И она не хотела узнавать его причины. Она хотела его заглушить.
Раньше она бы перебила это гадкое чувство неопределенности в груди, вероятно, делами. Домашним бытом: постирать, прибрать, приготовить… Неужели она не занималась им уже столько времени? Она и не думала, что так долго… Как же там справляется отец? И вообще, справляется ли?.. Если честно, то Катара даже не думала, насколько сейчас ему тяжело. Он потерял не плюшевую игрушку. Собственноручно изгнал родную дочь, и… возможно, считает её мертвой. Во всех смыслах. Так, скорее всего, и есть. В очередной раз неприятно кольнуло: то ли в голове, то ли в сердце. А сейчас остановить безумный поток перепутанных мыслей она решилась… медитацией, черт возьми! Пока Катара жила на юге, никогда и не задумывалась, как это помогает в понимании себя. Пустой, даже слишком тихий храм этому как раз подходил. В любом месте она могла сесть и отдаться в плен глубоких, поглощающих с ног до головы размышлений. Но она все равно покорно шла к самой высокой скале — туда, куда приходила каждое утро каждого дня. Эта крутая лестница в первые дни казалась такой неподъемной, а сейчас лишь пару минут требовалось, чтобы оказаться наверху. И дыхание при этом оставалась все таким же ровным, каком было у подножия ступеней… И что теперь? Лишь она, совсем одна, наедине со своей бесконечной хмуростью и болью на краю скалы, степенно вдыхающая до мурашек свежий горный воздух. Ни человечка. И вся былая красота природы будто исчезла вместе со всеми магами воздуха. Так тихо и… однообразно. Уже к обеду показалось, что, еще немного, и она сойдет с ума. Девушка закрывала глаза — перед ней вновь заснеженный юг, ниспадающие с небес жгучие белые хлопья. Открывала — никак не меняющийся беззвучный летний пейзаж. Цвета сливались перед, казалось, сейчас серыми глазами. Яркая зелень превращалась в что-то мутное, болотистое, небо приобретало пепельный, как на родине, оттенок, а приевшийся ветер начинал резать кожу невидимым, но острейшим из всех возможных ножом. Наконец-то к Катаре пришло осознание. Даже здесь…Ничего не изменилось.
Катара отчаянно трясла головой, пытаясь согнать наваждение, но, как ни крути, снова видела то, что случилось месяц назад на её родине. И будто не было ничего, весь прогресс исчез, стоит ему исчезнуть так надолго, не отвлекать чувства своим существованием, своим постоянно приятным присутствием. Где, черт возьми, может быть Аанг? В храме, во всех его чистых уголках, никого. Река? Они, наверняка, там! Вдруг у них сегодня какие-то коллективные занятия магов воздуха? Аанг бы, в таком случае, предупредил бы об этом… Вероятно, у него не было времени, чтобы предупредить. Вчера столько всего навалилось — этот дождь, пропавший бизон… «Да, точно так!» Так она думала. Но действительность оказалась слишком беспощадной, когда, оказавшись у кустов близ знакомой речушки, девушка услышала голоса. Она, как мастер маскировки, спряталась за одним из особо крупных кустов, пытаясь сквозь него увидеть, что происходит. Её губы посетила улыбка, стоило увидеть множество мелькающих желто-оранжевых нарядов магов воздуха и их (у большинства) лысые головы. Но тут же уголки губ вновь опустились, и даже сильнее, чем прежде, когда издалека она видит грустные лица всех, кого удавалось разглядеть, когда слышит почти дрожащую речь. Прислушиваясь, Катара не замечает ни одного лишнего шороха. Лишь мудрый, глубокий голос, и понуренные головы почти не дышащих магов воздуха, скопленных у берега реки в количестве всего храма. Судя по тону говорящего монаха, которого Катара не могла разглядеть в этой гуще даже хлопающих ресницами одновременно людей, речь подходила к концу… — Он был для нас больше, чем учителем. Для всех нас он стал отцом, другом и наставником. Им навсегда и останется. Покойся с миром ваша душа, мастер Гияцо, — будто что-то щелкнуло. Этим чем-то оказался резкий удар сердца, отдавшийся Катаре в виски. Она вздрогнула. Мгновенно сузились зрачки. Лишь за одну микросекунду все маги, до единого, синхронно преклонили свои непокорные колени. Такие разные: высокие и низкие, тощие и крепкие, с гордыми стрелами или еще пустыми телами, старшие и совсем дети. И в то же время все такие одинаковые, ярко-рыжие, как дикие зверьки, словно блестящие непокрытыми под вниманием солнца головами, бесстыдными слезами на лице. Все до единого. Их свобода сейчас была абсолютно полностью сконцентрирована в прижатых к земле ногах.Только что, Катара поняла, разбились сотни сердец. Но, что еще более страшно… …на её глазах сложились 2 сотни крыльев.
