Добить до пола. Повторить.

— Быть не может, я ж тебя знаю! — Я вас тоже Укай-сан. Правда, никогда не думал, что вы станете тренировать. Неожиданно. Неожиданно — это когда посреди захолустного школьного спортзала появляется бывшая волейбольная звезда, местная легенда и нынешний выпускник. Вот это Укай считает неожиданным, а не то, что он сам теперь тренер волейбольной команды. Ещё большая неожиданность, что Хината не вопит во всю глотку, повстречав кумира во плоти, а кумир этот выглядит не таким угрожающим и куда менее внушительным, чем запомнился нынешнему тренеру. Укай был уже выпускником, когда Тенма пришёл играть в Карасуно. И всё же Кейшин так часто ошивался рядом со спортзалом деда, будто специально игру караулил, что всех игроков знал по именам. Даже первогодок. Удая Тенму не знать было нельзя с самого первого дня его присутствия в команде. Тот, кого прозвали Маленьким Гигантом, заполнял собою всё пространство по обе стороны сетки, и не считаться с этой силой было невозможно. Укай им восхищался: сам он никогда не был выдающимся игроком, а потому чужие достижения вызывали у него восторг и почти отеческую гордость. Тогда он не знал, что это неплохое подспорье для тренерской карьеры. Теперь Удай снова стоит здесь, не такой всеобъемлющий, сдержанно улыбается, обводя взглядом помещение, и ничуть не горит, не давит, не заполоняет. Он больше не гениальный игрок Карасуно, не Маленький Гигант, не ас команды воронов — он студент университета, и к волейболу он не имеет никакого отношения. Но он снова здесь, и Укай лишь на секунду опаздывает со своим вопросом. — Что, ностальгия замучила? — в дверях мелькает светлая макушка, и низкий голос Саеко возвращает Кейшина в реальность. Тенма оглядывается на девушку с неясной улыбкой, беззаботно пожимает плечами, и по нему видно, что ностальгия — это не про него. Он смущённо, но очень просто, радушно и легко машет игрокам, те ошарашено и без особого энтузиазма делают ответный жест, останавливая игру. — Эй, — говорит Танака и невежливо тычет пальцем в притихших игроков, вросших в пол. — Почему мне ещё никто не сказал спасибо? Я вам легенду притащила, а вы стоите, позорите меня. Как будто кто-то из команды не знает, кто их навестил: тем, кто не знал, Хината в вечер после игры с Камомедай все уши прожужжал, а за ужином бесконечно здоровался с Тенмой за руку. Но то было после игры, после победы, в неформальной обстановке. Все были рады, но мало кто придал значение тогда: он сидел с ними за одним столом, и они с Акитеру и Саеко припоминали школьные годы. Удай выглядел очень дружелюбным, радовался победе своей команды и с восторгом глядел на девушек из группы поддержки с тайко. Тогда уж точно никто, включая Укая, не ждал, что легенда вернётся в то место, где родилась. И что Тенма и здесь, посреди спортзала Карасуно, останется таким же — тем парнем с дружеского ужина. — Лучше просто Удай. Тут есть те, кто это звание больше заслуживает, — отнекивается он, и Укаю кажется, не желает иметь с волейболом ничего общего. Но на нём кроссовки, и Кейшин предчувствует неладное. Семейство Танака не делает жизнь проще. — Сестрица, ты его шантажом прийти вынудила? — вопит Рюноске, подлетает к Саеко и пытается силой заставить поклониться в извинении. — Простите мою старшую сестру, Гигант-сама, она дура, у неё не все дома, — Саеко прицельным ударом под рёбра охлаждает его пыл. У Тенмы на лице замешательство: словно согласиться с