл сюда. Он заваливается на диван и откидывает голову назад, снимая ботинки уже на ковре; наступает на пятки. Арсений в любой другой ситуации сказал бы, что не надо так с дорогими вещами, но он тоже молчит, закрывает дверь и остаётся в прихожей. Смотрит на Антона и не знает, что ему делать. Пока Антон не говорит: — Мы с Иркой расстались. Это бьёт по ушам, и хочется сразу переспросить: что? Хочется спросить: с той самой? С Кузнецовой? Арсений наконец подходит ближе и упирается коленом в диван; смотрит на Антона сверху-вниз и вытягивает руку, чтобы убрать с лица его растрепавшиеся волосы. — Хочешь чай? — спрашивает шёпотом. Антон кивает. Пить чай в пять утра кажется не таким и плохим занятием. Они молчат, попеременно делают небольшие глотки, сидят так близко к друг другу на диване, как не сидели давно, Арсений время от времени отводит колено в сторону, чтобы мягко столкнуться с коленом Антона, и после очередного раза Шастун вдруг немного морщится. Арсений невербально спрашивает: что такое? — На футболе снова подрал колено. Ссаднит всё ещё. Арсений ставит чашку на столик. — Хочешь, обработаем? Антон улыбается. Думает: как раньше. — Давай. В этом есть что-то невероятно интимное и потому неясное. То, как Арсений опускается перед ним на колени, задирает его штанину, аккуратно сворачивая, чтобы не сдавливать ногу, а потом обрабатывает перекисью уже, вообще-то, заживающую ссадину, перевязывает бинтом, а Антон хочет, чтобы он снова провёл рукой по коже, потому что тогда бы он перехватил его руку за запястье и сам бы повёл выше. Он ведь не сказал, что это была его идея расстаться с Ирой. Только Арсений не ведёт рукой вверх, завязывает бинт и опускает штанину снова вниз. Улыбается, смотря теперь снизу: — Скоро пройдёт. — Обещаешь? — улыбается Шастун в ответ. — Обещаю. Попов снова садится рядом, а Антон сползает ещё ниже, вытягивая ноги вперёд. Его висок касается плеча Арсения, и Арсений больше не тянется за чаем — так ему тоже хорошо, Антон сопит, видимо, засыпая, и Попову хочется погладить его по голове, чтобы заснул скорее, а потом уложить на диван по-нормальному, перекидывая его длинные ноги. — Ничего не случилось, — вдруг говорит Антон, — просто расстались. Мы не подходим друг другу. — Ясно, — отвечает Арсений и смотрит на руки Шастуна, сложенные на животе. Снова надел кольца. — А Алёна здесь? — Да, она спит. Антон фыркает. — Ну что? — Да ничего, Арс, забей. Арсений опускает руку Антону на пальцы и поднимает левую руку за запястье вверх. — Тебе очень идут кольца. Очень красиво. Всё происходит как-то странно, хотя Попов даже не пьяный, а Антон — ну, может, совсем немного. Арсений переплетает их пальцы в воздухе и подносит к губам, и ему остаётся сделать всего одно движение, преодолеть губами один чёртов миллиметр, чтобы коснуться до тыльной стороны ладони, одна секунда — но открывается дверь в спальню. — Вы чего тут? Алёна звучит заспанно и недовольно, Арсению приходится опустить их руки вниз, и Антон хочет выпутаться, но Арс не даёт — сжимает их пальцы вместе только сильнее, вызывая на губах Антона лёгкую ухмылку. — У Антона проблемы. Он останется тут на ночь. Это не вопрос и не просьба. Арсений смотрит на Алёну даже слишком решительно, потому что это не обсуждается. — Ладно, — соглашается она как-то неуверенно и замечает переплетённые пальцы; молчит. — Спать ложитесь уже. Она уходит в спальню, и Арс кивает Антону: в этом Алёна права, надо поспать, пытается он убедить Шастуна взглядом. Они смотрят друг другу в глаза, сползший Антон — немного снизу, Арсений — немного сверху, смотрит и улыбается, всё никак не в состоянии отпустить чужую руку из своей. Прохладный металл приятно греется в их пальцах. Кольца Антона становятся не такими холодными. — Ладно, спать так спать, — наконец соглашается Антон со взглядом Попова и поднимается с дивана. — Можно я лягу здесь? Арсений приносит ему одежду и постельное бельё, чтобы расстелить на диване, и Антон усмехается про себя: теперь в футболке Арсения спит не только Алёна, но и он сам. Арсений смотрит, как Антон, не сгибая перевязанное колено, забирается под одеяло, и желает ему спокойной ночи. В ответ Антон мычит что-то, точно полное благодарности, и засыпает почти сразу же. А потом, в час дня, когда Арсений уже готовит себе что-нибудь на обед, Антон просыпается и решает не уходить домой. Впервые за долгое время решает остаться. А ещё он чувствует себя таким свободным, довольным и счастливым, что даже Алёна больше его не раздражает. Плевать, если можно сидеть рядом с Арсом, есть его бутерброды, играть в приставку, болтать и просить вечером сделать новую перевязку, хотя в этом нет никакого смысла. Точнее, смысл есть. Смысл в том, чтобы он прикоснулся.***
— Арс, там списки зачисленных выложили. — И что? Ты там? — нетерпеливо спрашивает Арсений. — Не знаю. Давай вместе посмотрим? Антон садится рядом с ноутбуком и смешно высовывает язык. Палец зависает рядом с ссылкой на нужный документ, и он просит: — Арс, давай лучше ты. Арсений забирает ноутбук и слегка потряхивает Шастуна за плечо. — Не бойся, Тох. Если не пройдёшь сюда, ты же уже прошёл в другой универ, да? Вот и всё. Знаю, знаю, ты хочешь больше всего сюда, но есть варианты. Всё хорошо будет. Я открываю, готов? Арс всегда умел успокоить парой фраз — в этом его талант. Один из множества талантов, точнее. Ещё он умеет быстро рассмешить, лучше всех дезинфицирует раны, лучше всех готовит к экзаменам, лучше всех переплетает их пальцы вместе (Антон не забыл), да и просто — Арсений лучше всех, разве ещё не понятно? Он смотрит на Шастуна через плечо, когда дважды нажимает на ссылку; Антон по-детски отворачивается и просит: — Скажи, что там, я не хочу смотреть. У Антона такая фамилия, что приходится прокрутить весь список, Арсений сам нервничает, но никогда этого не показывает — кто-то один из них должен быть спокоен и уверен в ситуации, и он привык быть таким спокойным и немного отстранённым, когда придётся. Антону это в нём тоже нравится. — Антоха… Вдох. Арсений молчит, но уже улыбается и очень тихо откладывает ноутбук в сторону. — Антох, ты поступил. Он обнимает Шастуна за плечи со спины и тянет его вниз на кровать, они оба падают, и Арсений утыкается носом в чужой затылок. Почему-то вот так кажется правильным, он вдыхает запах с волос, трётся кончиком носа и закрывает глаза, пока Антон безуспешно пытается выпутаться из сомкнутых на его груди рук. — Хорош, — смеётся он, — ну Арс, всё, хватит. В этих словах слышится совсем другое: просьба не останавливаться. — А ты боялся, — подхватывает Арсений со смехом, раскачивая Антона вперёд и назад. — По-другому и быть не могло. Помнишь, сколько ты занимался? — Сколько ты со мной занимался, — поправляет Антон. — Неважно. Ты выкладывался по полной. И я горжусь тобой, понял? Антон наконец поворачивается к нему лицом — Попов позволяет. — Правда гордишься? Они лежат лицом к лицу на кровати дома у Арсения, и Арс не может найти слов, чтобы ответить. Он зависает на лице Антона, на его родинке на кончике носа, на его глазах, на его чёлке, на его руке, которую он положил рядом с лицом, почти под