И из её, наконец, приобретших испуганно голубой оттенок живых глаз невольно полились прозрачные, злобно жгучие слезы.И она не хотела узнавать их причины. Она хотела их заглушить.
На негнущихся ногах убежала в храм, не заботясь о шуме. Ей повезло, что созданные ей звуки были перекрыты мощной магией воздуха, с помощью которой остывшее тело старца было опущено прямо под воду. Никто не смел даже моргать в эту секунду, провожая мастера в последний путь. Катаре же все пути были перекрыты потоками соленых капель. Она всхлипывала беззвучно, но часто, и казалось, будто тихо выла заблудшая душа. Вечерело. В храме постепенно становилось все более людно, но чувство одиночества от этого ни сколь не исчезало. Скорее наоборот: печальные лица, пустые взгляды разбивали сердце и ей. А Аанга все не было. Под ночь Катара все-таки отправилась на поиски по храму, вновь изучая каждый уголок. Она понимала — для юноши это больше, чем трагедия. Для него это равносильно… собственной смерти. Нашла девушка его лишь тогда, когда Луна полностью вступила в свои владения, освещая все печально-холодно, словно нарочито делая больно. Сад камней ночью очень красив, и если бы голова девушки не была забита столь многим — она обязательно бы полюбовалась. Сейчас же маг воды, завидел своего медитирующего учителя, лишь неслышными шагами прошла вперед и села рядом. Она понимала, что ему необходима поддержка настолько же сильно, насколько нужна была ей, когда она только прибыла сюда. И сейчас её главная возможность поддержать — быть рядом, как бы банально не звучало. Они ведь… друзья? Терпеливо ждущая Катара все же дождалась, пока на неё обратят внимание. Аанг, лицо которого выражало опустошенность, никак не вязавшуюся со слегка заметными следами влаги на щеках, рассредоточился. Вчерашние события, навалившиеся на него так резко, не давали отдохнуть и даже банально отдышаться: он метался от одного пламени к другому. Точнее, другим был океан. Рассматривать её было больно. Будто ножом проводили по телу каждый раз, когда глаза мага воздуха лишь слегка влюбленно поблескивали. Он старался успокоить бушующие, мешающиеся друг с другом чувства, но взгляд отвести не мог. Пришлось прилагать усилия, чтобы банально раскрыть рот: — Ты учишься, Катара. Приятно наблюдать твой… личностный рост, — он не говорил, он хрипел от постоянного молчания. Стоило лишь прокашляться, чтобы это прошло, но Аанг сейчас предпочел бы, если честно, до изнеможения рвать глотку. Жаль, что нельзя. — Я горд тем, что сумел помочь тебе приблизиться к гармонии. — А я горда тем, что смогла учиться у тебя, — стоило услышать неприспособленный голос Аанга, и стало еще больше не по себе, но она все же слегка улыбнулась. — Извини меня за все неудобства, которые тебе принесло мое присутствие, но… Я чувствую такую… такую непередаваемую гармонию со своим внутренним миром и духовной энергией — теперь я поняла, насколько важно то, чем занимаются воздушные кочевники, — Катара взглянула в глаза учителя, но в них не увидела ничего, кроме вселенского безразличия и отторжения