этим утверждением он не может из вежливости, но против правды тоже грешить не хочется. Поэтому он просто поднимает руки. — Нет, меня никто не вынуждал… Ну, не совсем: я проиграл спор. — Ага, мы спорили на желание. И это было моим желанием, — Саеко делает торжественную паузу и поднимает палец, словно знак к атаке даёт. — Чтобы он сыграл с вами. После её слов случает настоящий взрыв: игроки Карасуно и в спокойном состоянии реактивны, а тут, взбудораженные, они вызывают у Укая справедливые опасения. — Что?! — Вы серьёзно? — Вот это круто! — Сестрица Саеко, ты лучшая, — эта реплика Нишинои тонет в одобрительном гуле и настоящем хаосе. — Ну, не волнуйтесь вы так, — успокаивает Тенма. — Это будет очень быстрая игра. Я вам не ровня. Я три года мяч в руках не держал. Заранее сочувствую тем, кто будет со мной в команде. Тренер Укай, вы не против? Кейшин представляет, что с ним сделает эта воронья стая, если он скажет, что на самом деле очень против. Он опасается обоих сценариев сразу: если Удай выиграет, то это будет победа человека, который три года пинал балду, а если проиграет, это может серьёзно сказаться на моральном духе отдельных игроков. Особенно — Хинаты. А Хината один из ключевых элементов команды. Ему нельзя проигрывать сейчас, когда Карасуно в полуфинале национальных. С другой стороны, с Шое никогда не угадаешь: он мог бы расклеиться ещё тогда, когда выяснил, что его кумир не играет за университетскую команду. Но нет, даже не расстроился. — Тогда три полных сета, — кивает Укай. — Если не свалюсь в конце первого, — улыбается Тенма в ответ, и в улыбке его есть что-то пугающее. За ней будто бы разочарование. Полное отсутствие вдохновения — так Кейшин определяет для себя эту улыбку. Все хотят быть в команде с Удаем. Конечно, кроме Кагеямы и Хинаты — так думает тренер. Потому что Шое мечтает играть против таких же игроков как он, мечтает учиться и противостоять, а Кагеяма помогает ему в этом эффективнее всех. Однако, к удивлению Укая, этот блистательный и смертельный дуэт первогодок распадается стремительно, неожиданно для всех присутствующих. — Разрешите дать вам пас, — просит Кагеяма с почтительным поклоном, и Хината за его спиной бушует и кричит, что Тобио предатель. — Если хочешь… Но я не успею за твоей супер-быстрой, — предупреждает Тенма и пожимает плечами. — Ничего, я подстроюсь, — есть что-то в выражении лица Кагеямы. Что-то решительное, опасное, почти злое. Словно на самом деле он не хочет быть сокомандником Удая — просто хочет узнать секреты и возможности Гиганта. Кажется, ему даже не нравится Тенма, не впечатляет, только разочаровывает. Но Кагеяма всегда себе на уме, и Кейшин не сопротивляется. Если связующий хочет расти, пробовать свои силы на других игроках, то, как тренер, Укай не имеет права препятствовать. Впрочем, настроение Тобио ощутимо меняется сразу после свистка — Удай на этот матч становится его командой. Укай может только догадываться, что, равняясь на Ойкаву, Кагеямя точно так же пытается вытянуть максимум из каждого игрока в своём распоряжении. На третьей минуте матча при счёте 6-3 в пользу соперников, хотя Тенма не просит паса (как и всё время до этого), Тобио отдаёт ему подачу — Кейшин понимает, что это была быстрая только тогда, когда мяч уже приземлился на другой половине. Ошарашенная тишина наполняет зал. — Ох, рискованно, — улыбается Удай, приземляясь на ноги, и все взгляды тут же оказываются прикованы к нему. Кроме