голову; виснет и приоткрывает губы, не находя больше слов. Возможно, здесь слова и не нужны. Они просто не помогут. Сложно сказать, в какой момент у Арсения появилось желание: поцеловать Антона. Кажется, что раньше он был таким юным, школьник совсем, ходил с портфелем и улыбался на школьных линейках, а потом вдруг быстро вырос, и по футбольному полю начал бегать уже не мальчишка, а практически его ровесник, взрослый, высокий, весёлый, с неисправимой улыбкой на лице, и Попов вдруг понял, что смотрит на Антона не как раньше. Это уже не мальчик и не просто его лучший-друг-на-все-времена. Если Арсений когда-то и видел в Антоне просто друга, это уже давно далеко не так. Это не так, поэтому он тянется вперёд и валит Антона на лопатки. Это не так, потому что он забирается к нему на бёдра, а Антон только сдавленно спрашивает: — Ты что делаешь? Это не так, потому что Антон спрашивает это не потому, что не хочет. А потому что это не так и для него самого. Когда Арсений касается его губ, у Антона подрагивают ресницы на инстинктивно закрывшихся глазах. Он мечтал об этом поцелуе как минимум несколько раз, но на самом деле больше, он представлял, как бы это могло ощущаться, но на самом деле выходит лучше. Арсений целует нежно, несколько раз подряд касаясь губами, но специально не углубляет поцелуй — ещё слишком рано. Он целует Антона в губы, целует в нос, целует под глазами, а Антон мнёт его футболку, пытаясь понять, где же, сука, она заканчивается, чтобы забраться руками, и это тоже происходит на автомате. Подумать об этом Шастун не успевает, потому что он поступил в ВУЗ мечты, его целует Арсений, приятно давит своим телом на бёдра, и Антон просто кайфует. — Чувствуешь, как горжусь? Арсений хрипит, отстраняясь, и ставит ладони по бокам от висков Антона; сглатывает и облизывает губы. Он такой сексуальный сейчас, что Антон подгибает колено, чтобы не спалиться, но Арс и так сидит на его бёдрах, а потому наверняка всё ощущает сам. — Чувствую, — отзывается Антон на выдохе. — А ещё что чувствуешь? Это он издевается так, Антон знает и скидывает его с себя, пока Арсений продолжает смеяться. Красивый: чёлка растрепалась, глаза блестят, губы сложены в улыбку так, что виднеются белые зубы. Антон смотрит на это всё, хлопает глазами и не понимает: как он мог не влюбиться раньше? — Ты расстался с Алёной? Он спрашивает это, приподнимаясь на локте и смотря на Арсения, смотря прямо в его глаза. Рукой Антон убирает его волосы, а Арс, как кот, ластится под эту руку и ложится снова на бок. — Нет пока, — честно говорит он, — но давно стоило. — Сейчас расстанешься из-за меня? — Дурачина, я давно хочу с ней расстаться из-за тебя. Антон замирает и убирает руку. — Не было поводов завалить тебя на кровать, — объясняет Арсений наигранно-прозаично. — После заваливания на кровать другого человека продолжать встречаться с девушкой совсем неприлично. — А-арс, — тянет Антон и падает рядом, ложась Арсению на плечо. — Анто-он, — дразнит он в ответ. — Проводишь меня в универ? — Конечно. — Серьёзно? — Конечно серьёзно. — А твоя учёба? Арсений отмахивается. — Ради тебя — пойду. Твоя важнее. Хочет добавить: ты — важнее. — Что теперь будет? Это спрашивает Антон, и Арсений теряется. Они, вроде как, только что целовались в его постели, сейчас лежат друг на друге, что тут может быть дальше? Разве не ясно? — Всё будет теперь заебись, — отвечает Попов и прижимает Антона к себе за плечо. — Ты невыносимый, — закатывает глаза Антон и обнимает его поперёк груди. Кажется, впереди действительно только одно: заебись.