i might get lost without you

      Через полчаса, состоящие из попыток разглядеть нечто в тьме на потолке, Зак чувствует, как головная боль лишь усиливается. Он крутится на кровати, не зная, что делать со своими руками, со своими ногами и с собой в целом. Отсутствие сна раздражало, нервировало и царапало изнутри. Заку внезапно показалось, что он вообще больше не сможет спать. Никогда. Час сна, предшествующий изучению потолка и головной боли, был наполнен кровью Брайса, сбитыми костяшками самого Зака и кое-чем, что (по неизвестным причинам, таящимся глубоко внутри) пугало Демпси сильнее всего. В кошмарах (чётких и ярких) Алекс Стэнделл стрелял себе в голову в тот момент, когда Зак открывал дверь в его комнату. А потом все крутится, Демпси кричит, но слышит себя, его вот-вот вывернет наизнанку… и вот она. Тьма на потолке. Хорошая идея — спуститься вниз и найти обезболивающее. Плохая идея — игнорировать боль и закрыть глаза. В висках пульсирует, Зак садится на кровати и делает глубокий вдох-выдох. Он не может выкинуть из головы: Алекс спрашивал про пистолет у Тайлера. Демпси не хочет думать, что было бы, если бы Алекс действительно достал пистолет. Не хочет, но видит это во сне, и картинки, яркие и пугающие, будто выжигаются у него в мозгу, разъедая его изнутри. Зак — долбанный диснеевский принц, с этой челкой, падающей на глаза, очаровательной улыбкой и готовностью спасти Стэнделла от всех монстров и чудовищ, даже если эта помощь — подать руку и удержать от падения. Все усложняется простым фактом: монстры Алекса — это не дракон или злая мачеха, монстры Алекса не материальны и поселились в его голове. Он их пытался оттуда вытравить пулей. Вышло не совсем по плану. Демпси мысленно благодарит несуществующих богов за это. Они с Алексом ходили по самому краю, Зак даже не был уверен, как называть, происходящее между ними. Демпси игнорировал выпады Монти, косые взгляды и что-то, что скреблось в нем самом. Зак помогал, Зак был рядом, чтобы подставить плечо, чтобы поймать, чтобы уберечь. С Алексом было интересно просто… тусоваться. Залипать на экран с геймпадом в руках, говорить или молчать. Демпси с детства учили быть честным. Внутри скреблось, а Зак не дурак. Зак прячет, игнорирует, снова выхватывает рюкзак Алекса и закидывает на свое плечо. Но честно себе признается: хочется задержать руку на плече на секунды дольше, хочется коснуться волос, в опасной близости от шрама, чтобы Алекс понял — он красив, он прекрасен, он должен жить. Зак не хочет двигаться, но тянется за телефоном, стучит по экрану пальцами неуверенно, обдумывая. Быть честным? Демпси щурится из-за свечения экрана и набирает короткое: не спишь? Он не ждёт ответа и дергается, чувствуя вибрацию почти сразу. неа, гуглю салоны, подумал, может, снова сделать септум Септум, значит. Зак помнит Стэнделла таким — с колечком в носу и крашеными волосами. Его сложно было не заметить. слушай, это странно, но можно мне приехать? И прикрывает глаза, он не хочет знать ответ. Уже новый день, уже почти час ночи, о чем ты думаешь, Демпси. Понятно, о чем. О ком. без проблем, если ты, конечно, залезешь сюда через окно, потому что отец оторвет мне голову, если увидит, что я иду куда-то ночью. после всего этого… ну, ты понимаешь. Еще бы он не понимал. Они все сломаны, они все боятся. У Демпси и Стэнделла-старшего один страх: новая пуля в голову. все в порядке? Зак хватает бомбер, находит на кухне обезбол и честно отвечает: нет.       Комната Алекса все еще в плакатах, в ванной все еще скол от пули видно. Как будто напоминает себе о прошлом, о том, что было до. О том, что сделал. Чтобы не повторить, чтобы помнить и проигрывать сценарий вечно, чтобы…? Зак не знал. Спросить было страшно. Алекс с ногами на кровати, опирается на спинку, смотрит обеспокоенно, нервно сжимает телефон в руках. Демпси напротив, он молчит уже черт знает сколько, на виски все еще давит, и он устало трет лицо ладонями. Зачем ты приехал, зачем ты заставляешь его беспокоиться, зачем втягиваешь. — Зак? — совсем тихо, аккуратно, будто сейчас протянет руку и накроет его ладонь, чтобы успокоить. Конечно, нет. — Прости, — Зак чувствует, как дрожит голос. — Я… Я спать не могу. Мне нужно было приехать, увидеть, что ты здесь. Что ты… — Не выстрелил себе в голову? — Стэнделл, морщится, шепчет, двигается ближе, но только смотрит, в глаза пытается заглянуть. — Мне приснилось, что ты… Я не успел. Остановить. — Это не твоя обязанность. И не было бы твоей виной. Прекрати. — Ты думал об этом? Снова? — резко, прямо. Алекс ловит его взгляд. — Да. Вот так просто. Одно маленькое слово. Демпси кажется, что кто-то вскрывает череп изнутри, он молчит, он устал, он не понимает, что ему еще сделать.Что еще сделать, чтобы ты жил, чтобы был счастлив. Пожалуйста. — Я думал об этом. И не думаю, что перестану. Но мне есть ради чего остаться здесь. Ради кого. И ради себя в том числе, конечно. Это уже совсем не смешно. Даже допустить на секунду, что это намек, касающийся его, Заку страшно. Надеяться на что-то (столь призрачное, неуловимое, созданное в собственной голове) ему совсем не хочется. Чтобы не испортить все, что было построено, чтобы не разбить дружбу, жизни, самого себя. Демпси не уверен, что он сможет склеить себя снова. Не после крови Брайса на руках, не после суда, не после почти смерти Алекса, не после смерти Ханны. Стэнделл выдыхает шумно, будто вдруг просто отпускает что-то. Это почти падение, только Заку не нужно в этот раз пытаться поймать. Алекс лбом касается его плеча, всего на несколько секунд, а потом поднимает голову.Ладонями по плечам, выше, почти невесомо, правой рукой в волосы зарывается, тянется вперед. Персональный ад. Или рай. Демпси еще не решил. Никакого личного пространства, почти никакого пространства между ними вообще, Алекс шепчет: — Думаю, мы должны дружить так, чтобы рассказывать друг другу обо всем? Это как раз тот случай, Зак. — Я не хотел, чтобы ты танцевал с Джесс, когда учил тебя, — рука на талии, осторожно, аккуратно. — Моя очередь? — Стэнделл абсолютно серьезен, взгляд не отводит, ни одной возможности превратить все в глупую шутку. — Это был не просто «физический контакт». Демпси хочет встать, открыть окно, избежать этого жара и блеска в чужих глазах. Может быть, даже совсем сбежать, спрятаться дома, попытаться забыть. Зак честен с собой, Зак обнимает, как-то отчаянно, шепчет, опаляя дыханием шею: — Я так боюсь тебя потерять. Я так хочу, чтобы ты жил. — Я знаю, — голова на плече, объятия в ответ. — Останешься? Зак целует в уголок губ. Зак улыбается. В висках больше не стучит. — Хоть навсегда.