одного — Кагеяма смотрит не на него, а глядит за сетку, туда, где упал мяч. Затем переводит взгляд на лицо Хинаты, поражённого, как и все остальные, но и исходящего белой завистью. — Ты мог и раньше забить. Почему не просил паса? — без уважения и какого-либо пиетета, потому что среди сокомандников нет лучших и более уважаемых, бросает связующий через плечо. — А почему ты отдал мне пас, которого я не просил? — не придав значения, отбивает Удай без колебаний, с не дрогнувшей улыбкой на губах. Этот мяч, на который он выскочил уже после паса, который предназначался только ему, этот жест доброй воли и доверия от связующего — он ничего в нём не всколыхнул, ни желания играть, ни прежнего величия. Тенма прыгнул, и для Укая и остальных в зале время остановилось, но для него самого — едва ли. Это был безупречный гол, уверенный, решительный, с тем прыжком, что впору рисовать на плакатах и приводить в пример даже Хинате. Но Удай совершенно ничего не почувствовал: ни радости от забитого мяча, ни гордости за то, что забить доверили ему — это хорошо видно по его лицу. Однако на ту половины секунды, на то время, что он завис в воздухе, а ладонь коснулась мяча, зал снова наполнила это демоническая аура. Напряжённая, интенсивная, величавая — аура аса и победителя. Впрочем, даже если она задержалась вокруг Тенмы, Кагеяму это не остановило. — Потому что это задача лучшего игрока — забивать мячи, когда никто не ждёт, — рявкает связующий как-то очень зло, будто держит на бывшего игрока личную обиду. Никто не воспринимает на свой счёт: ни Савамура, ни Танака, ни Цукишима, которые в одной с Кагеямой команде, не обижаются, что связующий только что назвал Тенму асом. — Если согласился играть, играй во всю силу. Мы не клуб детишек, к которым можно прийти и два раза кинуть мячик. Раз стоишь на площадке, значит, я буду отдавать тебе лучшие пасы, и каждый, который ты пропустишь, останется на твоей совести. Этот идиот восхищается тобой, — он тычет пальцем в Хинату, — а ты даже не пробуешь забить. Кому нужен тот, кто не стремится остаться на площадке до конца? Укай только рот открывает, но слова не находятся. Он даже не может крикнуть «Кагеяма, заткнись и уйди в угол!» — шок не позволяет. Все молчат, будто по команде, и только что пялятся на связующего во все глаза. Улыбка стремительно сползает с лица Темны, и от былой мягкости в нём ни следа: взгляд, которым он награждает Тобио, способен разогнать дворовых котов, дерущихся за рыбу. Гробовую тишину, повисшую в зале, нарушает удивлённый свист и звук отскакивающего от пола мяча — Саеко отбивает мяч одной рукой и с интересом глядит то на Кагеяму, то на Удая. — Я знаю этот взгляд, — ухмыляется она во весь рот, довольная и не менее хищная, чем капитан Некома. — Кагеяма, ты, конечно, дерзкий и такую прекрасную речь выдал, но ты попал, — беззастенчиво комментирует она, не стесняясь нагнетать. Слышится звук расстёгивающейся молнии — Тенма снимает куртку, кидает её за линию аута, и от жеста этого икает даже Кейшин. В нём столько опасной силы, тщательно контролируемой мощи и безграничного спокойствия, запредельного владения ситуацией — в нём то, от чего глаза Хинаты загораются как звёзды. На секунду делается действительно страшно, а затем Удай отрывает взгляд от сетки, поднимает голову, и улыбка возвращается на его губы. Только какая-то новая, не спокойно-смиренная, а задорная, жёсткая. Исчезает и она — губы его сжимаются в