от мира сего. Его безупречная серость превратилась в скудную мышиную. — Поняла, насколько важна свобода: мысли, сердца, духа, — сглотнула от тяжести. — И ещё… мне жаль, что… Что Гияцо… — пришлось отвести взгляд, и она не знает, пожалела ли, что не увидела в момент преобразившееся лицо впервые перебившего кого-то Аанга. — Стой, н-но откуда ты?.. — он нервно сглотнул, не моргая, а его непроизвольно вытянувшаяся рука задрожала. Он поспешил её убрать, но не успел — Катара решительно перехватила раньше. — Я просто знаю. Ты можешь говорить. Прошу тебя, говори со мной. Что хочешь, сколько хочешь и о чем хочешь, я готова слушать тебя хоть всю ночь. Для меня это правда важно. Для меня важен… ты, — она опустила взгляд на паузе, но тут же подняла, и в её радужках была отчетливо видна ложащаяся на с трудом спокойные волны лунная дорожка. Аанг сжал её руку, прикрывая влажные глаза. Даже пять секунд тишины сейчас являлись для него непозволительной роскошью, и он, цыкнув и рвано выдохнув, заговорил: — Мастер Гияцо… Он был мне как отец. Он для всех нас, для всех находящихся здесь магов был отцом! Этот человек стал для меня больше, чем учителем — лучшим другом… — он вновь замолк, изредка поднимая взгляд, но там мимолетно, что Катара не успевала и увидеть чего-то. Может, это и хорошо. — Люди уходят, это неизбежно — знаю, черт возьми, знаю! Я-я не думал, что это произойдет так скоро… — и тут же он поднял свое лицо, переставая сдерживать слезы. Катара и не думала, что так много эмоций может мешаться на лице человека, а уж тем более такого сдержанного, как Аанг. — В последний раз, когда мы говорили, он… Он дал мне совет. Я не последовал ему. Я не знаю, стоит ли игра свеч, Катара, — маг воздуха сейчас завороженно взглянул прямо в черные зрачки девушке напротив, и вновь его радужки цвета ветра стали настолько чувственными, что и у самой Катары навернулись слезы. — Я понимаю, что очень сложно, но… Я поняла, что советы мудрецов — то, на чем держится мир, который они создали. А Гияцо, я знаю, был крайне мудрым человеком. Хочешь ли ты прислушиваться к тому, что он тебе говорил? То есть, думаешь ли ты, что хочешь последовать его совету? Все в твоих руках, Аанг, ты это знаешь, — её нежные губы тронула ласковая улыбка, от которой в момент замерло сердце. — Я… — удар в груди. — В любом случае, — пропустил, — терять уже нечего, — стук в висках, — так ведь?.. — В этот момент Катара почувствовала, как и вторую её руку крепко сжали. Лишь стоило ей прикрыть глаза, моргая, как на своих губах она почувствовала чужое неуверенное дыхание, осторожное соприкосновение. Аанг её… поцеловал? Поджилки затряслись, и его, и её руки тряслись, переплетаясь друг с другом. Прикосновения Аанга были такими степенными, нежными, терпеливыми. Катара не знала, нравилось ли ей, когда её так целовали. Учитывая, что романтических поцелуев в её жизни не было по некоторым причинам, то сейчас она просто пыталась повторять за Аангом, который словно манипулировал ей, заставлял делать все так, как нужно было. Короткие мгновения