Соблазняющий

Сонмин находит меня на балконе. Он тихо подходит ко мне, становясь рядом, и смотрит куда-то на крыши соседних домов. Я потеплее кутаюсь в старый пуховик Шиндона; все-таки физический холод неплохо остужает внутренний жар... Хён бросает на меня быстрый взгляд и сдержанно улыбается. Я удивленно смотрю на него, и он не выдерживает, и прыскает со смеху. — Хён? — роняю я непонимающе. Мин заливается, прикрывая рот рукой, и его смех такой живой, такой заводной, что невольно тянет присоединиться. Раздражение и злость внутри хотят найти новый выход, и я уже ощущаю, как в груди и животе зарождается это чувство, этот хохот, истерический и нервный. Я борюсь с ним, но гогочущий Мин рядом только подливает масла в огонь. Я хрюкаю в руку, и на губах расплывается улыбка. Хён обращается ко мне, смахивая с глаз выступившие слезы: — Ты там... Блин, ты бы видел, что там сейчас творится! Я поднимаю брови, а Сонмин снова прыскает со смеху. — Там... там... а-ха-ха... Я оборачиваюсь, глядя через балконное окно в гостиную, из которой видна часть кухни. Там толпятся ребята, но за их спинами я больше ничего не могу рассмотреть. — Йесон в порядке? — спрашиваю я ровным тоном, не хочу, чтобы Сонмин слышал нотки беспокойства в моем голосе. Он перестает смеяться, но улыбку, все же, не может убрать с лица. — Смотря, что ты имеешь в виду, — говорит он, хитро глядя на меня. — Если ты про ноги, то ноги в порядке... Хотя столько риса, конечно, жалко... — А тогда..? — удивленно начинаю я. А что же тогда не в порядке? Хён улыбается шире, но видно, что он изо всех сил сдерживается, чтобы снова не заржать. — Там Чонун в полном шоке! Он снова смотрит на улицу: — Даже сказать толком не может, что произошло. Сидит, заикается, глазами хлопает, как больной... Я вздыхаю. Мои мысли еще не пришли в порядок, и я не знаю, как реагировать — злорадствовать, или сожалеть. — Рисоварка вообще меня убила, — хмыкает он, — ей, похоже, больше всех досталось... — Новую куплю, — бормочу я. Мин поворачивается ко мне и смотрит выжидающе. Ждет, что я скажу. Я вздыхаю снова. — Йесон сказал, что знает о моих чувствах... — Оу, — тянет хён, — давно? — Понятия не имею. — Так чего ты сорвался? Нет, он что, действительно не понимает? — Слышал бы ты, каким голосом он это сказал, и что при этом было написано у него на лице. Хён удивленно поднимает брови, и усмехается, глядя на меня: — А ты чего ожидал? Что он будет радостно прыгать галопом вокруг тебя, пока не наложит себе в штаны от счастья? Я не сдерживаюсь и смеюсь. Господи, откуда у него в воображении такие картины? Собравшись, я отвечаю: - Это не самое худшее. Самое неприятное то, что он приплел к этому еще и тебя с Шивоном. После того поцелуя... Его тошнит от меня. Я замолкаю. Сонмин хмурится, отворачиваясь. — Ты делаешь поспешные выводы, Рёук, — вздыхает он. — Когда ты уехал к Шивону, Йесон первые три дня вообще из комнаты не выходил. Только вчера отошел немного. Кстати, со мной он не разговаривает, смотрит, как на пустое место... — И какие выводы я должен из этого сделать? — спрашиваю я напряженно. Хён смотрит на меня, смотрит спокойно, но с каким-то уважением во взгляде. — Поживем, увидим, — говорит он. — Я не хочу давать тебе даже призрачную надежду своими словами... Но то, что тебе стоит понаблюдать за ним — ясно, как шоколад, и не требует доказательств ©. Я смотрю на него внимательно. Не хочет давать надежды? Можно сказать, он мне ее уже дал! В голове полный кавардак. Как же все сложно. Почему так сложно? Я уже устал, очень сильно устал от всего этого. Неудивительно, что айдолам запрещают встречаться с кем-либо — помимо рейтингов популярности, это сохраняет нам еще и целую кучу нервов. Совмещать нашу работу с проблемами личного характера практически невозможно. Я выдыхаю в горловину пуховика. Как говорила главная героиня одного небезызвестного фильма: я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра. Сонмин