сосредоточенную полоску. Тенма кивает Кагеяме с вызовом, смотрит на Шое так, словно это он ответственен за все лучшие пасы связующего. — Ну тогда давай посмотрим, на сколько в действительности хороши твои пасы, когда они не для Хинаты, — его острый взгляд, как срезанный угол съёма. Наверное, его в жизни никто не упрекал в том, что он спасется бегством или делает что-то не на 100 процентов. Тот Тенма, которого Укай помнит, вкладывал всего себя и не просто делал игру, но вёл за собой команду. Он был настоящим асом. Силой, с которой противники не могли не считаться. И чем дольше идёт матч, тем отчётливее Кейшин припоминает своё восхищение этим демоном из Карасуно. Даже если после трёх лет без тренировок выносливость его хромает, форма и техника у него по-прежнему пугающе хороши: Тенма так живо осваивается с происходящим на площадке, что Укай не успевает считать, сколько быстрых они делают с Кагеямой за сет. Ни один пас не оказывается потраченным впустую. Даже когда Хината прыгает на блоки, Тенма бьёт так, словно может обойти. В их совместный прыжок, пока они зависают в воздухе, висит и время: два самых низких человека в обеих командах становятся самыми высокими, самыми внушительными, просто гигантскими. — Чёрт, — присвистывает Укай и тут же получает строгий взгляд от стоящей неподалёку Шимидзу. — Извини, менеджер. — Демоны, — шепчет Яти и жмётся к старшей девочке. — Саеко, какого чёрта? На кой ты его притащила? Как они после этого играть будут? — шёпотом негодует Кейшин после первого сета, счёт в котором попахивает катастрофой. 16-25 в пользу команды Тенмы, и ужасающая энергетика, расползающаяся по всему полю. Ненормальный взгляд Удая, его сбитое, тяжёлое дыхание и тихий говор команды соперников. А ещё Шое, глядящий во все глаза на своего кумира. — Да брось, Кейшин, весело же! Я, конечно, ничего не смыслю в глобальном волейболе, но разве Кагеяма-чан просто так вызвался быть связующим? Мне показалось, что Тенма его с самого начала нервировал своим спокойствием и пассивностью. Но даже теперь, когда он заставил его играть всерьёз, Тобио всё равно старается изо всех сил доказать, что на супер быструю способен только Хината, разве нет? «Что? Кагеяма ради этого старается?» — Это уж точно поднимет моральный дух. А если переживаешь, что Гигант их в пух и прах разнесёт, то не стоит. Мне кажется, к концу второго сета он выдохнется, если правду сказал. Я как-то целый вечер играла с Рю. Меня хватило только на пару подач, а я просто руки поднимала. А этот вон, прыгает бодрячком. Она замолкает, давая им обоим время на раздумья. Укай без понятия, чего добивалась эта сумасшедшая, притащив бывшего одноклассника сюда, но, по-честному, он хочет просто насладиться этим странным матчем. Аккурат перед свистком к второму сету в дверях спортзала появляется долговязая фигура Акитеру. — Опоздал! — орёт ему Саеко через весь зал. — Я работал вообще-то, — отзывается тот, поправляя пятку наспех натянутого кроссовка и с радушной улыбкой машет Кею. — Я так понимаю, ты тоже метишь в команду? — сдаётся Кейшин. — В основном составе мест нет. — Я не против взять перерыв, — влезает Кей, уступая брату место на площадке. — Тебе лишь бы сесть! — злится Дайти. — Ты припозднился, — хмыкает Удай, пожимая протянутую руку. — Я уже выжат, Акитеру-сан. У нас связующий — монстр. — У нас и противники не слабые. Всё как обычно, — хохочет Акитеру, разминая плечевой сустав. — Готов? — А то как же.