продлились вечность. Когда юноша отстранился, его щеки пылали ярче любого пламени, как и у Катары. В её взгляде читалось непонимание, пока девушка непроизвольно облизывала в мгновение высохшие мягкие губы, на которых все еще ощущались чужие. А в глазах Аанга плескалась… вина?.. — Катара, я… — он отодвинулся, отпрянул резко, с испугом сглатывая и выставляя руки в знак примирения, пока брови его были возведены наверх. Он и не замечал, как покусывал свои губы сквозь рваное дыхание. — Извини меня. Мне правда жаль, что тебе пришлось это… Попытаться стои… Договорить не вышло — на этот раз его губ коснулись чужие, мягкие, такие манящие, слегка солоноватые и суховатые, и сделали это гораздо требовательнее, чем он, но все же глуповато, очень неумело. Её легкая тонкая ладонь внезапно оказалась на щеке мага воздуха. Внутри у обоих все перевернулось, подскочило и вернулось на место в неправильном положении. Аанг задержал дыхание, и готов был умереть прямо сейчас, и был бы, может, счастлив. И вновь они разорвали поцелуй. Оба открыли глаза и смотрели друг на друга, растрепанные, неуверенные, в замешательстве, дышащие неровно и в прямом, и в переносном смысле. Танец страсти завершился, не успев начаться, и непонимание во взгляде стремительно пробивало дыру в обоих, насквозь. Удары же собственных сердец справлялись с этим еще быстрее. — Ты… ты тоже мне нравишься, — прервала тишину Катара, спустя минуту осмысления, проходящую под стрекотание сверчков, еле слышных глухих ударов и звучного дыхания. Тут же на все еще ощущающих прохладный поцелуй губ оказывается улыбка. — Я даже не ожидал такого, если честно… На самом деле у нас могут быть большие неприятности из-за этого, но… Спасибо тебе за всё. Я был рад, что познакомился с тобой — это останется в моей памяти навсегда, — и на его губах, впервые за день, оказалась улыбка, а во взгляде прочиталось что-то, помимо печали. Сейчас она была, по-крайней мере, приятной. — Я должен был сказать тебе еще вчера, Катара, но все так навалилось… Сегодня тебя не должно было быть здесь — твое обучение основам закончено. Завтра мы отправляемся в Восточный храм воздуха — наши сестры примут тебя. Я дал тебе то, что станет стержнем и основой в начинаниях. С годами мастерство и духовное просвещение будут лишь расти, возможно, когда-нибудь ты достигнешь невероятных высот, я уверен в этом, — он приопустил уголки губ, ведь его слова означали одно — они больше не увидятся. Девушка же не радовалась. Нисколько. Она молчала, понурив голову, сгорая под пепельным взглядом мага воздуха. Она… лгунья. — Я… Я не могу, — отвернула свое красивое, ровное, блестящее в свете Луны лицо. — О чем ты говоришь? — юноша же опешил, а она звучно сглотнула скопившуюся слюну. — Я не достойна этого. Я… Я солгала, — она чувствовала горечь в собственном девичьем голосе, и старалась говорить как можно тише. Слова её звонко прорезали слух мага воздуха, и тот замолчал на пару секунд, собираясь с мыслями. Зачем она вообще это сказала?! Не знала.И она не хотела узнавать причины. Она хотела заглушить.