поворачивается ко мне, улыбаясь: — Пойдем, не хватало, чтобы ты еще раз заболел. Я киваю, но не двигаюсь с места. — Хён, у меня к тебе еще один вопрос. Он выжидающе смотрит, а я начинаю заливаться слабым румянцем: — Про поцелуй... — О... — Мин поднимает бровь, но потом расслабляется, приближаясь ко мне, — хочешь повторить? Вздох запинается где-то в горле, я быстро соображаю, что сказать. Хён рассматривает мое лицо, и смеется, хлопая меня по плечу: — Ну что ты, Рёук, я пошутил... прости, — он прячет улыбку. — Считай, что это был оживляющий укол для тебя, и пинок под зад Йесону. Хотя с Йесоном, конечно, незапланировано получилось... Я поднимаю глаза на него, все еще сгорая от смущения, но не удерживаюсь от вопроса: — А если бы он не пришел? — хитро прищуриваюсь я. Мин молчит несколько секунд, глядя мне в глаза. — Тогда, я бы, пожалуй, продолжил, и взял бы тебя прямо на полу... — Что-о? — Да шучу я! Господи, Рёук! Расслабься! Забыл? Я натурал! На-Ту-Рал! — он смеется, закрывая лицо рукой. Я облегченно вздыхаю, внутри все разжимается. Мин — просто человечище. Своим смехом и шутками на грани издевки, он за неполные пять минут приводит меня в чувство. И мимолетное желание вначале, прыгнуть с этого балкона, сейчас кажется просто смешным. Я смеюсь с ним облегченно, непринужденно. — Осторожнее, Сонмин-хён, смотри, как бы я сам не захотел затащить тебя в постель. Он ухмыляется, растирая порядком замерзшие ладони. — Я буду упираться! — восклицает он. — Первые пять минут, возможно, — хитро тяну я, смеривая его неоднозначным взглядом. — Засранец! — бросает он, давая мне слабый подзатыльник. *** — Как работа над мюзиклом? — спрашивает Шивон, кладя мне в рот еще одну чипсину. Он приехал навестить ребят, пока у него небольшой перерыв в съемках. Мы вдвоем расположились в гостиной. Он сидел на диване, а я развалился рядом, положив затылок ему на колени. Он кормил меня чипсами и спрашивал обо всем на свете. Считаете, пошло? Ну что вы, это же Шивон! У него и в мыслях ничего такого нет... я надеюсь. — Отлично, — говорю я, — я так счастлив, наконец, эта мечта сбудется. Шивон улыбается, растрепав мои волосы. Он прочищает горло, и понижает голос: — Ты как, в порядке? Я с благодарностью смотрю на него. - Да, спасибо, хён. Он кивает и достает из пакета очень большую чипсину, смотрит на нее задумчиво, и тянет мне. Срань Господня, я сейчас растаю от его заботы! Как раз тогда, когда я открываю рот, чтобы съесть эту вкусняшку, в комнату входит Йесон. Я вижу его боковым зрением. Он замирает в дверях, наблюдая, как я откусываю половину картошки и с наслаждением жую её, глядя в глаза Шивону. Тот закидывает в рот вторую половину, и смеется, не замечая вошедшего. Удивлен? Все равно? Не нравится? Может... ревнуешь? Судя по его стеклянным глазам и сжатым челюстям, осмелюсь предположить, что последнее. — О, Чонун-шши! — восклицает наш святоша, — Картошечки хочешь? — Э-э? — он недоуменно переводит взгляд на него, мотает головой, будто стряхивая оцепенение, и молча выходит за дверь. — Ну и зря, — бросает Шивон, — иногда можно. *** Ну что ж, раз ничего неизвестно, я выбрал такую тактику. Йесон знает о моих чувствах? Прекрасно! Теперь мне нечего скрывать! Словно камень с души. Я люблю его. Люблю еще сильнее. И я схожу с ума от желания... но вот показывать это все не вижу никакой необходимости. Я стараюсь поддерживать хорошее настроение. Моя работа неожиданно снова начала приносить настоящую радость. Ну и, конечно, нельзя забывать о друзьях. Посиделки с Сонмином, или вот такие встречи с Шивоном, каждый раз вызывают недобрый блеск в глазах Йесона, и я тешу себя надеждой... Нет, я стараюсь не думать об этом, потому что если начинаю думать, сердце начинает выпрыгивать из груди, а из рук все валится. Я просто следую словам Мина — «поживем, увидим». Вот я и живу... и смотрю, и то, что я вижу, добавляет мне огромного желания жить дальше.