Команда «Юг»

      Боль. Боль пронизывает тело лежащей Катары, и судороги внезапно одна за одной сковывают её тело, заставляя вскрикнуть и затрепыхаться на влажной от её тела постели, словно уж на сковородке, делая лишь хуже, но будучи не в силах сделать что-либо из-за охватившего шока. Две женщины в коридоре, услышав вскрики, спешно забегают в палату, быстро семеня своими небольшими ногами в неудобных полуботинках, а за ними также скоро входят молоденькие, лет 15 отроду девочки. Женщины крепко держат, прижав к кровати, извивающуюся и кричащую от адской боли (или страха?) девушку: её пробирает озноб и лихорадка заставляет дышать через раз. Крупные капли пота скапливаются на её лбу, а лицо, влажное и беспокойное, выглядит так, будто из неё изгоняют самого Дьявола.       Девчонки испуганно подбегают к Катаре с разных сторон, с помощью магии воды зачерпывая немного из наполненных ковшей, стоящих в каждой палате, с жалостью касаясь жидкостью девушку, плачущую в сонном бреду и умоляющую прекратить, понимая, что обращение идет явно не к ним. Она кричит, рыдает в вопиющем отчаянии, произнося непонятные мольбы, выговаривая рьяное «нет» громче и громче.       Вода в руках девочек отливает чистой бирюзой, отсвечивая, словно чистейший лед под водой при свете сияния на Северном полюсе, когда духи пляшут на небе свои бесконечно прекрасные танцы. Голос Катары постепенно стихал, хватка женщин ослабевала из-за прекращения судорог пациентки, но мороз так и не сходил с её кожи. Соленая влага: и пот, и слезы — блестела на её красивом нахмуренном лице, рот был приоткрыт от тяжелого дыхания. Наконец, спустя пару минут, девушка, глубоко, но размеренно вдохнув, распахнула слабые усталые веки, часто моргая, отчего пушистые темные ресницы чувственно подрагивали.       Ей понадобилось около десятка секунд, чтобы сфокусироваться на помещении и увидеть хотя бы иссиня-голубую стену напротив, а после и находящихся в палате людей, не считая уходящих женщин. Увидев знакомые лица, Катара легко улыбнулась — Анита и Ру, были её юными ученицами, имеющими большой потенциал в целительстве. Её нежное, но совсем несвежее сейчас лицо вызывало жалость. Девушка коснулась рукой поддерживающей перекладины слева от себя, опираясь на неё, чтобы подняться, но стоило сделать небольшое движение с целью поднять себя, как тело в области груди и правой руки будто сломило несильным, но неожиданным ударом, выбившим воздух.       Ру, что было сокращенным от Руомеи, с осторожностью помогла учителю лечь максимально безболезненно, поддерживая, хотя маг воды и считала, что это вовсе не обязательно. Катара вновь улыбнулась — её последовательницы были максимально учтивы и добры, и она не могла не быть этому рада.       — Мастер Катара, вам нельзя вставать. Правая рука была сломана, кроме того вы были чем-то крайне взбудоражены… Вас очень знобило. Мы помогли тем, чем смогли помочь — рука почти зажила, но небольшая боль и усталость будет давать о себе знать — вы знаете, что это не дело нескольких минут. И все-таки вы очень сильная, мы не сомневаемся в вашем скорейшем выздоровлении, — Анита слегка поклонилась, кротко улыбнувшись, а Катара кивнула ей головой в знак благодарности.       — Можно воды? — девушка хрипло пробубнила, медленно шевеля сухими губами, и на лице обеих девочек мгновенно появилась озабоченность: как они посмели не предложить воды сразу же?       Ру поддержала голову мага воды, а Анита помогла той, удерживая стакан. Катара пыталась сделать все сама, хотя бы просто потому, что была в состоянии, но её попытки были пресечены на корню. Если говорить честно, то девушку несколько задела эта… опека.       — Как… Как меня нашли?       — Вы были без сознания на одной из дорог. Сразу, как нашли, вас принесли в больницу. Все в Совете, особенно ваш отец и господин Тенгфей очень беспокоились, когда узнали о произошедшем, — Ру, имеющая привычку застенчиво смотреть в пол, когда с кем-то говорит, сейчас держащая взгляд на лежащей Катаре, заметила злобный блеск в её утомленных глазах, от пронзительности и жесткости которого побежали мурашки.       — Где он? — грубо изрекла маг воды, стремительно дернувшись и поднявшись, свирепея и в несколько резкой форме отстраняя от себя Аниту, которая пыталась вновь уложить её на постель. — Чертов ублюдок! — пробубнила она, словно отрезала, взгляд её был точным и на секунду могло показаться, как там, словно в буре, сверкнула молния, а следом голос раздался громом. — Он уже подобрал под себя Совет, да?! — привычный звон наполнился ненавистью и тщательно, но тщетно скрываемым отчаянием.       Стоящие в палате девочки искренне не понимали, о чем говорит их наставник, встревоженно переглядываясь друг с другом, а после и озабочено оглядывая свою, на данный момент, пациентку — неужели снова начался жар? Целительницы не успели ничего спросить, наставница опередила их, говоря решительно и в какой-то степени отрешенно, будто самой себе:       — Мне нужно к Совету, — слабый, в то же время собранный взгляд ещё слегка мутных синеватых глаз выражал непоколебимую готовность, и Катара начала вставать с кровати, но была посажена назад, и нервно сглотнула, понимая, что просто так её никто никуда не отпустит: девочки слишком ответственно подходят к своим обязанностям. Поняв это, девушка хмыкнула самой себе — то ли с гордостью, то ли с печалью, — продолжая: — Это срочно.       — Я позову их, — Руомея бесцельно, по привычке отряхнула свою одежду и скрылась за дверью, но протиснулась назад на пару секунд, придерживаясь арки в проеме, словно волнуясь. — Я не берусь верить тому, что говорят, мастер Катара. Помните, что я всегда буду на вашей стороне… чтобы ни случилось, — девочка на последних словах опустила взгляд и окончательно скрылась в дверном проеме, а старший маг воды нахмуренно взглянула на Аниту, и та, несвойственно самой себе, тоже устремила взор сероватых маленьких глаз на светлую лаковую плитку, рассматривая отражение своих сапог.       — Анита, — голос девушки был требовательным, но в то же время мягким. — о чем она говорит?       — Я-я не знаю… — девочка опустила глаза ещё ниже, ведь врать она никогда не умела.       — Скажи мне. Пожалуйста, — Катара пронзительно взглянула на юную целительницу, в какой-то степени намерено улыбаясь, чтобы вызвать наибольшее доверие.       Анита же вновь посмотрела на наставницу, несколько виновато. Она спешно оглянулась, будто кто-то мог их слышать, после чего наклонилась к уху девушки, хмуря тонкие редкие бровки, говоря при этом достаточно громко, но скрытно, словно страшный секрет.       — Вас обвиняют в магии крови, мастер… Найдено множество свидетелей, но это ещё не доказано. Совет ищет подтверждение, — печально сообщила девчонка, сразу отстранившись, и поджала губы, вновь глядя на отражение своей обуви.       Катара, стоило осмыслить сказанное, вновь была вне себя от гнева — её дрожь усилилась, но теперь не от страха, а от неконтролируемой злобы. Сколько она была без сознания? Не больше суток. И за такое время Тенгфей успел обратить против девушки глав города, продолжая, Катара не сомневалась, строить из себя невинную овечку, убеждая её отца и остальных в правоте показаний «свидетелей». У этого мерзавца больше союзников, чем девушка предполагала…       — Тенгфей, будь ты проклят! — боль и усталость будто ушла из тела, и девушка поднялась, почти вскакивая, и увесисто ударила кулаком в узорчатой фиолетовой перчатке по стоящей рядом тумбе, и у той, казалось, вот-вот подкосятся хлипкие ножки.       — Катара, следи за своим языком! — знакомый голос заставил мага воды посмотреть на двери — Хакода хмуро, даже раздраженно глядел на свою дочь, но разве так ведут себя отцы, когда видят пришедшее в сознание дитя?..       — Действительно, мне очень неприятно слышать такое о себе, особенно из ваших уст, мастер Катара — мы ведь все занимаемся общим делом, — показавшийся там же в дверях Тенгфей печально выдохнул, показывая свою абсолютную грусть от сложившейся ситуации, приподнимая и сводя брови.       — Ты чудовище! Иезуит! Ты и только ты виноват в том, что я нахожусь здесь! И я тут ещё маг крови?! — взбушевалась Катара, твердо стоя на ногах, несмотря на слабость, выкрикивая уверенные лозунги, словно и не думая больше ни о чем. — Клянусь вам, этот человек…       — Довольно, Катара! — Хакода твердо отрезал обвинения дочери, мрачнея, не без печали выдыхая, продолжая более спокойно. — Прекрати вести себя, как ребенок.       — Эти обвинения нелепы! — Тенгфей, продолжая играть свою замысловатую роль и делая это крайне убедительно, возмущенно всплеснул руками. — Я даже не владею магией воды, не то, что магией крови! Ваши доводы беспочвенны. Не думал, что вы будете настолько сильно злиться на меня за вчерашний инцидент в Совете — это весьма подло. Говорить гадости это одно, но пытаться выставить преступником — совсем другое, — мужчина в нужные моменты вздыхал, пытаясь расположить к себе, как к жертве, и у него это превосходно получалось.       — Я клянусь, что найду доказательства и ты получишь по заслугам, ты — чудовище! — в уголках глаз девушки невольно начали собираться слезы, но она мотнула головой, оставляя лишь голую решимость, вновь раскрывая рот, чтобы продолжить свою гневную тираду.       — Достаточно, Катара! — Хакода повысил голос, отчего небольшое эхо прошлось по ледяной комнатке, и слова застряли у Катары в горле. — Мне жаль, что приходится это говорить, но ты вынуждаешь меня. Многие свидетельствовали против тебя. Три человека утверждали, что видели, как ты занималась магией крови, в чем обвиняла многоуважаемого — Хакода кивнул Тенгфею, — Тенгфея. Тебя будут судить, и я надеюсь, что справедливость восторжествует.       — Отец… — голос вероломно дрогнул, и веки напряженно содрогнулись. — Ты же не веришь этому, скажи, что не веришь. Это ведь он, он использовал запретную магию!       — Катара, я… — Хакода стушевался, печально отводя взгляд, и ему показалось, что он слышал треск разбитого сердца: не ясно, своего или Катары. — Я верю фактам. И сейчас факты настроены против тебя.       Девушка смотрела на Хакоду, вновь чувствуя предательство. Её печальные зрачки, будто обезумевшие, бегали туда-сюда, словно ища доказательства виновности другого человека, но, конечно, ничего не нашли. Маг воды сделала тихий глубокий вдох, смотря на Совет — его члены, помалкивающие на протяжении всего времени, теперь шушукались между собой, и их неслышный говор вызывал чувство ненависти и вселенской боли. Она опустила взгляд. Катаре… снова никто не верил.       Внутри у подставленной девушки что-то внезапно треснуло, и тут же в глубине уверено щелкнуло. Зачем стараться оправдать себя, если это бессмысленно — Тенгфей обернет каждое слово против и подстроит так, что выпутаться не удастся. Репутация уже испорчена, справедливое, но невозможное оправдание не спасет, клеймо «подозреваемой» навсегда будет выжжено на её теле, а громкие слова лишь сделают положение хуже. Наказание неминуемо, вопрос лишь в том, отсрочат ли его, и, если отсрочат, то на какое время.       Всё, чего девушка хотела сейчас — мести. Ей не нужно правосудие, оно невозможно в данных обстоятельствах, маг воды перешла дорогу не тому человеку. Прямо сейчас, в этот момент ей нужна была отместка. Несоизмеримая с ущербом, небольшая, что принесет лишь больше проблем, но отместка. А если месть — блюдо, которое подают холодным, то кто, как не маг воды может преподнести ее на ледяном блюдечке, сохранив ту прекрасную глубокую обледенелость?       Катара тяжело вдыхает, поднимает синеву прекрасных, но опасно туманных глаз, смотря прямо на Тенгфея, что находится за её отцом — он с триумфальным высокомерием смотрит на девушку, и даже может показаться, что он про себя произносит что-то вроде «я победил». Стоит увидеть его секундный оскал, и маг воды оказывается больше не в силах себя контролировать — спусковой крючок нажат.       — Ты забрал всё, и когда ты окончательно заберешь мою свободу — лишь вопрос времени. Мне нечего терять, поэтому… — девушка, рассуждая с некоторой не присущей ситуации и ей самой легкостью и, пожалуй, безумием, встала полубоком, изящно поворачивая голову.       Катара сквозь толпу стремительно зыркнула на Аниту и Руомею, стоящих около арки выхода позади всех, многозначно переводя зрачки прямо на дверь, щурясь, и девчонки, нахмурившись, кивнули, незаметно прошмыгивая в проход — учитель дала понять, что сейчас им здесь не место.       Маг воды, стоило девочкам уйти, резко повернулась, вытягивая самую здоровую на данный момент руку — левую — вперед, и быстро выдохнула, уверенно сжимая ладонь в кулак. Всё произошло за секунду, и по ушам присутствующих прошлось резкое кряхтение и отчаянные попытки схватить немного воздуха, будто к нему перекрыли доступ. Тенгфей поднялся в паре сантиметров от земли, беспомощно (жаль, лишь притворно) подчиняясь чужой магии крови.       — Почему же ты не сопротивляешься? Где же твое мастерство, Тенгфей?! — в ответ громкой девушке были слышны лишь ужаснувшиеся вздохи и снова шёпот.       Любые последующие действия людей, любые движения их испуганных глаз и дрожащих рук сопровождались болезненными хрипами на фоне. Катара не думала. Что-то — наваждение, духи или, наконец, сам Дьявол — двигало ею, делая безумной, заставляя забыть о последствиях. Девушка не знала, кто контролирует её действия сейчас, но это точно была не она. Она сейчас находилась в непонятной прострации — будто призрак, что видит все со стороны, но не может сделать ничего…       — Катара! Что же ты творишь?! — голос, как тогда казалось, совсем чужой, привлек внимание разъяренного мага, и та повернула свое до судорог нахмуренные лицо, глянув на его обладателя своими мутными, словно загипнотизированными глазами.       Девушка сквозь туман гнева увидела своего отца. Горечь на его морщинистом и усталом от повседневности и строгой ответственности лице, эти сурово нахмуренные брови, но искренне печальные глаза, и ей показалось, что она слышит звон разбитого стекла — точно такой, какой слышала она внутри себя меньше, кажется, минуты назад?.. Ожесточенность тут же пропала с её лица, возвращая ясность ума, а глаза вновь приобрели привычную глубокую морскую синеву, точно такую, как у её погибшей матери.       Руки стремительно опустились — казалось, что прежде кто-то держал их, не позволяя своевольничать, а сейчас оттолкнул от себя так далеко, как мог, и Катара почувствовала такую легкость… Рассудок медленно пришел в порядок, и когда Катара поняла это — было поздно. Тенгфей пал на ледяной пол, и его поразил кашель. Ему помогли подняться, и теперь все присутствующие смотрели на неё с неподдельным ужасом, прикрывая рты ладонями, наконец замолчав, медленно делая шаги назад трясущимися ногами.       «Почему не убежали?» — пронеслось в голове на секунду, но ответ тут же был найден. С людьми случилось то же, что и с ней тогда. Кто бы мог подумать, что страх — настолько сильное оружие…       Стоило же Катаре осмотреть всех присутствующих, тяжело дыша, как взгляд вновь остановился на поддерживающем Тенгфея отце. Терпкое сожаление, что отражалась в его взоре, мешалось с твердой закаленной решимостью, и слезы сами собой покатились из глаз окончательно потерявшейся девушки. Она потрясенно пала коленями на холодную светлую плитку, невольно роняя прозрачные капли, размазывая их полами своего длинного одеяния, и комнату огласил гортанный крик.       Люди трепетно, но завороженно смотрели на неё, и сейчас девушка казалась слабой. Такой слабой, какой никогда не была: даже без сознания она казалась способной выдержать все что угодно, любое препятствие было ей по плечу. Сейчас же в потемневших от градом валившихся слёз и душевной путаницы глазах читалось абсолютное поражение. Хакода, наконец решившись, сделал шаг вперед, и заговорил так уверено, как, наверняка, никогда не говорил; так, будто девушка, сидящая перед ним на коленях, никогда не была его дочерью, внешне будучи скалой, но внутри разрываясь на крупные вывернутые куски:       — Катара из Южного племени воды, я, Хакода, прежний вождь племени, ныне один из членов Совета старейшин Южного племени воды, посовещавшись со своими коллегами, — он, повернувшись к людям и увидев кивок, продолжил: — принял решение: тебя, в связи с увиденными доказательствами, признать виновной в использовании такой запрещенной техники, как магия крови, а также попытку оклеветать своего прежнего соплеменника, и изгнать тебя из Южного племени воды, — мужчина сделал паузу, отводя взгляд, сдерживая слёзы, но тут же с уверенностью поднимая его. — Навсегда.       Девушка, смотрящая прямо на отца своими красными глазами, поняла все сказанное и мрачно опустила голову, мурашки пробежались по её коже, а мужчина отвернулся, опуская веки, не глядя на свою дочь, что сейчас была настолько жалкой, и оба понимали: такими они друг друга запомнят. Ни один из них не увидел короткую ухмылку на лице Тенгфея.       