— Что ты имеешь в виду? — пронеслось громом среди ясного неба. Пришло время пылать и сжигать мосты. — Аанг, я… — самые тяжелые слова, которые она когда-либо говорила, и это — факт. — Я маг воды. И я помню всё, что произошло на моей родине — на Южном полюсе, — в этот момент девушка подняла свои полные слез глаза, и лишь для того, чтобы увидеть, как в глазах напротив бьются вдребезги запыленные стекла. — Я состояла в совете старейшин и заподозрила измену. Этот человек, он… Он чудовище. И он подставил меня. Я не смогла сдержаться, уподобилась ему и ненавижу себя за это. Мой отец был вынужден изгнать меня из племени, ведь я… использовала магию крови. Аанг, ты знаешь, что это такое? — Катара не могла прочитать, что написано в них, из-за замыленного влагой обзора, и оставалось надеяться только на голос, ждать который долго не пришлось. Вслед за тяжелым вздохом последовало дрожащее грубое «да». — Теперь и я чудовище! Я клянусь, солгала лишь потому, что надеялась на новую жизнь! Испугалась! До сих пор боюсь. Я так надеялась все забыть, стать такой же свободной, как вы. Но кошмары… они снятся мне каждую ночь — одни и те же. Каждый раз, когда я моргаю, то вновь и вновь вижу те 2 дня, вновь чувствую, как выворачивают наизнанку мои кости. И слышу этот смех… Этот чертов смех! — океан вышел из берегов. Катара не собиралась искать лодку. — Мне жаль, что я солгала. Пожалуй, лучше мне будет у… — и вновь она не договорила, ведь искать лодку не пришлось. Её спасение было в человеке. Аанг прижимал девушку к себе так крепко и невинно , как только мог. Её горячие слезы, остывающие на ледяном лице, впитывались в его одежду, оставляя мокрые пятна. Сам же он горячим шепотом говорил, говорил и говорил, не давай ей ни о чем думать: — Послушай меня. Когда ты оказалась здесь, ты была напугана, не имела крыши над головой, и всё, что было у тебя на тот момент — ненависть к тому человеку и, в большей степени, к себе. Но посмотри сейчас… Ты чувствуешь былую ненависть? Смотря в отражение, видишь ли ты ярость в глазах? Я знаю, что ты сделала тогда, когда лишь проснулась, смотря в зеркало — твои ладони не прошли до сих пор. Только теперь я понял, где ты взяла что-то острое. Ты солгала, но… Тогда ты была другим человеком. Тебе не нужно было забывать. Тебе нужно было принять, Катара, — и внутри словно щелкнуло. — Прими же это. Прими и реши, что тебе делать. Потому что ты, черт возьми, человек сильнейшей воли. Я жду твоего решения на рассвете. Я поддержу любое твое намерение, моя ученица, — лишь по окончанию своей длинной, произнесенной исключительно шепотом речи Аанг разомкнул крепчайшие объятия. Прямо сейчас не него смотрела самая сильная и красивая девушка на свете, и делала это так до безумия прекрасно, что и он не мог оторвать взгляд. Прямо сейчас ему вспомнилась их первая встреча: полный злобы и страха взгляд сейчас оказался преисполнен решительности и гордости за саму себя. — Спасибо… Спасибо за все, учитель Аанг, — её кулак коснулся ладони, глаза прикрылись, и та с уважением поклонилась, как и парень. — Всё зависит от твоего решения, Катара. Помни — жизнь полна непредсказуемых сюрпризов. Не всё происходит так, как мы хотим, порой, даже близко. Я вот, например, не планировал влюбиться в девушку с Южного Полюса, — смешок. — Но если они, сюрпризы, происходят — нужно с честью принять испытания, которые тебе предоставляет судьба. И когда примешь, то поймешь, что тебе нужно делать. Я горжусь тобой. Аанг уходит раньше, чем Катара успевает понять и что-то ответить. Она смотрит на Луну и размышляет. Сегодня Катара не пойдет в постель. Она просидит тут всю ночь. Заснет и вновь вернется к первым, худшим кошмарам. Но на этот маг воды досмотрит их до конца и проснется до рассвета. Посмотрев на Аанга, нашедшего её на том же месте, на каком они были вчера, Катара решительно кивнет. По телу пройдет ток, словно её шандарахнуло молнией в очередном душевном шторме, и океан выйдет из берегов. Она должна исправить то, что посмела допустить. Аанг горд ей, как может быть горд лишь учитель. И тогда Катара, увидев его влюбленный и уверенный взгляд, поймет: В этом и была её главная проблема. Она хотела всего лишь заглушить.Но теперь… Теперь она наконец готова попытаться найти причины.