***

— Ну вот, продули, — мямлит Тенма, присасываясь к бутылке с водой, и Саеко набрасывает ему на голову полотенце. Он насквозь мокрый, и с волос капает, но это не мешает ему выглядеть довольным. Остальные счастливы так, что ног под собой не чувствуют, и, судя по виду Кагеямы, Саеко не сказала бы, что связующий традиционно для себя недоволен проигрышем. — Отличный матч, — отзывается она, бросая взгляд на Акитеру, который что-то обсуждает с братом. — Мальчишки в восторге. Хотя, должна признать, это было желание больше для меня, чем для них, — не подумав, ляпает Танака. Ну, как обычно. — Как это? — на очередном беспорядочном выдохе уточняет Тенма. Он выглядит так, будто сейчас заработает сердечный приступ, но то, что может проявлять интерес, Саеко считает добрым знаком. «Ну не будь ты такой булочкой», — умиляется Саеко, с удивлением обнаруживая, что милая версия бывшего одноклассника ей по душе ничуть не меньше, чем тот монстр, из-за взгляда которого она подавилась дешёвым йогуртом из автомата. — Я снова хотела взглянуть на твою игру. Не придумала, как это сделать по-другому, — признаётся она, когда Тенма падает на скамейку. — Знаешь, ты играл в первом матче, который я посмотрела. Не могу сказать, что я большая фанатка волейбола. Я даже к Рю на игры не всегда ходила… А потом появился Хината. И всё это мне напомнило старшие классы, — наверное, она звучит как какая-нибудь старая кошёлка. Ей всего 21, и Саеко без понятия, откуда берётся эта тоска по юности. — Перевесила на тебя свою ностальгию, прости, — безалаберно ухмыляется она, не отворачиваясь от пристального взгляда. — Да ничего. Мне тоже напомнили о былых деньках. Думал, ничего не ёкнет, а взял мяч в руки, и накрыло. Ощущение игры, это покалывание в пятках, когда прыгаешь так, что строну противника за сеткой видно… Чуть не разревелся, когда увидел, как Акитеру блокирует. Спасибо, что заставила, — эта улыбка, к которой Танака уже успела привыкнуть, снова появляется на его губах. С ней Удай похож на обычного студента университета, и она теперь, наверное, такой же его фирменный знак, каким однажды был тот безумный, пронзительный взгляд. — Хотя это странно, я очень удивился, когда ты озвучила своё желание. Не помню, чтобы ты что-то понимала в волейболе в старшей школе. — А я до сих пор ничего не понимаю, мне просто нравится смотреть, — хохочет Саеко и ловит настороженный взгляд брата с противоположного конца зала. Показывает ему средний палец по-дружески, по-семейному. Рюноске хмыкает. До девушки кое-что доходит. — Подожди, а откуда ты знаешь, что я не интересовалась волейболом в старшей школе? Точнее было бы спросить «откуда ты знаешь, чем я интересовалась в старшей школе?», но у Саеко нет времени тщательно формулировать. Она пялится на Удая, пока он пялится на неё, точно так же борясь с формулировкой. И, кажется, с лёгкой краснотой на щеках. — Ну, мы не были близко знакомы, но это не значит, что мы были незнакомы совсем, — загадочно говорит Удай и запрокидывает голову, внезапно заинтересовавшись потолком. Саеко сглатывает: её детские влюблённости никогда не заканчивались ничем хорошим. — Ты всегда была такой другой, такой пугающей. Очень крутой. Всегда в центре внимания в чёрной кожаной куртке. Учителям дерзила, уроки прогуливала, с опасными ребятами встречалась. Тебя даже побаивались все. Удивительно, как много он о ней знает. Удивительно и подозрительно. А ещё смешно, что он говорит ей, что это она была пугающей. «В волейбольном зале нет зеркал, да?» — Прям уж так и все, — хмыкает Саеко. — Ну, не то чтобы побаивались. Чувствовали, наверное, что с тобой проблем не оберёшься. На проблемы, Танака, нужно время… — Тенма расплывается в мечтательной улыбке, а на лице его прям так и читается: «А у меня времени не было». Саеко хочется уткнуться лицом в