Команда «Юг»

      — Аанг? Сколько мы тут сидим?       Катара, скрестив ноги в чем-то, отдаленно похожем на позу лотоса, сидела на по-летнему нагретой каменной кладке, изредка приоткрывая глаза, смотря то на Аанга, то переводя взгляд на пейзаж, который видит отныне каждое утро с высочайшей возможной точки в этом храме.       — Не отвлекайся, — спокойно произнес юноша, при этом не открывая глаз, пока теплый летний воздух проходился по его безэмоциональному лицу и солнце обрамляло его, словно заставляя светиться. А парень даже не щурился…       В отличие от Катары. Стоило попасть под лучи восходящей звезды, как берега её синих океанов начинала накрывать соленая влага, немного выливаясь. Девушка старалась как можно сильнее оградить себя от этой яркости, но никак не получалось — даже если она отводила глаза и смотрела на Аанга, то его светящееся (то ли от того, что он сам словно солнце, то ли от того самого отражающегося солнца) лицо слепило её. И его сияющая светлая кожа обжигала, пожалуй, даже сильнее, чем небесное светило. Но почему-то Катара все равно непоседливо поглядывала на него одним глазом, неугомонно щурясь.       — Ты очень зря думаешь, что если мои глаза закрыты, то это значит, что я тебя не вижу, — его голос тихо, несколько насмешливо пронзил слух Катары в тот момент, когда ей настолько надоело сидеть без дела, что она начала опрометчиво махать рукой прямо перед его лицом. — Что ж, я полагаю, что занять тебя еще на немного у меня вряд ли получится. Верно? — он снисходительно хмыкнул, открывая один глаз и вновь со смешком прикрывая его, когда девушка кивает.       Юноша поднимается со своего места, протягивая магу воды свою руку, и та, приняв помощь джентльмена, тоже встает. Поры ветра проносятся мимо них, и взгляд обоих внезапно одновременно устремляется на пейзаж. Улыбка трогает губы магов, и птичий крик вдалеке лишь добавляет атмосферы моменту. Оба, стоящие у края неизведанного, будто не замечающие бликов вставшего солнца перед глазами, наслаждаются несколько секунд, до тех пор, пока Аанг неосознанно не сжимает руку Катары в своей сильнее, чем положено.       Тут же он ослабляет хватку, выпуская кисть южанки из своей руки и ловит на себе её смущенный взгляд. Маги нервно сглатывают, но продолжают задумчиво смотреть друг на друга, что удивительно, не скрывая рдеющих от неловкости щек. В один момент ставшие более яркими губы мага воздуха размыкаются, и тот наконец разряжает воцарившуюся тишину:       — Мы… мы говорили о том, что тебе следует научиться терпению, да?       — Что? Не было такого! — тут же указала на нестыковку Катара, эмоционально взмахивая руками.       — Значит поговорим сейчас, — ухмылка ложится на уста парня, и тот спускается по каменной лестнице, наступая все на новые ступени, пока маг воды следует за ним. — Тебе жутко не хватает терпения и смирения. Ты должна научиться быть более снисходительной ко всему и всем, это залог доброты и помощи другим, что является неотъемлемой частью жизни монахов. Надеюсь, у тебя нет аллергии на шерсть? — последним парень интересуется вскользь, и идущая за ним дама напрягается, отрицательно качая головой.       Всего через пару минут она понимает, что к чему: перед ней предстают что-то типа стойл, очень массивных и свободных, а оттуда выглядывают любопытные, громаднейшие животные, иногда издавая не то мычание, не то рычание. Воздушные бизоны магов воздуха… Кто бы мог подумать, что они настолько огромные?       — Думаю, ты уже поняла, что работенка у нас сегодня не из легких, — тяжкий, но совершенный с улыбкой вздох, — будем заботиться о бизонах. Помни, что с ними, как и с любыми живыми существами, нужно быть терпимым и доброжелательным. Если, конечно, не хочешь быть растоптана махиной весом больше 11 тонн, — Аанг усмехнулся, а Катаре в этот момент стало совсем не до смеха. — Но не бойся, они, пускай и кажутся грозными, если подружиться — просто большие и мягкие комки счастья, — он воодушевился, а стоящая рядом девушка посмотрела на него саркастично, даже слишком.       — Тебе не кажется, что твои слова сами себе противоречат? — она усмехнулась, в то время, как Аанг забавно надул губы и прищурился, издавая какое-то непонятное задумчивое мычание:       — М-м… Нет! — маг воздуха сменил выражение лица, обнажая зубы в улыбке, успевая перевести тему. — Нам нужно их накормить, напоить, помыть и, — на этом послышался тяжелый вздох, что свидетельствовало о нелюбви мага к этому виду работы, — почистить стойла.       Чем быстрее займешься работой, тем раньше она закончится, верно? А учитывая, что необходимое дело было долгим и сложным, вероятно, на весь день, то мечты о ее окончании посещали Катару чуть ли не каждую минуту. Её лицо становилось все более хмурым от углубления в мысли, а сама она окончательно замолкла. И это не осталось незамеченным.       Аанг изредка поглядывал на мрачнеющую, занятую своим делом Катару. Он видел, что с ней происходило что-то… не то. Аанг не знал её слишком хорошо, но думал (сам в глубине души осознавал, что это несколько самоуверенно), что знал достаточно, чтобы понять, когда девушку что-то слишком беспокоит. И это явно не являлось признаком привыкания к новой среде: она уже перестала говорить то, что думала, и иногда жаловаться. Стала лишь отводить печальные глаза в пол, внимательно слушая учителя и выполняя то, о чем попросят. И теперь непривычно становилось самому Аангу.       В голове же у девушки творился полный кавардак. И она сама не знала, что с этим сделать и как упорядочить мысли хоть немного. В темной макушке крутились моменты из кошмаров, переплетающиеся с прошедшим, действиями настоящего и отсутствием будущего, превращаясь в непонятную мешанину. И вся эта мешанина четко отражалась в глазах цвета вечернего хмурого неба, в этой бездонной водной синеве. Не потонул бы кто…       Но кое-кто, похоже, был уже в процессе — маг воздуха с волнением наблюдал задумчивость южанки, и беспокойство играло в нем, словно расстроенная скрипка, издавая перепады от противного писка до жуткого скрежета. Ощущение не из приятных… Что же тогда должна чувствовать сама Катара — от простых мыслей юноше становилось больно.       Продолжаться так точно не могло.       «Поговорить, поговорить, поговорить. Нужно лишь подобрать момент.» — только это и крутилось в голове мага воздуха без перерыва.       Лишь подобрать момент… Казалось бы, ничего сложного в этом, на первый взгляд, нет. Подходящих моментов за этот день было множество. Постоянно маги находились наедине, и каждый раз Аанг неуверенно посматривал на занятую, направившую взгляд в пол Катару, отчего его сердце сжималось. Смотрел, возводил брови ко лбу, до горечи прикусывал нижнюю губу, (настолько часто, что та слегка опухла и сильнее порозовела) и молчал.       И весь день девушка грустна, а юноша крайне нерешителен. Откуда в нем такая излишняя робость? Хотя, может, это и не трусость, скорее замешательство. Как начать? А что говорить дальше? И вообще, они не настолько близкие друзья, чтобы Катара делилась с Аангом чем-то настолько сокровенным, видимо, мучающим её на протяжении всего времени. А друзья ли они вообще?..       День медленно, из-за молчания с обеих сторон тянулся безумно долго. Напряжение витало в воздухе. Аанг делал все на автомате, так, как привык за много лет, и Катара лишь воспроизводила его действия и следовала указаниям. Это было настолько… глупо. Они же, в конце концов, взрослые люди! Или нет?..       Закат незаметно подбирался к магам, словно исподтишка заставляя отбрасывать длинные, причудливые, темно-серые тени, и те ровно ложились на землю, не пропуская ни единого камушка. Безумно уставшие, настолько же задумчивые, тщетно пытающиеся скрыть печаль в глазах — оба расходятся кто куда, бросив дежурное «до завтра». Катара направляется в свою комнату, и, вероятно, засыпает раньше, чем солнце полностью заходит за бесконечные горы.       Аанг же, несмотря на усталость, спать на данный момент точно не собирается. Он решает разыскать кое-кого. Того, кто точно даст хороший совет, кто поделится своей нескончаемой мудростью. Того человека, которого Аанг уважает больше, чем может уважать кого-либо вообще. И находит он его в саду камней — одном из любимых мест учителя во всем храме.       Гияцо медитировал на выложенной деревом дощатой поверхности прямо перед садом, который состоял из освещаемых закатным оранжевым светом камней, находящихся на правильно расчерченном песке. Юноша сделал лишь шаг на дощатый пол, и тут же услышал сиплый голос наставника:       — Здравствуй, Аанг. Приятно, что ты заглянул ко мне, — глаза сидящего спиной к юноше монаха медленно раскрылись. Если честно, то Аанг давно привык к чему-то такому — Гияцо всегда знает, если он рядом, и это стало чем-то… обыденным?       — Здравствуйте, учитель, — парень поклонился, пускай наставник и не мог его видеть — дань уважения отдавать, Аанг считал, необходимо при любых обстоятельствах.       — Что же привело тебя в столь поздний час? — пускай мужчина чаще всего вел себя шутливо, сейчас он предпочел спросить напрямую, словно чувствуя исходящее от юноши напряжение.       Аанг, выпрямившись после поклона, присаживается позади старшего монаха на расстоянии около метра, и медленно выдыхая, разомкнул сухие губы и заговорил:       — Учитель, мне безумно тяжело говорить это, но… я чувствую, что подвожу вас. Вы поручились за меня, поверили. И мне кажется… Я не оправдываю надежд. Я вижу — Катару что-то гложет. Меня это беспокоит. И все равно я даже не могу поговорить с ней — стыдно признаться, но не хватает духу… — его голос почти дрожит, и иногда с уст срываются горькие насмешки. Только собирается он произнести извинения, как Гияцо, нахмурившись, прерывает его одним лишь поднятием руки.       — Ты не прав, — после этих слов Аанг поднимает голову, сглатывая накопившуюся слюну, пока наставник говорит. — Разве для меня ты обучаешь эту девушку? Или, может, для себя? — Аанг незаметно отрицательно машет головой, смиренно слушая. — Тогда каким образом ты можешь не оправдать моих надежд. Единственный человек, который сейчас на тебя надеется — это она, — юноша поднимает взгляд на лысый, сморщенный затылок наставника, и возводит брови ко лбу. — Учитель не должен делиться одними лишь знаниями. Невозможно научить чему-то, если прежде не стал ученику другом. Твоя робость заключается в неуверенности. Так преодолей же это, и, если Катару действительно беспокоит что-то, то она сама скажет, ведь… твоя важнейшая задача, как наставника — поддерживать её. Во всем. Ты понимаешь, о чем я говорю, Аанг? — в этот момент Гияцо поворачивается к юноше, глядя на него пронзительно-вопрошающе своими маленькими мудрыми глазами, и маг воздуха смиренно кивает.       Несколько секунд молчания позволяют молодому человеку упорядочить непослушные мысли. В звучной тишине, которой Аангу, честно говоря, сегодня хватило с лихвой, слышался стрекот ночных сверчков, шуршание невысоких вековых деревьев и неразборчивые рыки борющихся за, вероятно, сливу (каких, на самом деле, в саду было великое множество) лемуров. Спустя время старший монах вновь начинает говорить:       — И все-таки стоит отметить — ты молодец. Терпение и стратегия, к которой ты прибегнул для достижения целей, достойны похвалы.       — Но, учитель, как вы… — парень прерывается на середине предложения, и Гияцо спешит ответить на незаконченный вопрос:       — Маленькие птички, ловко перескакивающие с ветки на ветку, напели мне, Аанг. Слушай природу почаще, — монах лукаво поглядывает на удивленного ученика, который через секунду сменяет выражение лица на насмешливое.       — Почаще слушать природу? Что ж, мне кажется, что я уже что-то слышу. Кажется, ветер шепчет мне имена… — парень наигранно подставляет руку к большим ушам, оттопыривая их сильнее, и в этот момент до них доносится совсем тихий мальчишечий смех и шиканья. — Я слышу, как он называет мне… Акио, Джу и… ох, и Йо! Удивительно, насколько у маленьких птичек приземленные имена. Не думаете так, учитель? — смех тут же замолкает, как и все звуки в принципе, а на губах Аанга поселяется веселый оскал.       — Кто знает, Аанг. Возможно, у нас разные понятия о приземленности… — голос его становится загадочным, как обычно бывает у мыслителей, когда они пытаются донести что-то очень мудрое, но в такой же степени непонятное. Какое-то время непонятное…       — Благодарю вас, учитель, — Аанг, спустя пару секунд, поднимается, кланяясь. С легкой улыбкой удаляясь, он не видит загадочный блеск в глазах своего многоуважаемого наставника и то, как тот беззвучно усмехается.       — Удачи тебе, Аанг. Судьба — штука не из легких. — говорит старик куда-то в тишину тогда, когда его ученик уже ушел, и направляет взгляд на сияющие звезды. — Кто знает, что тебя ждет…