Катара никогда не чувствовала себя настолько ничтожной, как сейчас. Она сидела на коленях, а приговор, озвученный самым родным на свете человеком, отдавался в ушах гулким звоном, как и шепот — опять эти чертовы шепотки! Но, пожалуй, она заслужила… А если заслужила, то…       — Я… — девушка, осмелев, подала хриплый, но достойный голос. — Принимаю изгнание, Хакода, — она впервые назвала отца по имени, опираясь на колено, поднимаясь. — Я прямо сейчас отправлюсь вон с Южного полюса, и вы больше никогда, — на этот раз решительная хмурость накрыла её красивое лицо, делая Катару старше, чем есть на самом деле. — никогда меня не увидите.       Закончив свои слова, девушка прошла вперед, и люди в страхе расступились перед ней, совершенно не понимая, как реагировать. Не забывая о высоко поднятой голове Катара вышла через проем дверей, чувствуя, как её затылок сверлят трусливые взгляды, не показывая свой проигрыш, хотя было слишком поздно.       Через пол часа Катара стояла у берега ледяного океана, ступая по так и рвущемуся улететь из-за резких порывов ветра свежему легкому снегу, и смотрела на вдалеке занесенное тучами небо. Ветер развивал её темные растрепанные волосы, снег обжигал мокрое лицо, выражающее, как могло показаться, слепое равнодушие. Лодка перед ней покачивалась на небольших волнах мерзлых вод её дома, а за спиной Катары красовался набитый рюкзак. Она выдохнула, обернулась и сделала шаг в деревянную маленькую рыбацкую лодочку, с помощью магии воды удерживая её в равновесии.       — Мне жаль, — все, что смогла прошептать одними губами, смотря на своего отца, прежде, чем создала большую волну, набирая скорость, отдаляясь от покрытого снегом берега, не оборачиваясь, чувствуя, как в груди что-то безжалостно щемит.       Слезы катятся из часто моргающих глаз и тут же высыхают на её красивом лице из-за все более резких потоков ледяного воздуха, высушивая и прижигая нежную кожу. Волны и без помощи мага становятся все сильнее, и небо темнеет с каждой минутой. Девушка ничего не видит — она лишь резко двигает руками, творя магию, словно и не было в её теле никакой боли, а волны ведут в неизвестном направлении все дальше и дальше, захватывая в свою безграничную даль. Катаре все равно. Идти некуда. А главное, незачем.       Новая жизнь? Но где? И будет ли она новой? Не оставалось ничего, кроме как плыть, куда девушку направлял бушующий океан, и надеяться, что она разобьется о камни насмерть или, что будет лучше, потеряет память и будет жить, как отшельник, которому не нужен никто и ничто. Молнии сверкали за спиной Катары, сопровождаясь громом, точно таким же, какой звучал в её голове на протяжении всего времени, и валы поднимались все выше и выше. Соленая влага так и не останавливалась, полностью заполонив поблескивающие от ярких ослепляющих вспышек глаза.       Вода — её родная стезя — и та играла злую шутку. Лодку накрыло, и девушка, слишком слабая и такая беспомощная сейчас, не смогла предотвратить стихию, с трудом поднимаясь на поверхность. Используя магию, она пыталась создать для себя ледяную дорожку или хотя бы доску, но все попытки были тщетны — океан накрывал её быстрее, чем Катара успевала взмахнуть левой рукой, используя магию. Снова и снова волны накрывали её, унося в неизвестном направлении, и всё, к чему сейчас стремилась девушка — не утонуть в пучине своей же среды.       Но очередная волна до конца выбила мага из колеи, отправляя под воду настолько быстро, что даже реакция Катары не помогла. Океан жесток и опасен, пускай и прекрасен, даже в своем непримиримом гневе. Замыленные глаза постепенно закрывались, как бы девушка не пыталась этому противостоять. Всё, о чем перед своим концом думала маг воды — это боль, причиненная ею отцу, и судьба её племени. Похоже, что так все и закончится. Разум путался во тьме, пытаясь выбраться из этой бездонной пропасти сознания, но тщетно — веки сомкнулись под шум успокаивающихся волн.       Раскрылись они лишь на пляжном берегу — девушка чувствовала, как песок прилипал и отпечатывался на её мокрых щеках, а силы вновь покидали тело после продолжительного кашля от ощущения стремительно выходящей из легких воды.       Всё, что она успела увидеть прежде, чем снова отправиться в царство тьмы — мужчин в оранжевых одеждах, у которых были размытые голубые линии на голове, столпившихся вокруг и одного особенно, обещающего успокаивающим басистым голосом, что все будет хорошо.

Но, честно говоря, для Катары больше не существовало слова «хорошо».