лишнее полотенце, мирно лежащее на скамейке, и заорать от неожиданного откровения. Но она этого не делает, даже ничего не говорит. Тенма тоже, и совместно они пялятся на то, как Кагеяма гоняет Хинату на пасах, а Акитеру показывает Кею какой-то трюк с блоком. — Всегда хотел спросить, почему ты была там в тот день? — тихо, как будто они секретничают, спрашивает Тенма, и Саеко хорошо понимает, про какой день он говорит. — Люди не ходят просто так по чужим клубам. Особенно на маленький тренировочный матч. — Просто совпало, — не подумав, выпаливает Саеко. Вся её железобетонная уверенность, дикость и дерзость слетают с неё точно так же, как в тот момент, когда она впервые наткнулась на этот взгляд Гиганта. И добавить ей нечего. Не говорить же ему, в самом деле, что её «просто совпало» потом растянулось на два года: пару раз в месяц она стабильно находила время подглядывать за тренировками волейбольного клуба. И уж точно не говорить, что хотя тот матч она пришла смотреть случайно, ей моментально стало скучно, когда его отправили на скамейку запасных, вот она и вышла к автомату со снеками. А в самую последнюю очередь она скажет, что совершенно по-овечьи чуть не влюбилась в незнакомого мальчишку просто потому, что он умел смотреть так. Впрочем, как будто от её признания сейчас может быть толк: это всё далеко в прошлом. Теперь Тенма явно не такой напряжённый, не тот плохой парень, которого она запомнила, больше так не смотрит, и этой ауры, заставившей её, впервые в жизни притащившуюся на волейбольный матч, потом смотреть несколько его игр, вокруг него теперь нет. Те три сета на поле, которые Саеко коварно организовала просто ради собственного удовольствия, ради чудовищной ностальгии, тоже прошли. Но вот Тенма всё ещё здесь. Выросший из школьной формы Карасуно и звания Маленького Гиганта. Теперь не зловещий и не многообещающий — просто классный. — Всегда думала, что мы бы с тобой отлично поладили, — вздыхает Саеко, и мысленно отвешивает себе подзатыльник. Это ж надо быть такой дурой, это ж надо ляпнуть! Удай разворачивает к ней удивлённое лицо, моргает пару раз. — В школе? Вряд ли. Я бы тебе тогда и слова не сказал, — у него вид, будто он язык прикусил. Тенма беспомощно осматривает зал, наверняка, в поисках старшего Цукишимы. Но быстро сдаётся. — Как-то неправильно прозвучало. Я не в том смысле, что был заносчивым пацаном, меня бы просто заклинило. Ну, знаешь, помешанные волейболисты не очень хороши в общении с классными девчонками. Я даже из одноклассников ни с кем не общался. Саеко ставит мысленную галочку напротив «Тенма считает меня классной девчонкой» — если бы они не были в школьном спортзале, она бы отчитала себя за то, как по-детски это звучит. Но внутри себя она всё равно вопит, будто ей пятнадцать. — Расскажи мне об этом, у меня таких целая команда, — она неопределённо машет рукой. Под определение «помешанный волейболист» подойдёт каждый из её воронят. Раньше, чем она может что-то ответить на остальное, мимо проносится Шое, молниеносно отправляя мяч за линию. — Хината, идиот, отличный пас сорвал! — негодует Кагеяма. — Всё-таки этот парень удивительный, — хмыкает Тенма, и Саеко мгновенно хочется его пожалеть. От лишней сердобольности, наверное. Стиснуть, взять лицо в руки и бесконечно убеждать, что он тоже удивительный ничуть не меньше. Она с усилием долбит пяткой в ножку скамейки, стараясь привести себя в чувство. — Ты в некотором смысле создал этого волейбольного монстра, — подначивает она, но в Удае уже нет того, что несколько минут назад полыхало на площадке. Энтузиазм и радость за других, но ничего — для самого себя. — Вы чего здесь? — Саеко запрокидывает голову, чтобы наткнуться взглядом на старшего Цукишиму. — Обсуждаем, что Карасуно снова высоко летают, — отзывается Тенма. — Даже выше чем при нас с тобой, да? — Не смотри на меня. Это ты местная знаменитость, я так, группа поддержки, — они беззлобно хохочут, совсем без зависти, но с той долей грусти, что всегда сопровождает тёплые воспоминания об ушедших моментах. — Подбросите до станции? — просит Удай, прерывая сеанс ностальгии. И Саеко вдруг пугается того, чего никогда не боялась — упущенных возможностей. Саеко всегда живёт сегодняшним днём, настоящим моментом, она не загадывает наперёд и не печалится об ушедшем, но рядом с этим странным человеком в ней вдруг разгорается любопытство «а что, если?», и этот роковой вопрос относится как к прошлому, так и к будущему. — Оставайся у нас с Рю на ночь, — говорит она прежде, чем мозг успевает обработать эту мысль. — У нас закусочная, а дом большой, хоть и старый. Найдём тебе место. А в Токио завтра вернёшься, выходные же, — с видимой беззаботностью добавляет она. — Ты приглашаешь, чтобы на ещё один матч завтра уговорить? — это предположение внезапно напоминает ей, какая она предположительно крутая, хитрая, продуманная и дерзкая. «Классная девчонка». Саеко улыбается, широко и без притворства. — Раскусил, да? Ну разве можно меня в этом винить — посмотри на них, — она показывает на мальчишек. — К тому же, мы сможем устроить вечеринку на троих. Кое-кто до сих пор должен мне пиво, — Танака толкает Акитеру в бок. — Я уже купил тебе пиво, просто ты тут же выхлебала и забыла, — цыкает тот. — Но, знаешь, Тенма, в этом есть здравое зерно. Оставайся, раз Саеко-чан приглашает. — Что, устроим вечер выпускников и откроем клуб бывших волейболистов? — хохочет Удай. — Чем тебе не угодили бывшие волейболисты? По мне, так они всем хороши, — с широкой улыбкой Саеко похожа на Чеширского кота. Тенма переглядывается с Акитеру, и оба они заливаются румянцем совершенно синхронно. Их так и хочется потрепать по головам, потискать за щёчки. «Милота». Саеко хохочет при виде такой реакции и смущает их ещё сильнее. Ей хочется верить, что подобную дерзость ей не спустят. Не Удай точно. — Кейшин, — орёт Саеко через весь зал, и тренер подпрыгивает, — не отпускай оболтусов домой, пока весь зал не отполируют. Рю, приходи поздно, — она беззаботно машет брату, вставляя ноги в тяжёлые сандалии на высокой платформе. Очень кстати, чтобы не чувствовать себя рядом с Цукишимой ничтожным карликом. Хорошо хоть второй её спутник не такой высокий. Рюноске реагирует мгновенно и предсказуемо безмозгло: молниеносно оказывается у двери, угрожающе нависает с порога над сестрой. — Вы чем там собрались заниматься?! — громкости он не сбавляет, и Саеко из-за его плеча видно весь зал и боги знают сколько пар пристально смотрящих глаз. — Гигант не Гигант, а сеструху чтобы не трогал. Понял? — у Рю дёргается глаз. У Саеко кружится голова от того, насколько братец у неё тугой. Уголок губ Тенмы ползёт вверх, а Акитеру за его спиной сгибается в три погибели и откровенно ржёт. — До свадьбы, — гораздо тише и очень потерянно, ошарашенный такой реакцией и собственной дерзостью, добавляет Рюноске, и Саеко не выдерживает — припечатывает его по затылку тяжёлой сандалей, специально снятой с ноги. — Ты чего несёшь, балбес?! — она трясёт брата так, что при желании может вытрясти из него душу. — Да, точно гены, — задумчиво констатирует Удай и показывает Рю большой палец. — Там сейчас сет без тебя начнут, — угрожает он и, когда младший брат оборачивается, хватает Саеко за руку, а Акитеру за шиворот и даёт дёру, как какой-нибудь нашкодивший младшеклассник. — Пока расписку не попросил, — поясняет он с нервным смешком, когда все трое пытаются отдышаться у машины Танаки после забега по территории школы. На лице его вместе с озорным выражением явственно читается «никогда бы не стал врать братьям-волейболистам». Если бы у Саеко сейчас был йогурт, она бы непременно снова поперхнулась.